Кетополис: Киты и броненосцы - Грэй Грин

– Пора спать. Одиннадцать скоро. – Лидия Ван-дер-Ваальс оглядела мастерскую, улыбнулась Наперстку, тронула Анисью за плечо – пора, мол, кивнула Аннет, что жалась на колченогом стуле перед челночным «зингером».

«Белошвейки дооолюшка наперсточек да челнок» – оборвался напев. Замерли маховики, упала на дощатый пол шпулька, запрыгала.

– Я пожитки собрала, матушка, – Аннет подняла шпульку, сунула ее в рукав.

– Куда пойдешь-то, дура? Сиди уж. Зла не держу. – Лидия поправила на груди широкий салоп, новый, вынутый из сундука, резко пахнущий нафталином. – Только ныть не вздумай. Мигрень у меня. Сильная.

Лидия медленно опустилась в кресло, поморщилась от боли. Глубоко затянулась. Сладкий дым поднялся вверх.

– Отвару поставить?

– Нет. Наверху прибери. Простыни сожги. Ну, сама знаешь.

– Преставилась морлочка? – Аннет робко приблизилась к хозяйке, заглянула в блеклые глаза.

– Прибери, сказала… Оааххх, – задохнулась судорожно, грузно откинулась на спинку, застонала.

Что-то звякнуло о ставни, как будто камушек. С улицы доносились голоса. Далекие, резкие, словно великий шторм потихонечку надвигался на слободу, гнал черные волны, вроде бы и невысокие, но жуткие, грозящие перерасти в разрушительный вал.

– Китобои гуляют. Стаббовых пристаней им мало, до нас добрались. Пойду на засов закрою. – Аннет поспешила было к дверям, но Лидия остановила ее, удержав за рукав.

– Погоди. Китобои перед большими праздниками сюда вжисть не забредали – не до этого им. Послушай-ка.

Громче, громче, громче и совсем бессовестно забурлила гомоном и криками улица, растаскивая вечернюю тишину по ворсинкам.

– Гони ведьму, гони… Гони пучеглазую! И хахаля ее паркетного под дых. Бей!!! – злые мужские голоса гудели, приближаясь к дому-баркасу на краю Горелой слободы. И вот уже загремели чьи-то кованые каблуки по крыльцу, «…да малый узелок…» – Анисья, точно глухая, продолжала выводить немудреный мотив. Наперсток хихикнула в ладошку, расправила на коленях вышивку и опять уткнулась в узор – по белому полю летели красные киты.

«Ишь ты. Пучеглазая куда нас притащила… Самое поганое место в городе. Шальной Лидии дом. Вон оно как! Детей наших малых воруют, шулеров да девок продажных обхаживают, а сами жируют. Бей… Бееей!» Лидия тяжело дышала, прикрыв распухшие веки в синих прожилках сосудов. Тряслась, прижавшись к спинке хозяйского кресла, Аннет.

«Бееей!» Град булыжников обрушился на ставни, зазвенело разбитое стекло – кто-то метко зашвырнул камень на второй этаж, заскреб по стене железный лом, отчаянно страшно застучал дверной молоток.

– Матушка! – зрачки Аннет, словно новые монетки, блестели от ужаса.

– Дождались… Неужто дождались? – Лидия провела пальцами по завязкам салопа, закряхтела, неуклюже вставая. – Пойду-ка открою.

– Не надо… Нет, – взмолилась Аннет.

– Дура! Посвети лучше.

Давно, пятнадцать лет назад, Лидия Ван-дер-Ваальс последний раз поднялась на крыльцо собственного дома. Потом, как ни прельщала ее верная Аннет вечерними променадами и городским цирком, Лидия была непреклонна. «Нечего мне по улицам шастать», – отмахивалась она от уговоров Аннет пройтись хоть до угла. Долгих пятнадцать лет…

Лидия налегла телом на тяжелую створку, ступила за порог, зажмурилась – фонари ярко освещали дом. Огромная толпа колыхалась у входа, в руках разъяренных мужчин блестели медью ременные пряжки, сверкали кое-где лезвия рыбацких ножей. Тугим потоком била, струилась, плескала ненависть. Вопила, разевая несвежие рты, толпа, тянулась алчно к крыльцу, на котором размахивал обломком перил ободранный человечек. Человечек пытался отбиться от нападающих, быстро вращая острым куском железа. На левом локте у него повисло безжизненное тело, закутанное в длинный плащ.

