Земля зеленая - Андрей Упит

Около кузницы Крастов Андра остановил Пупол. Это он оковывал Калвицам телегу и хотел теперь узнать, нет ли каких-нибудь изъянов. Нет, пожаловаться не на что. Тогда кузнец сам охаял: у осей стремянки тонковаты, но что он мог поделать, если отец Андра привез такое железо. В конце концов это пустяк, во всякое время можно переменить на более толстые, работы на полчаса. Очень хорошо Андр выкрасил телегу. Он всем всегда советовал красить деревянные части — в два раза дольше держатся, да и железные не ржавеют.

От кузницы Крастов Андр Калвиц отъехал весьма польщенный. Дорога за Браслой становилась интереснее, было на что посмотреть. В Леяссмелтенах кончали крыть дранкой крышу нового сарая. Это была огромная постройка с остовом из толстых бревен, обшитых дюймовыми досками. Казалось, в ней легко разместятся все пожитки Леяссмелтенов, да еще останется место. А уж рожь и яровые — все войдут; зимой и солома будет под крышей, хватит места и для машин, не то что на других хуторах, где даже новый локомобиль стоит иной раз под открытым небом, подняв вверх трубу с большим шаром на конце. Молотилка все же прикрыта брезентом, только ярко горят красные бока; когда Андр подъехал ближе, он легко прочел своими зоркими глазами черную надпись: Heinrich Lanz, Mannheim.[69] Если осенью после молотьбы машину будут промывать, а потом ставить в сарай, она еще долго будет выглядеть как новенькая. Да, такой сарай чего-нибудь да стоит! Теперь, когда начали молотить паровыми молотилками и ригу топить уже не надо, без просторного сарая никак не обойтись. Этой зимой Иоргис из Силагайлей будет тоже возить лес на постройку сарая, старый Лазда в усадьбе Сниедзе уже пилит бревна; молодой Бривинь заканчивает крышу, не желая отставать от своего зятя в Леяссмелтенах…

В Леяссмелтенах есть на что полюбоваться. Вдоль всего двора растет сирень, сейчас она в цвету. На западном склоне — цветник, все круги, полумесяцы и квадраты клумб как на ладони. Пока что на них только густая зелень, лишь в самом центре белое пятно нарциссов и горят, как красный шелковый платок, тюльпаны. Да, цветник леяссмелтенской Лауры славится на всю волость.

О Лауре из Леяссмелтенов люди толкуют всякое, но у Андра Калвица свой собственный взгляд. Он ее знает еще с тех пор, как пас коров в Бривинях. Лаура не была с ним заносчивой, по крайней мере редко он слышал от нее плохое слово. Увидев ее выходящей из Крастов, Андр свернул по ложбине к мосту через Браслу и придержал лошадь, чтобы Лаура могла догнать.

Лаура действительно догнала. Теперь она носила черную юбку и темно-красную блузку, — должно быть, решила, что в такой кофточке лицо не будет выглядеть таким смуглым, как в белой. Но передничек все такой же ослепительно белый, на ногах — желтые туфли на высоких каблуках, на плечи накинут черный платок с бахромой и невиданно яркими зелеными и красными цветами, такой большой, что края свисали почти до земли. Волосы — такие же черные, блестящие, с пробором посредине, — собраны на затылке в узел. Ничуть не постарела за эти годы, от нее, как бывало и в Бривинях, исходило какое-то благоухание, и Андр не мог понять, благоухает ли это сирень или она сама.

Она подала руку, рукав блузы достигал только до локтя. Потом ухватилась за край телеги и пошла рядом. Очевидно, и ей было приятно встретиться с бывшим бривиньским пастушонком.

— Каким ты красивым парнем стал, — сказала она, улыбаясь, но только человек, хорошо ее знающий, мог назвать улыбкой это легкое движение губ. — Сколько же тебе лет?

— Шестнадцатый, — ответил Андр без робости и смущения. С бривиньской Лаурой всякому легко было разговаривать, она изъяснялась просто и прямо.

— В училище больше не пойдешь? Впрочем, и так порядочно ходил. Кажется, шесть зим?

Андру Калвицу очень польстило, что Лаура знает об этом.

— Шесть зим и два лета. Пукит больше ничему уже научить не может.

— Сам больше не знает! — сказала она довольно хмуро, должно быть вспомнив, что на похоронах отца учитель насмехался над нею. — И ты с такими знаниями намерен батрачить у отца?

Лаура задела больное место, Андр даже как будто смутился.

— Я еще не знаю… Может, останусь, нам в Силагайлях живется неплохо.

— Вам везде будет неплохо. Вы все хорошие работники, — я ведь знаю, что в волости говорят. Со временем, должно быть, приобретете свой хутор.

— Отец тоже так думает.

— О чем другом ему думать? Но тебе все же следовало бы пораскинуть мозгами. Свой хутор не такое уж великое счастье.

