Толковая Библия. Ветхий Завет и Новый Завет - Александр Лопухин

Таким образом к этому времени, совпадающему приблизительно с кончиной императора Тиверия (в 37 г. по Р. X.) церковь начала успешно распространяться среди иудеев всех наименований – чистых иудеев и презираемых самарян, среди иудеев рассеяния – эллинистов и прозелитов отдаленнейших стран. И к этому же времени главнейшие виновники смерти Христа испытали на себе заслуженный гнев Божий. Пилат по жалобе самарян был лишен своей должности и отправлен на суд в Рим, а первосвященник Каиафа в том же году низложен был сирийским префектом Вителлием, который стал строго преследовать злоупотребления иудейских властей.

Отдел восьмой

Церковь среди язычников от обращения Савла до его мученичества в Риме

XXXIV

Обращение Савла. Приобщение его к лику апостолов и особое предназначение

Сам ход распространения Евангелия уже показывал, что проповедь его не должна была ограничиться иудейским народом, хотя бы и считая сюда всех сынов рассеяния, отщепенцев вроде самарян и прозелитов обоего рода. Кроме них был еще необъятный мир народов языческих, которые совершенно не соприкасались с иудейским народом, не знали ветхозаветного закона и в своей жизни руководствовались естественным разумом. На эти народы иудеи смотрели с высокомерным презрением как на обреченных на погибель; но и они были сыны Адамовы, и так как вина первородного греха тяготела на них так же, как и на иудеях, и даже в большей степени, потому что они предоставлены были своим собственным силам и не имели благодетельного руководительства свыше, то теперь и дело искупления должно было распространиться и на них, и даже в большей степени, соответственно их большей духовной нужде. Но для распространения между ними Евангелия требовался особый проповедник, какого еще не оказывалось между апостолами, именно человек, одинаково знакомый с иудейским и языческим миром и в высшей степени постигший тайну христианства как религии новой и всемирной. Такой проповедник и явился в лице апостола Павла, история которого представляет поразительный пример того, как промысл Божий при всякой духовной потребности выдвигает великих деятелей, призывая их иногда из самой среды ожесточенных врагов истины.

Во время страшной мученической кончины св. Стефана мучители, побивавшие его камнями, складывали свои одежды «у ног юноши, именем Савла». Это и был великий избранник Божий. Хотя сам он, видимо, и не принимал участия в побиении первомученика камнями, но был настолько ожесточен на великого проповедника христианства, «что одобрял убиение его» (Деян 8:1), да и после этого кровожадного дела не успокоился, а «терзал церковь, входя в домы и, влача мужчин и женщин, отдавал в темницу». Этот яростный гонитель христианства был иудей, родом из Тарса, в Киликии. Он, таким образом, принадлежал к иудеям рассеяния, но происходил из семейства, которое гордилось чистотой своей иудейской крови, помнило свое происхождение от Вениаминова колена и самое имя своему сыну дало в честь царя из этого колена – Саула. Будучи таким образом «евреем из евреев» (Флп 3:5), Савл вместе с тем обладал весьма важным гражданским правом, именно правом свободного римского гражданина, обеспечивавшим неприкосновенность его личности на всем громадном пространстве Римской империи. Право это, вероятно, было приобретено его отцом за какую-нибудь услугу римлянам во время гражданских войн и от него перешло к сыну. Таре, расположенный на берегах Кидна в узкой плодородной равнине между Средиземным морем и снеговыми высотами Тавра, был большим торгово-промышленным городом, в котором было складочное место товаров, составлявших предмет торговли между Восточной и Малой Азией. Но особым промыслом жителей было приготовление шерстяных материй, ковров и палаток из козьей шерсти, которая славилась по всему Востоку, и Савл был подготовляем своими родителями к этому ремеслу, именно в качестве делателя палаток. Это не значит, что родители его были бедны и не имели возможности готовить своего сына к какому-либо более высокому общественному положению. Это просто был общий у иудеев обычай – приучать своих детей к какому-либо ремеслу, чтобы дать им возможность зарабатывать хлеб при всех превратностях жизни, и Савлу действительно пришлось не раз с благодарностью вспомнить своих родителей, когда именно ему приходилось прибегать к своему ремеслу для пропитания. Научив своего сына ремеслу, родители дали ему затем и хорошее общее образование. Так как греческий язык был ходячим в таком большом городе, как Гарс, то Савл знал его в совершенстве и настолько знаком был с греческой литературой, что свободно приводил цитаты из греческих поэтов (Деян 18:28; Тит 1:2) и даже глубоко понимал сам дух эллинизма.