– Ага. Вот и главная морлочья заступница пожаловала, – заорал истошный голос. – Бееей!!!

«Лидия Ван-дер-Ваальс. Модистка». Лидия ухмыльнулась, увидев табличку, ухватила драчуна за ремень и втащила в дом, захлопнув дверь прямо перед носом преследователей. Еще с полсекунды незнакомец тыкал кривым прутком в воздух, а затем вдруг очнулся, огляделся и, глубоко вздохнув, выпрямился. Он все еще придерживал рукой неподвижную женскую фигуру в плаще.

– Вы закройщица? – Юноша, а на вид незнакомцу можно было дать не больше двадцати пяти лет, никак не мог отдышаться.

– Модистка.

– Да. Я знаю. Вы поможете? Поможете? Нам надо бежать… Я знаю, он говорил, где-то здесь есть ход в подземелья. Надо бежать, или убьют. Помогите! Это все странно. Кажется, ее ранили.

– Куда? – Лидия наблюдала за тем, как бережно гость укладывает спутницу на раскроечный стол, как развязывает плащ, откидывает капюшон.

– Кажется, в живот. Посмотрите. Она… Она… Не человек. Не совсем человек.

Лидия резко дернула плечами, застонала тихонько, точно от невыносимой боли:

– Морлочка, что ли? Ну, не привыкать. Тащи кипятку и иголок, Аннет. Ох… Она же без маски. Как же ты так, голубчик? – Лидия осторожно откинула волосы с лица девушки, с любопытством уставилась на огромные, широко расставленные глаза, прикрытые тонкими веками, на крошечный нос, на несоразмерно высокий белый лоб в испарине. – Как есть задохнулась. Голубчик, нельзя подземам наверху без намордника.

– Вы не думайте. Джульетте… Ей можно… Это… – гость замялся. – Ну… Для вас это не важно. Обработайте рану.

– Важно, не важно. Что мне мертвую-то без толку ворочать, время терять? Скоро сюда твои дружки ворвутся – бежать надо.

– Не мертвая она! – почти закричал юноша. – Она другая. Таких, как она, очень мало, но есть. Наполовину морлоки, наполовину… чтобы могли оставаться наверху. Ну… Те, кто торгует с верхним городом, или… девушки. Красивые девушки. Да не смотрите вы так, зашивайте рану.

– Вон оно как… Наполовину, значит? Девушки? – Лидия облизнула пересохшие губы. – Правду вор сказал. И здесь правду… Куда ткнули твою красавицу?

Лидия потянулась к пузырящейся ране на животе, зашептала что-то, словно начиная перекрой, затем опомнилась… Пальцы умело ощупали рваное отверстие, скользнули внутрь и задвигались, разглаживая внутренности. А потом Лидия застыла. И распрямилась. На втором этаже опять разбилось стекло, но Лидия даже не шевельнулась. И не побледнела…

Давным-давно. Дом-баркас – лучший в слободе. Красавица купчиха и ее супруг – добрый человек и удачливый купец… Рояль, заказанный бывшим владельцем «Мальвазии» аж из самой Европы… Сверток, привязанный широкими лентами, позвякивал, когда купчиха бегала по лестницам вверх-вниз, громко командуя прислугой. «Морлоки – их работа! – Комиссар ковырял бородавку на мизинце. – Вы еще молоды. Будут у вас детки». Серебряные бубенчики на шнуре блестели при свете газовых рожков, точно рождественская гирлянда. «Звенит! Звенит!» – слобода взрывалась одиноким воплем. «Не уберегла я дочку! – Лидия вырывалась из жилистых объятий Аннет, царапала той лицо, хрипела: – Не уберегла. Поделом мне!» Кукушка подмигивала черным зрачком в синем ободке: «Поделом!» «Оммм…боммм», – малиновый бархат на окнах колыхался, пережевывая, превращая в кашицу из звуков бой часов на ратуше, шум слободы, перезвон трамваев и детские голоса.