Андр вытаращил глаза.

— А Леяссмелтены? Ведь Леяссмелтен купил локомобиль, молотилку…

— Это верно. — Лаура повела плечами. — Ну и что?

— И еще, говорят, собирается купить лесопильную раму.

— Да, собирается. Ну, и что же?

— И будто бы подумывает запрудить Браслу, хочет в заливчике Леяссмелтенов выстроить водяную мельницу.

— Об этом я не слышала, со мной ведь об этом не говорят. Но у него в голове всегда много планов.

— Леяссмелтен — первый хозяин в волости, у него новые эамыслы. Каждый год заводит что-нибудь новое. Вы в Леяссмелтенах можете хорошо жить.

Андр сказал это без зависти, он искренне желал Лауре только добра.

Тем временем ложбина так сузилась, что рядом с телегой по обочине нельзя было пройти. Лаура пошла по тропинке краем откоса. Так как Андр ехал ниже и склон порос кустами, она заговорила громче.

— Можно жить, и можно заплесневеть… — Она равнодушно оторвала бахрому платка, зацепившуюся за колючки боярышника. — Теперь уже никого не удивишь всякими тряпками, а в хозяйстве — лесопильными станками. — Минутку помолчав, повторила, должно быть хорошенько не связав свои мысли: — Заплесневеть можно… Такие тряпки носит теперь каждая батрачка. А в Юрьев день не задумываясь уходит к новому хозяину, если старый не по душе… Мы говорили с матерью еще тогда, когда ты нам в Бривинях по вечерам читал: из калвицкого мальчишки толк будет, с такой головой за плугом не останется. — И опять непонятным образом перескочила на другое: — Сегодня причесывалась и нашла у себя два седых волоса… Не рано ли? Но у Ванагов, видно, такая порода — все седеют раньше времени… Но ты подумай, подумай, пока еще не поздно, тебе с твоей головой все пути открыты. Если только отец не встанет тебе поперек дороги.

— Мой отец не такой: я думаю, противиться не будет, — уверенно ответил Андр. — Только я еще сам не знаю, за что взяться, с чего начать. Вот Андрей Осис может мне посоветовать. Я сейчас еду на станцию, ждем Анну и его с женой.

У дороги на Леяссмелтены он приостановил лошадь. Лаура тоже остановилась. Большими глазами смотрела она поверх кустов, между бровями легла неглубокая морщинка.

— Все время о нем ничего не было слышно, — сказала задумчиво. — Должно быть, в Риге хорошо живется… Значит, в гости едет? И жена у него есть?

— Да. И дочка.

Лаура все еще смотрела куда-то вдаль через кусты.

— Надо бы повидаться с ним… Но он ведь не захочет… Времени не найдется… Да и зачем? Нет никакого смысла… — Она натянула потуже платок вокруг плеч и, уходя, еще раз обернулась. — Если не забудешь, передай ему от меня привет…

Переехав ложбину Угей, подъезжая к первой железнодорожной будке, Андр начал волноваться. С Майей, дочерью железнодорожного обходчика Вилнита, он четыре зимы посещал волостную школу, даже написал ей однажды длинное письмо. Поговаривали, что Майя поступила в Риге в гимназию; но сейчас каникулы, и могла быть дома. Плохо, что нельзя мимо будки проехать рысью — шлагбаум всегда опущен, для каждого проезжего открывают отдельно. А что, если выйдет Майя?.. Нет, Майя не вышла, подняла шлагбаум сама Вилнитиене. Миновав переезд, Андр покосился назад, ему показалось, что в окне домика, за листьями фикуса, мелькнула светлая головка… Даже когда подъезжал к станции, рубашка на спине все еще не просохла.

Подошел переполненный поезд, и на платформу хлынули пассажиры, Андр в этой толпе никак не мог найти своих гостей. Мужчина с двумя женщинами и двумя девочками… После стольких лет разлуки Андра Осиса в городском костюме, пожалуй, и не узнаешь. Андр Калвиц вытягивал шею, вертел головой и совсем не заметил, что почти рядом остановились мужчина и две горожанки с двумя девочками, смотрят на него. Наконец увидел их и чуть не подскочил от неожиданности. Да ведь это Андр Осис, несомненно он, но совсем чужой, — как будто ниже стал ростом и шире в плечах, со светлыми усиками, в серой шляпе. Невысокая женщина с поджатыми губами и вздернутым носиком, державшая за руку девочку, должно быть, его жена. Вторая, повыше, Анна Осис! Тоже сильно изменилась, но ее узнал сразу.

— Вырос, вырос! — улыбался Андр, крепко пожимая руку тезке. — Но порода Калвицев сразу видна, даже удивительно.

Жена Осиса, увидев Андра Калвица впервые, ничего удивительного в нем не нашла — мальчик как мальчик. Обстоятельнее всех оглядела его Анна, потом одобрительно кивнула.