Сколько стоит ваше сердце? - Татьяна Матуш
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Договорив, а, вернее, дошептав, птицеящерица рассыпалась в воздухе темными искрами. Нерги стоял в темноте, сжимая кулаки. Вот, значит, как… Выскочка связан с Винкером, тот — с мятежниками. А мятежники готовят свержение Императора. И сейчас ничего не подозревающий Повелитель спит с заговорщиком в одном шатре, пьет из одного бокала и, ничего не опасаясь, поворачивается к нему спиной.
Он должен любой ценой спасти императора. Он должен… убить Монтреза? Нет, это себе петлю на шею накинуть. Он должен разоблачить заговор. И тогда выскочка сам на лошадь сядет, головой к хвосту.
А повелитель… ну, ему ведь понадобится лично преданный маршал.
— Не спишь?
— На посту? Ты сейчас пошутил, или как? — улыбнулся Марк. Улыбнулся через силу — усталость судорогой сводила все мышцы, в том числе и лицевые. Но показывать людям, что стратег устал, что его тревожит завтрашний день — нельзя.
Не тогда, когда они держаться только на его уверенности… Еще сутки, а скорее — двое до подхода Монтреза. Раньше — никак, быстрее армии не ходят.
А их совсем мало. Вчерашний ожесточенный штурм выкосил больше половины, правда, в основном, вчерашних крестьян. И остановились солдаты Лесса лишь потому, что Винкер пригрозил взорвать склад с огненным зельем, а с ним и весь город пустить дымом.
Выговорили время до утра… Но найдутся у генерала Аргосского умные люди, объяснят Лессу теорию направленного взрыва. Поймет он, что Марк его, примитивно, надул. Единственное, что могут сделать сорок бочек с огненным зельем — выжечь равелин, полностью, до основания.
А больше ничего. Не взрывают так крепости, мощности не хватит.
— Что случилось? — спросил он у Кева, которого уже начал ценить за молчаливость, хладнокровие и цепкий ум.
— Поможешь очередное тело за стену выкинуть. Мне одному никак, повис, собака серая.
— Еще один герой, — Марк дернул уголком губ, — Вот ведь как людям жить-то не хочется.
— Да нет, тут другое, — Кев отзеркалил его усмешку, — Я с прошлым покойничком… побеседовал. Пока тот еще дышал. Лесс пообещал тому, кто флаг снимет, орден Святого Кевина и десять кошелей серебра.
— А к ордену, небось, еще и дворянство прилагается. И юная наложница из гарема наместника? А почему я ничего не слышал?
— Так он с левитацией полез. Я потому тебя и зову, что мне самому не сладить, он за край крыши зацепился.
— Постой, — встрепенулся Марк, — не с малой левитацией, а с обычной? То есть он, реально, летел?
— Как птиц, — подтвердил Кевин.
— Получается… Жрец свое благословение снял?
Кев выглядел обескураженно.
— Получается — так. Большая левитация — это же "однозначно враждебное", как и воздушный щит. Зачем же он это сделал?
— Так, в доле, небось. Десять кошелей серебра — хорошая сумма, на двоих вполне хватит. — Вот сейчас Винкер улыбнулся по-настоящему, своей, не заимствованной у святых мучеников улыбкой: хищной и предвкушающей, — Зови Абнера. И этого рыжего гения. Только мухой, пока наш корыстный друг не очухался.
— Похулиганим? — Кев просиял, как золотой эр, и кинулся будить магов.
Абнер вышел, зевая так, что Винкер даже испугался — не придется ли вправлять ему челюсть. Обошлось…
— Сон наслать сможешь? — сходу спросил он.
— А вы с Монтрезом, часом, не родственники? — подозрительно уставился маг.
— А ты, часом, не из народа евер?
— А ты с какой целью интересуешься?
Рыжий прыснул в кулак, туда же стравил зевок и заторопился, когда Винкер жестом подозвал его поближе.
— Слушай, со змеями у тебя здорово вышло. А… собак приманить сможешь?
— Каких собак? — деловито уточнил мальчик.
— Больших. Бездомных. Каких-нибудь потощее и поблохастее.
— На счет блох — обещать не могу, — серьезно предупредил мальчишка, — но, думаю, на собаках летом блохи будут по любому, так что ваше пожелание как-нибудь само исполнится. Сколько вам нужно собак, стратег.
Марк прищурился.
— Десятка два. Думаю — хватит.
Когда рыжий гений достал свою костяную дудочку, Винкер невольно зажмурился. Все же были в магии разделы, которые он искренне, всей душой ненавидел, хоть и признавал их полезность. И диктат воли был одной из них.
Абнер и Кев без этических терзаний заткнули уши пальцами.
Насколько сложно быстро и бесшумно притащить и перекинуть через забор два десятка солдат доблестной фиольской армии, спящих без задних ног? Вернее, девятнадцать солдат и одного жреца. Видно, того самого…
Абнер левитацией приподнимал спящие тела, а Винкер, по другую сторону забора, принимал, освобождал от мундира и ловко стягивал веревкой руки и ноги.
Дудочка играла и звала, и звук этот был до крайности противный. Он словно говорил, что прийти обязательно надо, что противиться нельзя. Что там, где играет дудочка ждет кабысдоха некто великий, могучий и добрый, который избавит разом от всех несчастий, даст дом и большую говяжью косточку, и позволит любить его невероятной, запредельной любовью…
"Невероятная, запредельная мерзость…" — передернуло Винкера.
Хвала Небу и Аду, продолжалось все это недолго. А уж напялить на сонных кабысдохов фиольские мундиры оказалось делом и вовсе плевым. За две короткие клепсидры справились, и повеселились так, что у всех четверых побаливали животы.
Хотя, может быть, это давила на желудки каша из старой крупы с червями — единственное, что нашлось в равелине?
Вот поспать не удалось вообще. Сначала заметали следы жестокой шутки, перетаскивая фиольских воинов в казематы. Потом будили женщин и объясняли диспозицию. Потом долго успокаивали прекрасных дам — они изволили хохотать до истерики.
А едва первый рассветный луч прорезал облака, под замурованными воротами равелина завизжали на разные голоса фиольские дудки.
Зевая, еще почище Абнера, Винкер вышел на
