Особое мнение - Филип Киндред Дик

– Неужели Николь уже в те времена Первой леди была? – удивился Эл.

– О да, – отвечал Люк. – Она ведь семьдесят три года в должности… вы что, не знали?

– Не может быть, – ахнули Эл с Иэном едва ли не в унисон.

– Еще как может, – хмыкнул Люк. – На самом деле она старуха уже. Бабка. Но выглядит, надо думать, неплохо. Вот встретитесь с ней, сами увидите.

– А по телевизору… – ошарашенный, пробормотал Иэн.

– О да, – согласился Люк, – на экране ей с виду лет около двадцати. Но вы лучше загляните в учебники истории сами да посчитайте. Там все факты, все даты…

«Все факты и даты – полная чушь, когда собственными глазами видишь, что она выглядит совсем молодой, а мы видим ее каждый день! Нет, – думал Иэн, – врешь ты, Люк. Уж мы-то знаем, мы все знаем, в чем правда. Мой брат видел ее лично, а Эл, будь она в самом деле старухой, непременно так и сказал бы… Просто ты ненавидишь ее, оттого и выдумываешь напраслину!»

Потрясенный до глубины души, Иэн Дункан отвернулся от Люка. Люка он и знать больше не желал. Семьдесят три года в должности… получается, сейчас Николь без малого девяносто?!

Невольно вздрогнув, Иэн выкинул эту нелепую мысль из головы… по крайней мере, очень, очень постарался как можно скорее забыть о ней.

– Ладно. Удачи, ребята, – пожевывая зубочистку, пожелал братьям Люк.

Стоило задремать, Иэну Дугласу приснился жуткий сон. Кошмарная старуха, вцепившись в него костлявыми зеленоватыми пальцами, точно когтями, стонала, скулила, моля его сделать что-то, но что – этого Иэн понять не мог: мольбы старой ведьмы терялись в глубинах беззубой пасти, вязли в извилистых струйках слюны, стекавшей на подбородок. Как он ни рвался, как ни старался высвободиться…

– Бог ты мой, – донесся откуда-то издали голос Эла, – просыпайся, вставай! Площадку пора сворачивать: нас через три часа в Белом доме ждут!

«Николь, – сообразил Иэн, с трудом, точно пьяный, подняв голову и сев. – Это она мне приснилась. Состарившаяся, одряхлевшая, но все же она».

– О’кей, – промычал он, поднимаясь с койки. – Слушай, Эл, а что, если она вправду старуха, как говорит Люк-Лунатик? Что тогда? Что делать будем?

– Как «что»? Выступать будем. На джагах играть, – ответил Эл.

– Но я этого не переживу, – признался Иэн. – Не настолько я толстокож. Кошмар какой-то: Люк управляет папулой, Николь – старуха… какой смысл идти до конца? Будем, как раньше, любоваться ею по телевизору, а может, когда-нибудь, раз в жизни, увидим и живьем, издали – сам же Шривпорт вспоминал… Теперь я понял: с меня и образа, кадров на телеэкране вполне довольно. Ну ее, эту затею… о’кей?

– Нет, – упрямо отрезал Эл. – Уж если начали, надо закончить. В крайнем случае на Марс эмигрируем, и все дела.

Площадка, набрав высоту, помчалась к Восточному побережью, в направлении Вашингтона, округ Колумбия.

По приземлении их весьма тепло встретил Слезак – невысокий, добродушный на вид толстячок. Энергично пожав братьям руки, он поволок обоих к служебному входу в Белый дом.

– Амбициозная у вас программа заявлена, – булькал он на ходу, – но если справитесь, я… мы… то есть Первое семейство и особенно сама Первая леди не против, нет, она в восторге от всякого новаторства в искусстве. Согласно вашим биографиям, вы скрупулезно изучали примитивные грампластинки первой половины двадцатого века, вплоть до 1920-х, с записями джаг-бэндов, переживших Гражданскую войну в США, а значит, по праву можете считаться подлинными, традиционными джагменами – ну, разве что исполняете классику, а не народные песни.

