Проклятая и безликая - Ермак Болотников

не падая и ощущая себя пьяной. В воздухе играл приторный аромат плавленного воска стоящих свечей, который душил меня, зачем-то причиняя ненужную боль, что растворялась в общей усталости. Это оказалось для меня практически финальной стадией на пути к окончательному падению вниз, ковёр под ногами, подобно змее, решил дрогнуть, подставляясь под ноги, но я вновь смогла пересилить внезапное истощение, сравнимое разве что с тем, которое я испытала отдав все силы на спасение Гвин. Только вот сейчас, я заслужила его вовсе не благим поступком, а пытками и вырванными прямиком из мыслей воспоминаниями, которые мне не принадлежали, и которыми я не должна была владеть. Возможно, это было Их наказание, возможно, лишь мои страхи грызущие тело и усталость после магии. Я опасалась того, что начну путаться в словах, или вовсе бессильно рухну в тревожные сны, как только доберусь до кабинета отца. Меньше всего сейчас я желала уснуть, отдавшись на растерзания кошмарам, но дрема брала свое, во многом, именно из-за чарующего, едкого запаха сладких свечей и воска, текущего по ним как капли крови. С трудом поборов в себе тяжесть, я предстала перед дверью в кабинет отца, делая нерешительный шаг внутрь, словно опасаясь того, что увижу внутри. Сердце забилось сильнее, прямо как в тот день, когда явился Годрик… но сейчас, меня уже никто не успокаивал. Да и некому было меня успокоить, я стала старше... И больше не должна рассчитывать на кого-то, кроме самой себя, но несмотря на это... Помощь всегда будет преследовать тебя, покуда ты в окружении родных или близких тебе людей.

Увидев мою слабость и явную сонливость, Тиер не стал проводить допрос впервые же секунды, как за мной закрылась тяжелая дверь. Проведя меня до стула, он несколько секунд изучал мое состояние, глядя, как я вот-вот готова уснуть. В полной красе увидев мою слабость и дрожь, он горестно вздохнул. Достав из шкафов небольшую чашку и налив туда теплой воды, отец высыпал в нее ароматные чайные листья, несколько секунд помешивая серебряной ложкой, после чего протянул ее мне, внимательно следя, чтобы я не уронила ее и призывая отпить живительного напитка, который грел оледеневшие пальцы. Нежный, пряный вкус, немного острый, взбодрил тело, по которому разливалось блаженное тепло, согревающее стылую кровь. Листья, словно сами по себе, осели на дне чашки, не попадаясь мне и никак не портя впечатление от напитка, который отгонял от меня дрему и слабость. В тоже время, аккуратно по комнате прошелся Людвиг, рассматривая кабинет отца и порой останавливаясь возле картин или каких-то книг. Было виден блеск в глазах брата, который так давно не был здесь, что уже и забыл, насколько много воспоминаний таит в себе этот кабинет. В его глазах отражалось детство, далекая юность, на лице блекло засветилась улыбка. Сессиль же, подобно отцу, озабоченно глядела на мою слабость, предложив вкусить свежих ягод, но я отказалась, уже напившись чая и готовая к длительному разговору, который должен был состояться. Несмотря на то, что я не хотела ни разрушать их надежд, ни признаваться в том, что я совершила, это являлось необходимым и неизбежным. Впрочем, они заслуживали знать всех подробностей как никто другой, пусть и та уверенность в том, что я шла по правильному пути поникла, в связи с недавними, весьма печальными событиями.

- Я буду с тобой откровенен, Лиз… меня пугает, что я не узнаю свою дочь, что ты так быстро изменилась. Я… часто пропадал, мы редко виделись, возможно, я попросту упустил тот момент, когда моя дочь перестала являться… маленькой девочкой. Но видеть тебя в крови, чужой крови, с непроницаемым лицом, практически улыбкой… я не был готов к подобному сейчас, не буду готов и в будущем. Возможно, зазря. - Отец несколько секунд смотрел на меня, вглядываясь в зрачки, осматривая тело, изучая движение рук и вглядываясь в шрамы, которые мне не было где спрятать. Он действительно… словно не узнавал меня, несмотря на то, что как мне казалось, я не успела измениться столь кардинально. Просто не могла успеть, учитывая, как мало прошло времени... Действительно ведь прошло так мало...- Я знаю и не оспариваю того, что ты моя дочь, но несмотря на все… начинаю беспокоиться по поводу того, кого я избрал на роль твоих наставников. Ворон, эти брат с сестрой… скажи мне, они ли наставили тебя на этот путь, или же, ты осознаешь каждый свой поступок? Их ли вина, в том, что произошло, или ты понимаешь, что делаешь?

- Когда вы уехали в столицу, я услышала от одного охотника об ужасном звере… Который завелся в округе. Это стало для меня удивительным шансом проявить себя, помимо этого, мне стало любопытно, я ощутила возможность исследовать лес. В тот же день, я бежала из дома вместе с Гвин, без чьего-либо разрешения и ведома, не предупредив никого из попечителей украв снаряжение и обманув капитана стражи, подставив Дерека. Была ли в этом вина Ворона и Аколита… я не думаю. Я сама решила, что желаю этого, сама украла снаряжение и смогла найти в себе силы выбраться из дома. Но в тоже время, именно их навыки и обучение помогли нам выжить. Я не смею винить наставников, они научили меня многому, что обязательно пригодится мне в будущем. И когда надо… Я способна противится им, я не слепо следую за каждым их шагом и приказом. Жрец бы не выжил, если бы я не заставила отступить наставника Гвин… Он собирался запытать его до смерти, не считаясь ни с справедливостью, ни с правдой. - Я поставила пустую чашку перед собой, ощущая в сознание невиданную свободу и легкость, которая и вправду смогла помочь мне успокоиться, прийти в себя, набравшись сил. Запах воска больше не приносил боль, слабость оставила несчастное тело, позволив ощущать себя полноценно, не скованно и даже несколько бодро. Я была готова на то, чтобы отвечать на вопросы и защищать то, что делала.

- Как я вижу, охота прошла успешно? - Поинтересовался Людвиг, указывая на кулон около моей шеи. Я аккуратно кивнула, медленно демонстрируя талисман, который по-прежнему холодил мне пальцы при касании. Людвиг улыбнулся мне, словно пытаясь извиниться за тот ужас, что был на его лице в момент, когда мы впервые явились в главный зал вместе с Марком. Но признаться, столь слабая попытка не отозвалась в сердце, оставшись чём-то, на уровне формальности. Возможно, из-за того, что я и так не сердилась