Это высокое образование делало его особенно пригодным орудием для той цели, к которой подготавливал его Промысл, именно быть «апостолом народов». Но это была лишь одна сторона в его образовании. Дав своему сыну общее классическое образование, родители вместе с тем позаботились особенно дать ему высшее образование иудейское. С этой целью Савл был отправлен в Иерусалим, где процветали различные высшие школы, и там он «воспитан был при ногах Гамалиила», знаменитейшего законника своего времени, отличавшегося не только глубиной и обширностью своей учености, но и замечательным духом терпимости к мнениям несогласных с установившимися воззрениями людей. В школе этого-то великого учителя Савл был «тщательно наставлен в отеческом законе» и был ревнителем по Боге (Деян 22:3). Все это обширное образование, соединенное с высокими природными дарованиями, сделало Савла весьма видной личностью, и уже в Иерусалиме, среди фарисеев, он пользовался большой известностью не только за свою ученость, но и потому, что он «жил фарисеем по строжайшему в иудейском вероисповедании учению» (Деян 26:5).

По окончании образования Савл, наверно, возвратился в Таре; но город этот был теперь уже тесен для высокоученого и пылкого юноши, душа его просилась на более широкое поприще, и он вскоре опять появляется в Иерусалиме. И тут-то ему пришлось впервые столкнуться с новыми проповедниками, которые с успехом проповедовали какое-то новое, неизвестное ему учение. Высокоученый фарисей из Тарса не преминул прислушаться к этим новым проповедникам и, к ужасу и негодованию, узнал, что они проповедовали отмену Моисеева закона и вместо него преподавали учение какого-то темного Галилеянина, Иисуса из Назарета, который за свою мятежность и богохульство был осужден на смерть и распят между двумя злодеями.

Ему как пылкому ревнителю закона и вместе высокообразованному знатоку его все это могло представляться лишь вопиющим безумием, на которое не стоило бы обращать ни малейшего внимания, если бы проповедниками этого нового учения выступали одни безграмотные поселяне вроде тех, что толпой ходили за самым Основателем учения, а не такие образованные эллинисты, как Стефан. Ясно, что это учение пустило уже глубокие корни и его нельзя было оставлять без внимания. Нужно было опровергнуть и поразить этих проповедников, и Савл действительно выступил против Стефана и, несомненно, был одним из тех «некоторых из Киликии, кто вступил в спор с Стефаном» (Деян 6:9). Спор между такими противниками мог быть только самый горячий, и Савл, к ужасу своему, увидел, что при всей своей учености он «не мог противостоять мудрости и духу, которым говорил» его противник. И тогда-то ревность его приняла кровожадный характер. Позор своего поражения он мог смыть лишь кровью Стефана и одобрял его убиение. Сопровождавшие это страшное мученичество обстоятельства не могли бесследно пройти для такого пылкого человека, как Савл, и в душе у него шевельнулось страшное чувство сожаления и раскаяния, что он в своей ревности зашел так далеко, а вместе затеплилась и искра сомнения в своей собственной правоте. Но это было тяжелое чувство; нужно было подавить его, а достигнуть этого можно было только новой и усиленной ревностью в защите Моисеева закона и в гонении на врагов его. Если погублен такой высокообразованный и геройский проповедник его, как Стефан, то масса его последователей уже не заслуживает никакого сожаления; ее нужно уничтожить, и тогда ненавистное учение будет вырвано с корнем. С такими мыслями и чувствами Савл, вопреки наставлениям своего великого учителя Гамалиила, положительно стал «терзать церковь» и гнал ее членов «до смерти» (Деян 8:3; 22:4). И это гонение навело ужас на христиан. Перед лицом грозного гонителя они рассеялись и исчезли. Иерусалим, по-видимому, был совершенно очищен от них. Там уже не было больше проповедания или чудес у притвора Соломонова, толпы уже не собирались на улицах в ожидании прохождения тени апп. Петра и Иоанна; в доме Марии, матери Марка, уже не было больше многолюдных собраний. Если христиане и собирались, то собирались только с боязливостью и тайком, в малом числе, и трапезы любви, если только они вообще совершались, происходили, вероятно, так, как в первые дни по воскресении, с запертыми дверями – ради страха иудейского. Некоторые из христиан понесли жестокое мучение за свою веру; менее преданные члены церкви, несомненно, отпали от нее; большинство сразу же бежало еще до наступления бури гонения. Такой успех дела должен был чрезвычайно обрадовать первосвященников и старейшин иудейских, которые наконец могли надеяться на полное истребление секты, так много делавшей им хлопот. Они даже были бы довольны и тем, что сделано; но Савл хотел довести до конца, и «в чрезмерной против них ярости, преследовал даже и в чужих городах» (Деян 26:11). Особенно много христиан, слышал он, было в Дамаске, где они свили себе гнездо под властью аравийского князя Ареты.