По дороге в Вержавск - Олег Николаевич Ермаков

– А на тебя не падет сразу подозрение?

– Почему же именно на меня?

– Ну на всех вас. На Вельзевула этого…

– Ограбление уже и раньше было. Нет, люди из штаба Розенберга нам вполне доверяют.

Арсений покрутил головой:

– Это же надо было заслужить?

Илья промолчал.

Из дома они вышли в два часа ночи. Весь день было душно, нависали серые небеса. Ждали дождя, но он так и не пошел. А вот сейчас начало накрапывать.

– Это хорошо, – тихо сказал Илья. – След не возьмет ни одна собака.

Они озирались на пустой улице. Где-то слева гудел мотор, и по крышам домов, по деревьям пробегали лучи фар. Взлаивали собаки. Дома чернели окнами.

Илья направился к сарайчику. Дощатая дверь была на замке.

– Черт, – заругался тихо Арсений. – Ты же говорил…

Но Илья легко приподнял дверь, и она сошла с петель. Из сарайчика он вынес лом. Снова приподнял дверь и посадил ее на петли.

Позади вырисовывался силуэт монастыря за деревьями с измочаленными осколками и пулями кронами. Слева высился пугающей одинокой мертвой башней дом в несколько этажей. Они пошли в другом направлении, в сторону института. Шли дворами, мимо руин и пустых выгоревших домов и садов с одними печными трубами. Привычно пахло застарелой гарью. Илья шагал с ломом, как с копьем. Арсений чутко прислушивался и глядел по сторонам.

Вдруг на улицу выехал автомобиль, видно, тот, что освещал дома фарами. Илья с Арсением свернули в сад с печью и трубой и замерли среди обожженных деревьев. Автомобиль медленно катил по улице, мягко и вкрадчиво урча.

Проехал, и они пошли дальше.

Обошли институт и спустились в овраг. Здесь тоже воняло застарелой гарью. И всюду торчали печные трубы.

Гавкнула и метнулась прочь собака. Илья уверенно вел. Дождь все накрапывал. Волосы от него уже стали мокрыми. Слева темнели силуэты выгоревших домов в несколько этажей. Вскоре они стали подниматься к ним.

Где-то за Днепром вдруг что-то вспыхнуло, и донесся глухой взрыв. Яркая очередь прочертила тьму. И все угасло и стихло.

Пройдя мимо мертвых домов, они зашли на кладбище. Это и было, как раньше говорил Илья, немецкое кладбище. Здесь где-то был похоронен один французский военный врач, оставшийся в Смоленске после нашествия Наполеона и бескорыстно лечивший беднейших смолян, за что и снискал их любовь. Как его звали? Арсений придержал Илью за руку и спросил о нем. Илья не сразу понял, о ком речь. Но, сообразив, ответил: «Валь Федор Иванович».

Сюда, на лютеранское кладбище, и следовало принести скульптуры Гедеона и Давида. Илья показал пустой склеп, куда собирался спрятать их. А отсюда их должен был забрать Ванятка, повсюду собиравший в свою тележку всякие тряпки, дрова, уголь. Ему предстояло подняться сюда по улице от Днепра, от крепостной стены. Мешкать было нельзя, так как скульптуры мог замочить дождь, для старого дерева, хотя и покрытого краской, это было бы губительно.

Мимо надгробных плит и покосившихся крестов они прошли на край кладбища и увидели пониже церковь Иоанна Богослова. Спустились к ней. Приблизились к окну.

Илья подтащил приготовленную заранее колодину, встал на нее и подвел лом под решетку.

– Давай.

Арсений тоже встал на колоду, и вдвоем они налегли на лом. Послышался хруст плинфы, тонкого церковного кирпича, лязг железа. Край решетки подался. Они отогнули ее. Илья толкнул створки, и они открылись. Шпингалеты он поднял заранее. Но их надо было все же сорвать, чтобы было похоже на взлом. Это дело он оставил Арсению, а сам спрыгнул внутрь и быстро прошел к скульптурам Давида и Гедеона. Было темно, и он нашел их на ощупь. Но уже и различал очертания фигур. Это было странное мгновение. Мгновение полной глубокой древней тишины… Но уже ее нарушала возня Арсения со шпингалетами.

Илья взял первой фигуру Давида и понес к окну. Скульптура была нетяжелой. Дерево за два века высохло. Илье казалось, что он несет не царя Давида псалмопевца, а какого-то птичьего царя из крынички бабы Марты.

– Держи, – сказал он Арсению, и тот бережно принял царя, завернутого в мягкую льняную ткань и плотно обвязанного бечевкой.

Для транспортировки скульптур были заказаны ящики со стружкой, их должны доставить утром.

Илья вернулся за Гедеоном. Неся другого героя библейской истории, он вдруг подумал, что эта ткань льняная, как руно, и она сейчас намокнет. Арсений взял и эту скульптуру. Илья вылез наружу. Дождь уже ощутимо моросил. Сторож и не выглядывал из своего укрытия, спал, небось, крепко. Ему, конечно, придется несладко… да что поделаешь.

Они подняли на плечи скульптуры и пошли. Медленно взошли на край лютеранского кладбища, и тут Илья вспомнил, что забыл лом.

– Лом, – прошептал он.

– Да и ладно, – отозвался Арсений.

Они шагали среди плит и крестов, Арсений нес Давида, Илья Гедеона. В темноте зашли не туда, Илья повернул в другую сторону. Арсений оступился и провалился в яму одной ногой, но сумел удержаться и не уронить скульптуру.

Наконец они остановились у подземного склепа. Илья спустился в него. Арсений подал ему одну скульптуру, потом другую. Протянул руку, Илья ухватился и выбрался наверх. Склеп они замаскировали сухими ветками.

– Надо пойти за ломом, – сказал Илья.

– Брось, – ответил Арсений. – А то будет, как у Тараса Бульбы. Я в самолет если сел, уже ни за чем не возвращаюсь.

И они пошли обратно.

– Хорошо, что сторож ваш не прочухался, – проговорил Арсений.

Илья об этом тоже сейчас подумал, понимая, что Арсений его не пожалел бы. Да, удачно все получилось.

Почти получилось, поправил себя Илья.

Они возвращались тем же путем. Снова спускались в овраг с печными трубами, потом карабкались вверх и выходили к институту. Оставалось обогнуть институт и пройти немного. И они дошагали до крутой улочки, спускавшейся вниз, мимо Воскресенской церкви. И в это время с угла пединститута кто-то пустил луч фонарика. Арсений прянул назад, а Илья, наоборот, кинулся через улочку.

– Halt! – раздался окрик.

Илья замешкался, попав в луч фонарика.

– Du bleibst da und rührst dich nicht![46]

Илья побежал, и тут же сухо щелкнул выстрел, второй, третий. Фонарик метнулся следом. Арсений еще пребывал в оцепенении, но уже опомнился и побежал было назад. Да услышал задавленный стон Ильи, повернул, тоже перебежал мощеную булыжником улочку. По булыжникам защелкали пули. Луч резанул по ногам. На другой стороне были деревья и кусты. Он ломанулся сквозь них. По деревьям завизжали пули. Послышался стук подкованных сапог по булыжникам.

– Halt!

Арсений наткнулся на Илью. Тот стоял, согнувшись. Арсений тронул его. Илья снова застонал. Арсений