По дороге в Вержавск - Олег Николаевич Ермаков

на рыбалку, перебарывая всякие хвори, то грипп, то привязавшийся кашель, а потом зашкаливающее давление. Нинушка просто спрятала ключи от «Нивы», и все. Зятю Славке строго-настрого заказала возить его на реку. И Арсений Андреевич только и ловил рыбку вместе с внуком – на магнитную удочку маленьких цветных рыбок, морских звезд и черепах. Особенно нравилось внуку, когда дед с черно-седой головой вылавливал морских звезд, – ведь дед был звездочетом. Они уже не раз ходили с внуком в планетарий в конце улицы Мира, похожий на храм. Разглядывали карту звездного неба, смотрели и в телескоп на живые звезды. В фойе их встречал портрет Сталина из перламутра, яшмы и малахита – из уральских самоцветов, стыдливо замаскированный в хрущевские годы и вновь открытый в ельцинские времена… Вроде две оттепели, а результат разный. Деда там все знали, он несколько лет проработал лектором, после того как вышел в отставку. Дослужился до полковника, комдива на Курилах. Внук думал, что комдив – существо из восточных сказок. А Курилы он рисовал в виде большой черной курицы с трубкой. Это было смешно.

…Арсений Андреевич улыбнулся, вспомнив этот рисунок. В лунке снова плавала ледяная кашица и, вынув леску с наживкой, он принялся черпать ее специальным ковшиком с дырками.

Да, вот все устроилось ладно, думал он, озирая солнечную Волгу, уходящую к островкам. И хвори отступили, и погода установилась. Но одного его Нинушка не отпустила, только со Славкой. Да беда в том, что Славка не рыбак. И пока Арсений Андреевич сидит над лункой, зять ходит по селу Покровка, покупает что-нибудь. Или поехал куда-то еще, может, и в Волгоград. Хотя теща наказала ему бдительно следить за стариком.

Все хорошо, да вот ни одной поклевки.

Арсений Андреевич вздохнул. Оглянулся на соседей. Не хотелось ни к кому подходить, разговаривать. Ладно, надо набраться терпения. Рыбалка – это медитация, как говорит Анька. У нее все медитация – мытье посуды, чистка картошки, уборка дома. Но главная медитация, конечно, это сидение на коврике в позе лотоса. Она так может сидеть целый час и слушать рагу… или как это правильно, он всегда не то говорит. Ну, в общем, заунывную индийскую музыку.

Арсений Андреевич снова опустил наживку в лунку.

Ловись рыбка большая, не маленькая. Нинушка поджарит тебя на подсолнечном… то есть на оливковом масле. Новые времена – новое масло. Она вычитала, что оливковое полезно для сердца, и теперь у них все с этим маслом. Мол, итальянцы не знают проблем этих наших сердечно-сосудистых, потому что едят оливковое масло и рыбу. А вот последнее – верно. Это по сердцу старому рыбаку.

Солнце так сильно пригревало, что захотелось даже расстегнуть куртку и вообще снять шапку. И Арсений Андреевич так и сделал. Шапку сдвинул на затылок.

Посмотрел на реку, уходящую за поворот. Вдалеке курились дымы Райгорода. Правда, это вовсе и не город, а село. Названьице… Ну а еще дальше – Светлый Яр, тоже село. И это название всегда волнует. Хотя Светлый Яр совсем и не тот Светлояр. Тот Светлояр выше по течению Волги, на каком-то ее притоке в Нижегородской области. И не село, а озеро, в которое погрузился град Китеж с праведниками, сокрылся от монголо-татарского войска.

…Вот и сейчас при мыслях об этом Арсений Андреевич почувствовал прилив к сердцу.

Ну как же. Этот Китеж будто некий брат, да, побратим другого града, что стоял некогда еще выше по течению Волги, – а с Волги мысль переваливает, как ладья торговцев или варягов, на Западную Двину и дальше движется до смоленского Велижа, ниже до Суража, а оттуда по речке Каспле на речку Гобзу и – ко граду Вержавску, конечно. Тот град не потонул в двух своих озерах, а исчез, в земле и воздухе растворился. Наверное, и в водах отразился. Да никто не может поймать отражения…

Сколько лет собирался Арсений Андреевич на родину, да все как-то не получалось. То есть приезжать-то приезжал пару раз, пока жива была мама Фофочка, но до Вержавска так и не добрался. И на это лето он объявил дочке и зятю и Нинушке ультиматум: едем в Вержавск.

Название всех заинтриговало. Ну, Нинушка-то знала. А дети – нет. И он кое-что им поведал. Про лодочную экспедицию под началом Адмирала Евграфа Васильевича Изуметнова, где-то так и сгинувшего то ли в лагерях, то ли на войне. Про неудачную поездку туда на велосипедах. И про полет туда на «ишачке», про знакомство с зеленоглазой рыжей медсестрой отряда Лесничего, ставшей теперь светлой бабушкой, но все такой же рыжей и зеленоглазой… Ну, правда, глаза уже и не зеленые, повыцвели, и волосы, скорее, льняные…

Да, в Вержавск.

И теперь Арсений Андреевич ждал лета.

…И вдруг понял, что оно может и не наступить.

Это осознание пришло внезапно, прямо сейчас, здесь, на волжском льду над дышащей живой черной лункой. Оно коснулось прямо его сердца, и сердце судорожно сжалось и забилось сильнее, сильнее. Спину прошиб холодный пот. И все лицо стало мокрым.

Арсений Андреевич осторожно повел головой в сторону рюкзачка, где у него были припасы, снасти и аптечка, собранная Нинушкой. Аптечка. Надо было просто протянуть руку. Но он боялся пошевелить рукой. Сердце бешено колотилось. Нет, нет, говорил он себе, спокойно, спокойно. Чуть выждать.

Выждал, протянул руку. Рука не достала до рюкзачка. Надо было встать. А этого сделать он уже не мог. Или попробовать?

Кого-то позвать? Соседа?

Арсений Андреевич приоткрыл рот, пошевелил сухими ледяными губами. Голоса не было слышно, он как будто онемел, утратил речь. Это было странно, дико.

Стоп, стоп. Не паниковать, думал он. Как же так?.. Он еще собирался пожить, наловить рыбки…

Да я жив, подумал Арсений Андреевич. Морок прошел также внезапно. И он снова поднял руку, опустил. Привстал. Ничего не случилось. Сердце хотя и работало как-то рвано, неровно, западая, но уже не билось этакой тяжкой гирей, готовой оборваться.

Арсений Андреевич выпрямил ноги.

Жив.

Он шагнул к рюкзачку, склонился и достал аптечку в прозрачной коробке с красным крестом. Вынул таблетки и, выдавив одну, сунул ее под язык. Остальные положил в боковой карман. Надо всегда быть, как говорится, во всеоружии. Он повел плечами, прошелся перед лункой. Снова сел на брезентовый стульчик. Зять подарил ему целое походное кресло, но Арсений Андреевич почему-то стеснялся его брать, считая, что оно какое-то инвалидное, что ли. Ни одного рыбака не сыщешь на таком троне. Нет уж. И брал только старый рыбацкий стульчик.

Он снова взял удочку,