Чародей поневоле - Кристофер Сташефф

— Не могу поверить…— прошептал Род.

— Я тоже,— вяло отозвался Векс.— Мне известно об эндемичном грибке, который здесь принято называть ведьминым мхом, и о том, что он как-то откликается на проективную телепатию, но ничего подобного я даже не подозревал.

Не подозревал и Род — поскольку смотрел на самого себя. То есть на самого себя, каким ему всегда хотелось стать: семифутового роста, могучий, как Геркулес, красивый, как Аполлон! Лицо было его лицом, но куда девались все впадины и морщины! Да от такого лица в любовный трепет обратилась бы тысяча Елен Прекрасных!

— Теrtе et ciel! — взревел двойник Рода, обнажил меч величиной с небольшую мачту и бросился в бой верхом на жеребце высотой десять футов в холке.

— Этот брат Чильде,— вздохнул Род,— еще тот кудесник!

— Это верно,— согласился Векс.— Но ты и в самом деле уверен в том, что он не догадывается об этом?

— Абсолютно,— кивнул Род.— Разве епископ позволил бы ему монашествовать в миру, если бы знал, что собой представляет брат Чильде? Ну, все,— решительно объявил он и развернул Векса.— Главное, теперь мой двойник не даст зверолюдям скучать, и всякий, кому вздумается поискать меня взглядом, меня найдет.

— К примеру, Йорик? — пробормотал Векс.

— Или Орел. Да и наши воины, если на то пошло. Мое присутствие придаст им храбрости — особенно если учесть, как блестяще я выгляжу! — В душе он надеялся на то, что Гвен двойника не увидит. Иначе вряд ли ей впредь будет так же нравиться оригинал.— Ну а теперь нам предстоит главное дело этой ночи. Скачи к скалам, Векс.

Конь-робот затрусил вперед, проверяя дорогу впереди прибором ночного видения.

— А это так необходимо, Род? Наверняка у Йорика собран большой отряд.

— Может быть,— криво усмехнулся Род.— Но на всякий случай я должен оказать ему поддержку.

— На самом деле ты ему не до конца доверяешь?

Род пожал плечами:

— Как можно окончательно и бесповоротно доверять тому, кто всегда столь весел и безмятежен?

Брат Чильде вскричал:

— Почему ты умолк? Говори же!

Но Пак не мигая смотрел на Рода Гэллоугласса — сверкающего великана, ворвавшегося в самую гущу боя на своем гигантском скакуне.

— Великий Чародей! — причитал брат Чильде.— Великий Чародей! Скажи мне, что он делает?

— Он… он такое делает…— пробормотал Пак.—Такое!

— Ведет наших воинов к победе?

— Погодите! — Пак нахмурился.— Наши воины замерли!

— Это Око Зла! — простонал брат Чильде.— И та злая сила, что помогает врагам!

Похоже, так оно и было. Воины действительно замерли и остановились. Зверолюди пару мгновений смотрели на них, не веря своим глазам, но тут же завопили (более от облегчения, нежели от жажды крови) и принялись работать топорами.

В той каюте, где собрались ведьмы, молодые колдуны и колдуньи скривились от боли, плечи их опустились под страшным гнетом. Им казалось, что жуткая черная амеба пытается окутать их разум.

Род верхом на Вексе галопом одолел несколько горных тропинок, ведущих к Верхней пещере.

Род натянул поводья и, нахмурившись, воззрился на карлика, стоявшего на уступе чуть повыше тропы:

— Не ожидал встретить тебя тут, Бром. Но рад.

— Должен же кто-то присмотреть за тобой, чтобы ты дурака не свалял. Дела-то государственные, а времечко горячее,— проворчал карлик.— Не возьму в толк, почему ты не доверяешь этим зверолюдям-союзникам, но если уж тебе выпало драться с Кобольдом рука об руку с ними, а может — и против них, когда Кобольд будет низвержен, я буду драться вместе с тобой.

— Благодарю,— отозвался Род и сдвинул брови.— А какие могут быть сложности с низвержением Кобольда? Ведь это наверняка всего лишь деревянный идол!

— И я так думал, пока не забрался сюда,— буркнул Бром.— Однако в этих скалах обитает могущественное и злое колдовство, оно смертельно опасно, и даже более того. Мугхорк слишком слаб и не может обладать таким могуществом, либо я в нем сильно ошибаюсь. Но я чувствую это ясно, глубоко, и…

Спереди, из пещеры донесся вой, затем — звон стали и беспорядочные крики.

— Началось,— кивнул Род.— Пора.

Векс пустился галопом. Бром подпрыгнул и ловко приземлился на его круп позади Рода. Род выхватил меч.

Они на полном скаку влетели в огромную пещеру глубиной не меньше ста футов и шириной не меньше семидесяти. Стены пещеры покрывал искрящийся полевой шпат. С потолка свисали сталактиты, соединявшиеся с тянувшимися от пола сталагмитами. Пещеру озарял тусклый призрачный свет.

На полу лежали трое неандертальцев. Из их перерезанных глоток хлестала кровь.

По всей пещере дрались между собой зверолюди.

Но Род этого не замечал. Его взгляд, как и взгляд Брома, был прикован к возвышению в дальнем конце пещеры.

Там, на некоем подобии каменного трона, восседало большеголовое пузатое существо с обезьяноподобной мордой, впалым лбом и разбухшим черепом. Руки и ноги его были сморщены, живот жутко раздут, как от голода. Страшное существо было обнажено и безволосо — только от скул к подбородку тянулись редкие волоски. Глаза твари были лихорадочно яркими, маниакальными. Взгляд блуждал, метался.

От лысой макушки странного создания к черному ящику на полу позади «трона» тянулись два тонких проводка.

На жиденькую бороденку изо рта стекала струйка слюны.

Позади возвышались три соединенные буквой «П» металлические панели, снабженные переключателями и рычажками. Вспыхивали и гасли лампочки. За панелями зиял черный проем.

У ног твари в смертельной схватке сошлись Йорик и невысокий тощий неандерталец.

Тварь увидела Рода.

Мозг Рода словно бы разом укололи сотни острых льдинок.

Взгляд чудовища метнулся к Брому и снова вернулся к Роду.

Бром двинулся вперед — медленно, словно проржавевший механизм. Взгляд Кобольда снова вернулся к нему. Бром снова двинулся — еще медленнее.

Кобольд сжал зубы. Брови его сурово нахмурились.

Бром замер окончательно.

В той каюте, где сидели ведьмы и колдуны, рядом с Агатой вдруг возникло марево. Еще миг — и оно засверкало искорками.

Юная ведьма упала на пол без чувств. За ней последовал четырнадцатилетний колдун, затем — пятнадцатилетний. Еще через пару мгновений к ним присоединилась семнадцатилетняя ведьма, а за ней — колдун, которому было чуть более двадцати.

Один за другим молодые экстрасенсы лишались чувств.

Агата и Гвен взялись за руки, склонили головы. Каждая мышца их тел была напряжена до предела. Руки они сжали так крепко, что костяшки пальцев побелели.