Путешествие вокруг света на корабле «Бигль» - Чарльз Дарвин

Тут так мало ровной или плодородной земли, что кажется удивительным, каким образом находит здесь средства к существованию столько народу – около 5 тысяч человек. Низшие классы, т. е. освобожденные рабы, по-моему, крайне бедны; они жалуются на недостаток работы. В связи с сокращением числа служащих – из-за того, что Ост-Индская компания отказалась от этого острова и отсюда эмигрировало много богатых людей – бедность, вероятно, еще более возрастет.

Главную пищу трудящегося класса составляет рис с небольшим количеством солонины, а так как ни один из этих продуктов не производится на острове и за них нужно платить деньги, то низкая заработная плата тяжело сказывается на положении бедняков. А теперь, когда народ здесь облагодетельствован свободой и, кажется, высоко ценит это свое право, численность населения будет, вероятно, быстро расти; что же в таком случае станется с маленьким островом Св. Елены[369]?

Мой проводник был пожилой человек; еще мальчиком он пас тут коз и знал каждую тропинку среди скал. Он принадлежал к расе, явившейся результатом многократного скрещивания, и хотя кожа у него была смуглая, но на лице не было неприятного выражения, свойственного мулатам. Это был очень вежливый, спокойный старик; по-видимому, такие черты характера свойственны здесь большинству людей из низших классов. Мне странно было слышать, как почти белый, прилично одетый человек равнодушно толкует о тех временах, когда он был рабом. С этим спутником, который нес обед для нас и рог с водой, – что совершенно необходимо, так как вся вода в нижних долинах соленая – я ежедневно совершал длинные прогулки.

Под верхним зеленым поясом, расположенным в центре острова, лежат дикие долины, пустынные и совершенно необитаемые. Тут раскрывались чрезвычайно интересные для геолога картины, позволяющие проследить последовательные перемены и сложные дислокации. На мой взгляд Св. Елена существует в виде острова с очень отдаленной эпохи; впрочем, и поныне сохранились смутные доказательства поднятия суши. Я полагаю, что центральные, самые высокие пики представляют собой части венца огромного кратера, южная половина которого полностью снесена волнами моря; кроме того, здесь имеется еще внешняя стена черных базальтовых пород – подобная прибрежным горам острова Маврикий – еще более древняя, чем центральные вулканические потоки. В верхних частях острова, в почве, попадается значительное количество раковин, которые долго считались принадлежащими к морским видам.

Оказалось, что это раковины Cochlogena [370], наземного моллюска совершенно своеобразной формы[371]; вместе с ними я нашел 6 других видов, а в другом месте еще один, восьмой вид. Замечательно, что ни один из этих видов не находят в настоящее время живым. Их вымирание было вызвано, вероятно, полным разрушением лесов, вследствие чего они лишились пищи и приюта, и произошло это в начале прошлого столетия.

История тех изменений, какие претерпевали возвышенные равнины Лонгвуд [Длинный лес] и Дедвуд [Мертвый лес] и какие изложены генералом Битсоном в его описании острова, крайне любопытна. Обе эти равнины, говорится там, в былые времена были покрыты лесом, и потому их называли Большим лесом. Если в 1716 г. там было много деревьев, то в 1724 г. старые деревья большей частью свалились, а когда козы и свиньи стали свободно бродить по острову, погибли все молодые деревья. Кроме того, из официальных документов явствует, что несколько лет спустя деревья неожиданно сменились жесткой травой, которая распространилась по всей поверхности острова[372].

Генерал Битсон добавляет, что ныне эта равнина «покрыта прекрасной травой и стала лучшим пастбищем на острове». Поверхность, покрытая, вероятно, лесом в былые времена, оценивается не менее чем в 2000 акров; в наши дни здесь вряд ли найдется хоть одно дерево. Говорят также, что в 1709 г. в бухте Санди было огромное количество сухостоя; теперь это место до того пустынно, что разве только этот вполне достоверный отчет заставляет меня верить, что тут когда-либо могли расти деревья. То обстоятельство, что козы и свиньи губили все молодые деревья, по мере того как те вырастали, а старые деревья, не страдавшие от их нападений, погибли с течением времени от старости, по-видимому, ясно доказано.

Козы были ввезены в 1502 г.; 86 лет спустя, во времена Кавендиша, они, как известно, были чрезвычайно многочисленны. Более чем сто лет спустя, в 1731 г., когда зло уже совершилось и было непоправимо, был издан приказ об уничтожении всех бродячих животных. Весьма любопытно, таким образом, установить, что прибытие на Св. Елену животных в 1501 г. полностью изменило вид острова лишь по прошествии 220 лет, ибо козы были ввезены в 1502 г., а в 1724 сообщается, что «старые деревья большей частью свалились». Почти не приходится сомневаться в том, что эта великая смена растительности повлияла не только на наземных моллюсков, вызвав вымирание 8 видов, но также на множество насекомых.

Остров Св. Елены, расположенный в стороне от какого бы то ни было материка, посреди великого океана, и обладающий единственной в своем роде флорой, возбуждает наше любопытство. Восемь наземных моллюсков, пусть ныне вымерших, и одна живущая и теперь янтарка (Succinea) – виды особые, больше нигде не встречающиеся. Впрочем, м-р Каминг сообщает мне, что здесь распространена одна английская улитка (Helix), яички которой были, несомненно, ввезены на некоторых из многочисленных растений. М-р Каминг собрал на побережье раковины 16 видов морских моллюсков, из которых 7, насколько мне известно, встречаются только на этом острове.

Птицы и насекомые, как и можно было ожидать, очень немногочисленны; впрочем, я полагаю, что все птицы были ввезены за последние годы. Куропаток и фазанов довольно много; остров чересчур английский, чтобы там не были введены строгие законы об охоте. Мне рассказывали об одной жертве таких указов, причем несправедливость превосходила все, что я знал о подобных случаях даже в Англии. Прежде бедняки обыкновенно жгли одно растение, растущее на прибрежных скалах, и из пепла извлекали соду; но тут был издан категорический приказ, запрещавший этот промысел под тем предлогом, будто куропаткам негде будет вить гнезда!

Во время прогулок я не раз проходил по той поросшей травой и ограниченной глубокими долинами равнине, на которой стоит Лонгвуд. С небольшого расстояния он похож на усадьбу почтенного джентльмена. Перед ним лежит несколько обработанных полей, за которыми расположен гладкий холм, сложенный окрашенными породами и называемый Флагштоком, и возвышается угловатая, прямоугольная черная громада Барна. В общем вид был несколько мрачный и неинтересный. Единственное неудобство, какое я испытывал во время прогулок, причиняли мне резкие ветры.