Многоярусный мир: Ярость рыжего орка. Лавалитовый мир. Больше чем огонь. - Филип Фармер

Так, значит, кабина служила также и тюремной камерой. Спустя час пребывания в ней Кикаха увидел, как небольшая секция стены ушла вверх. Из ниши выдвинулась вращающаяся полка. На ней стояла его еда. Отлично. Ему уже и раньше подавали обед таким вот образом. И он не раз выбирался из камер, откуда казалось невозможно сбежать.

Кикаха не ел уже несколько часов. И хотя он несколько оправился от удара по голове, однако все еще чувствовал себя неважно. Но в основном из-за того, что Анана больше не знала его — и, возможно, никогда не узнает.

Там, в громадном ангаре, ее лицо выглядело намного моложе. Хотя он и не замечал этого прежде, каждый век из прожитых Ананой тысячелетий накладывал на ее лицо микроскопически тонкую маску возраста. И все же ему она всегда казалась молодой. Настоящее отличие стало очевидным лишь теперь, когда стирание памяти снова превратило ее в восемнадцатилетнюю девушку. Но только он, так хорошо ее знавший, мог уловить эти сброшенные с плеч годы.

На стене кабины высветился квадрат, он померцал, а затем Кикаха увидел трехмерное изображение Рыжего Орка — тот сидел, обнаженный, в кресле возле стола. За спиной тоана у противоположной стены виднелась широкая кровать.

Владыка поднял граненый кварцевый кубок, наполненный красным вином, и сказал:

— Последний тост в твою честь, Кикаха. Ты заставил меня здорово попотеть, гоняясь за тобой, и изрядно потешил этой охотой. Поэтому я пью за тебя, моя увертливая, но теперь уж обреченная дичь! — Пригубив вина и поставив кубок, тоан откинулся на спинку кресла. Выглядел он более чем довольным. — Тебе удалось сделать то, чего не смог добиться даже я за все долгие века прерываемых иногда на время поисков: ты нашел путь в мир Зазеля. Но так получилось лишь потому, что я слишком долго бился над этой задачей. Ты просто взглянул на нее свежим взглядом. Однако я благодарен тебе, и ты один из очень немногих, к кому мне доводилось испытывать подобное чувство благодарности. Фактически я должен быть тебе благодарен вдвойне.

Тоан протянул руку в сторону к чему-то за краем экрана. Когда его рука вновь появилась в поле зрения, то пальцы сжимали устройство для поиска врат.

— Я также безмерно благодарен тебе за этот подарок, даже если ты не очень-то жаждал мне его вручить. Так что еще раз большое спасибо.

— И это ты называешь благодарностью?

— Я же не убил тебя, не так ли? — Тоан глотнул еще вина и продолжил: — Уж не знаю, что там стряслось с моим клоном, которого я послал за тобой в Пещерный мир. Подозреваю, что ты его убил. Так расскажи мне во всех подробностях.

Отказываться было бесполезно и даже глупо. Рыжий Орк все равно под пыткой выбил бы из него правду. Кикаха нехотя описал, как он добрался туда и с чем именно там столкнулся, но не упомянул ни о Клифтоне, ни о Хруузе.

Рыжий Орк не выглядел ни раздосадованным, ни рассерженным.

— В какой-то мере я верю твоему рассказу, — сказал он, — но для подтверждения подожду немного возвращения моего клона Абалоса. Вернется он или нет, со временем я все равно проберусь в мир Зазеля. И, без сомнения, сумею вновь активировать его, хотя для этого, возможно, потребуется какое-то время.

— Вот времени-то у тебя как раз и нет. Манату Ворцион в конце концов нарушила свое уединение. И теперь она тебе злейший враг.

— Я все равно собирался когда-нибудь схватиться с ней.

— «Вынужденный напасть раньше, чем планировал, атакует вообще без всякого плана», — процитировал Кикаха древнюю тоанскую пословицу.

— Как когда-то говаривала Элиттрия Серебряные Стрелы, «старые поговорки всегда стары, но не всегда верны».

Кикаха расположился в единственном кресле и насмешливо произнес:

— Давай-ка бросим обмен эпиграммами. Не будешь ли ты любезен рассказать, как собираешься расправиться с Манату Ворцион? В конце концов, я уже не смогу ее предупредить. А потом, если тебя не затруднит, скажи, какую судьбу ты мне уготовил? Люблю, знаешь ли, быть подготовленным.

— Вторую просьбу я уважу, хотя и не полностью, — отозвался Рыжий Орк. — Рассказывать про одну задуманную для тебя штучку я не стану. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. — Тоан встал и позвал: — Анана! — После чего добавил, обернувшись к пленнику: — Отныне ты сможешь видеть и слышать все, что происходит в этой комнате. Но передача из твоей камеры будет блокирована.

Через минуту в комнату вошла Анана — обнаженная, как и сам тоан. Подойдя к Рыжему Орку, она бросилась к нему в объятья и страстно поцеловала его. После чего тот увлек ее к кровати.

— Нет! Нет! — заорал Кикаха, треснув кулаком по экрану. Этим он всего лишь отбил руку, но даже не почувствовал боли. Тем не менее дальше он раз за разом молотил по экрану креслом. Ни стене, ни креслу это не причинило вреда. Тогда Кикаха обмотал голову пледом и заткнул мизинцами уши. Едва он это сделал, как громкость звука тут же увеличилась настолько, что Кикаха по-прежнему все слышал.

Он кричал, стараясь заглушить звуки, пока вконец не охрип. И вот после длительной пытки звуки эти прекратились. Кикаха выбрался из-под одеял и взглянул на экран. Тот теперь был пуст и нем. Кикаха облегченно и хрипло вздохнул. Но перед мысленным взором у него по-прежнему стояли знакомые образы, а в ушах продолжали звенеть голоса.

Экран внезапно замерцал и снова ожил. Это было воспроизведение записи. Очевидно, Рыжий Орк намеревался прокручивать ее и, вероятно, будущие сцены вновь и вновь, пока Кикаха не сойдет с ума.

Кикаха сжал зубы, придвинул кресло к стене и с каменным лицом уставился на экран. Он не знал, удастся ли ему достаточно сосредоточиться, чтобы вызвать в памяти определенные приемы мысленного отстранения, которым его когда-то научили. В те времена он жил среди племени хроваков — медвежьего народа — на индейском уровне Многоярусной планеты и овладел одной психологической техникой, научившись ей у шамана. С тех пор прошло много лет, но, несмотря на минувшие годы, Кикаха не позабыл те приемы, как не забывается умение плавать. Теперь главная трудность состояла в проделывании этих приемов с нужной сосредоточенностью. Это оказалось нелегко. Семь попыток окончились неудачей. Тогда Кикаха угрюмо сфокусировал внимание на экране и не отрывал от него взгляда несколько часов. Если Рыжий Орк наблюдал за ним — чем тот несомненно занимался время от времени, — то поведение пленника его сильно озадачило.

Многократный просмотр фильма причинял Кикахе сильнейшие страдания. По щекам его катились слезы; в груди точно образовалась пустота, заполненная кипящим свинцом. Но Кикаха не отрывал глаз от экрана. Через какое-то время боль начала стихать. Потом ему сделалось скучно. Он сумел достаточно абстрагироваться и воспринимал происходящее на экране как обычный порнофильм с незнакомыми актерами. Складывалось такое ощущение, что наказание ему выпало лишь одно: он обречен вечно смотреть один и тот же фильм.