Критика цинического разума - Петер Слотердайк

Бывшие денщики были внедрены как доверенные лица в рабочую среду. Для офицеров были составлены мобилизационные списки. Известный физик изобрел новое оружие – особые лучи, которые позволяли взрывать любые боеприпасы на определенном расстоянии. Детали этого оружия изготавливались на фабриках под видом деталей киноаппаратов (точно так же, как сейчас оружие перевозится контрабандой под видом машин)… В решающий день генерал произносит речь: «Мы без угрызений совести устраним нежелательные элементы»… Восстание начинается. Рейхстаг, националистический до мозга костей, устраивает генералу торжественную встречу. Рейхспрезидент уходит в отставку, генерал получает всю полноту власти (закон о чрезвычайных полномочиях и чрезвычайном положении). Оккупационные войска врага повсеместно разбиты. Уже в 1921 году было продано десять тысяч экземпляров этой книги (S. 80–81).

Фантасты 1920 года оказались реалистами 1933 года. Сценарий майора Зольфа схватывает самую суть политики деланого простодушия и показной безобидности убийц. Лицемерные, склонные к притворству и усердные в отстаивании «принципов» члены различных «клубов чистосердечных» проецировали дух притворства и симуляции на все, что их окружало, – в особенности на политических противников, даже если те уже сидели в тюрьме. Из знаменитой баварской крепости Нидершененфельд, где содержались «политические» (Толлер, Мюзам и др.), сообщалось:

Несказанные страдания пришлось вынести депутату ландтага Хагемайстеру. У него было тяжелое сердечное заболевание. Тюремный врач, однако, смотрел на него как на симулянта, который добивается перевода в больницу, чтобы бежать оттуда. В середине января 1922 года у Хагемайстера поднялась температура. Тюремный врач заявил: «Господин Хагемайстер, вы настолько здоровы, что если бы вы были моим частным пациентом, я бы порекомендовал вам прекратить визиты ко мне, чтобы сэкономить ваши деньги». На следующий день Хагемайстер был обнаружен в своей камере мертвым (S. 123).

Экскурс 3. Разумная кровавая собака. Социал-демократическая элегия

Кто-то должен быть кровавой собакой[323], я не боюсь ответственности.

Густав Носке[324]

9 ноября 1918 года глава правительства императора Вильгельма II принц Макс Баденский понял, что ситуация для Гогенцоллернов безнадежна. «Мы уже не можем разгромить революцию, мы можем только задушить ее». «Задушить революцию» означало: подсунуть ей иллюзорную победу, сдать ей передовые позиции и отступить на заранее подготовленные запасные, чтобы перехватить и остановить ее там. Выражаясь конкретно: кайзер должен отречься от престола, наполовину социал-демократическое правительство должно стать полностью социал-демократическим, а рейхсканцлером должен стать Фридрих Эберт. При Эберте же иллюзорно победоносную, испуганную своей чересчур легкой победой и озадаченную революцию можно будет распустить по домам и восстановить порядок; выражаясь словами принца Макса: сделать в крупном масштабе то, что Носке уже проделал в малом масштабе в Киле.

Эберт был тоже вполне готов пойти на это, о чем принц Макс знал; генерал Грёнер по меньшей мере догадывался. Все трое принялись действовать заодно самое позднее с утра 9 ноября (!)[325].

Роковые дни немецкой революции продолжались с 9 по 12 января 1919 года. По приказу Эберта в эти дни и ночи была расстреляна Берлинская революция, указывавшая направление развития Германии. После «кровавого рождества Эберта» (уже на Рождественский сочельник 1918 года произошли тяжелые бои между реакционными офицерами рейхсвера и революционными военными моряками, которые закончились победой последних) настало время принять главное решение. Что же дальше: установление нового строя в Германии теми силами, которые хотели перемен, или всего лишь наведение временного «порядка», который сведется в конечном итоге к консервации прежнего неудовлетворительного состояния? Эберт решил поставить лозунг «спокойствие и порядок» выше открывающего широкие перспективы революционного преобразования общественных отношений в Германии.

Легенда говорит о том, что бои с 9 по 12 января 1919 года были «восстанием коммунистов». В историю оно вошло как «восстание Союза Спартака». Однако всерьез нельзя говорить ни о том ни о другом. Дело отнюдь не обстояло так, что Эберт и Носке стянули реакционные формирования добровольческих корпусов, чтобы расстрелять «коммунистов». Те, по кому вели огонь именем социал-демократической имперской канцелярии эти объединения правых, вовсе не были группами ультралевых заговорщиков. Это были по большей части массы социал-демократически настроенных рабочих, для которых само собой разумелось, что после банкротства феодально-буржуазного государства Гогенцоллернов должен возникнуть новый демократический общественный строй, служащий интересам народа. Они не имели ни малейшего понятия о полуконсервативном лавировании правительства Эберта. Эберт, Шейдеман, Носке – в глазах масс это были уже не настоящие социал-демократы. Ведь подлинные социал-демократы, если говорить не об их официальных представителях, а о народной основе этой партии, выступали за ясность отношений и за революционный разрыв с прежними властями.

Добровольческий корпус стрелков Майеркер («наконец-то снова настоящие солдаты») 11 января демонстративно продефилировал по западным буржуазным районам Берлина. Во главе его шел высокий человек в гражданской одежде и очках: Густав Носке, «социал-демократ». Так он представлял себе то, что называл «нести ответственность»: встать во главе безответственных, неспособных к политическому мышлению, эмоционально-реактивных и реакционных войск. Несколько дней спустя убийцы, которым покровительствовали социал-демократы, расправились с двумя лучшими умами революции – Розой Люксембург и Карлом Либкнехтом.

Имя Носке с этих пор стало символом социал-демократического иллюзорного реализма. «Времена Носке» – это выражение, которое напоминает об убийствах тысяч людей ради спокойствия и порядка. Оно относится к тем кровавым месяцам с января по май 1919 года, в которые социал-демократическое правительство «задушило» преимущественно социал-демократическое движение масс, однозначно выступавших за реформы, – именно так, как предсказывал принц Макс.

Судя по его роли, Носке может быть квалифицирован как циник самого грубого пошиба. Его понятие об «ответственности» имеет оттенок цинического освобождения от тормозов, которое обретает силу благодаря тому, что открыто признает свою собственную, «к сожалению, необходимую» жестокость. «Кто-то должен быть кровавой собакой…» Этот трагический по сути своей лозунг социал-демократической контрреволюции уже отдает духом фашизма; последний отождествляет ответственность со страстью к принятию решительных мер; эта страсть освобождает несущего ответственность от тормозов и становится оправданием его жестокости, а жестокость опять-таки отражается в себе самой, заставляя говорить, что она не только такова, какова она есть, но и намеренно желает быть такой, и ей «приходится» быть такой. Цинический тон теперь определяет социал-демократическую музыку. После того как Носке получил в свое распоряжение войска, то есть исполнительный орган крупного калибра, который с превеликой охотой обрушился на местные революционные советы и комитеты, он начал выступать в роли триумфатора. Высказывание Носке от 21 января 1919 года:

Правительство вынуждено создавать авторитет посредством формирования фактора власти. В течение недели были сформированы войска в количестве двадцати двух тысяч человек. Тон общения с солдатскими советами поэтому несколько изменился. Раньше фактором власти были