– Именно так, сэр, – подтвердил Эл.

– Однако не могли бы вы вставить в программу всего одну мелодию из народных? – спросил Слезак, едва они, миновав пост охраны у служебного входа, вошли в Белый дом и двинулись дальше, вдоль длинного, устланного ковровой дорожкой коридора с двумя рядами искусственных свечей на стенах. – К примеру, мы предложили бы «Засыпай же, Сара Джейн». Есть она в вашем репертуаре? Если нет…

– Есть, – коротко заверил его Эл. – Добавим ближе к концу.

– Прекрасно! – воскликнул Слезак, приятельски подталкивая братьев вперед и без особого восторга косясь на папулу. – Тогда позвольте спросить, что это за… существо у вас? Живое?

– Это наш тотемный зверь, – пояснил Эл.

– То есть… вроде шаманского амулета? Талисман на счастье?

– Именно, – подтвердил Эл, потрепав папулу по темени. – Избавляет от волнения, а еще тоже участвует в выступлениях. Танцует под нашу музыку – ну, знаете, как обезьянка.

– Вот это да! – снова придя в восторг, ахнул Слезак. – Теперь понятно. То-то Николь обрадуется! Николь таких мягких, пушистых зверюшек любит всем сердцем.

С этими словами он распахнул перед братьями дверь…

…и оба увидели прямо перед собой саму Николь.

«Как же Люк мог настолько опростоволоситься?» – подумал Иэн.

Николь оказалась еще прекраснее, чем на телеэкране, и притом видна была куда отчетливее – в несказанной подлинности, реальности ее облика и заключалось основное отличие. Как ни крути, чувства не проведешь! Вот она, здесь, в полинявших штанах из синего хлопка, в туфельках-мокасинах, в небрежно застегнутой белой рубашке, сквозь которую видна – если это, конечно, не просто игра воображения – гладкая загорелая кожа…

«Совсем по-домашнему нас принимает, – восхитился Иэн. – Ничего вычурного, ничего показного!»

Короткая стрижка позволяла во всех подробностях оценить изящество ушей и шеи Первой леди. А молода, молода-то как! С виду не дашь и двадцати. А как от нее веет жизненной силой! Вот этого нежного ореола и не уловить никаким телекамерам…

– Вот, Никки, это и есть те самые джагмены-классики, – объявил Слезак.

Николь, оторвавшись от развернутой газеты, подняла взгляд, приветливо улыбнулась.

– Доброе утро, – сказала она. – Вы уже завтракали? Если хотите, угостим вас канадским беконом, рогаликами и кофе.

Странно, но голос исходил словно бы не от Николь, звучал откуда-то сверху, почти из-под потолка. Взглянув наверх, Иэн разглядел над головой ряд динамиков и понял, что Николь отделена от них стеклянным барьером – очевидно, в целях безопасности. Все это порядком разочаровывало, однако Иэн понимал: иначе нельзя. Если с Николь случится хоть что-нибудь…

– Благодарю вас, мы сыты, миссис Тибодо, – ответил Эл, тоже взглянув на динамики.

«Мы сыты миссис Тибодо», – мелькнуло в голове Иэна.

Идиотский каламбур… разве на самом деле не наоборот? Разве не она, сидящая здесь в штанах синего хлопка и белой рубашке, пожирает нас всех?

Между тем за спиной Николь остановился вошедший в комнату президент, Тофик Негаль, – стройный, холеный смуглолицый красавец арабского типа.

– Взгляни-ка, Тоффи, – сказала Николь, оглянувшись и подняв голову, – они папулу с собой привели! Прелесть какая, а?

– Уж это точно, – подтвердил президент, улыбнувшись супруге.

– Можно поближе взглянуть? – спросила