Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

От сэра Вильямса Рокамболь отправился к Фабьену и, сознавшись ему в своих видах на Концепчьону, упросил его продать герцогу де Салландрера его замок Го-Па, находящийся всего в некотором расстоянии от рудников Л.

Фабьен согласился и уполномочил Рокамболя вести переговоры об этом деле.

– Ну, так до свидания, – сказал Рокамболь, – я сейчас же отправляюсь к герцогу как доверенное лицо от тебя.

– Большого успеха, – пожелал ему Фабьен.

Мы не будем следовать за Рокамболем к герцогу де Салландрера, а лучше пойдем за ним двенадцать часов спустя в мастерскую Концепчьоны, куда провел его, по обыкновению, негр. Концепчьона ждала его с невыразимой тоской, а на лице мнимого маркиза выражалась какая-то печальная торжественность.

– Все кончено, – прошептал он, – если вы только не исполните моего совета.

Затем он взял ее за руку и спросил:

– Вы любите меня?

– О, как вы можете спрашивать меня об этом!

– Верите вы мне?

– Верю! Верю!

– Вы должны будете иметь мужество…

– Я буду иметь его.

– Вы должны говорить с вашим отцом.

– Извольте. Я согласна на все.

Затем Рокамболь потребовал от нее, чтобы она сказала герцогу де Салландрера, что она имеет основание предполагать, что герцог де Шато-Мальи обманывает его с помощью графини Артовой и что все это есть не что иное, как выдумки последней.

– Но как же я докажу это? – спросила Концепчьона.

– Вы упросите вашего отца, чтобы он спрятался в вашей уборной, и, когда придет герцог де Шато-Мальи, пригласите его в свою мастерскую и обратитесь к нему с вопросом, как к честному человеку, и скажете ему, что вы не любите его и что ваше сердце принадлежит другому. Добавьте к этому, что знаете про его любовь, которая настолько сильна, что вы можете предполагать, что для достижения вашей руки он даже решился придумать историю о своем таинственном происхождении.

– О, как же я могу сказать это…

– Очень просто. Это необходимо. Он, конечно, смутится от этих слов, и этого будет вполне достаточно, чтобы ваш батюшка усомнился. Вы исполните это?

– Да, – прошептала Концепчьона. Затем Рокамболь переменил разговор.

– Вам, вероятно, известно, – сказал он, – что я виделся сегодня с вашим батюшкой? Зять мой виконт д'Асмолль хочет продать ему свой замок.

– Знаю, папа говорил об этом, он даже желает съездить туда.

– В таком случае устройте, чтобы и вас взяли туда.

– Зачем?

– Не знаю, но у меня есть предчувствие, что это принесет нам счастье.

– Хорошо, я непременно поеду туда.

Рокамболь ушел от Концепчьоны вполне счастливый, одно только отсутствие Вантюра беспокоило его.

Через несколько минут после ухода Рокамболя в кабинет к герцогу де Салландрера вошла Концепчьона.

Она была бледнее обыкновенного, но во взгляде ее проглядывала необыкновенная решимость.

– Здравствуй, мое дитя, – сказал герцог, – ты пришла вполне кстати, так как я только что хотел послать за тобой.

– Я вам нужна?

– Да.

– И мне нужно поговорить с вами, – заметила, садясь, Концепчьона.

– Боже! Какой у тебя торжественный вид! – прошептал герцог, любуясь своей дочерью.

– Да, мне нужно очень серьезно переговорить с вами, папа.

– А! У тебя такой посланнический тон. Концепчьона села.

– Ну-с, позвольте мне узнать, папа, зачем вы желали видеть меня?

– Я хочу поговорить с тобой, мое милое дитя, о замужестве.

Концепчьона вздрогнула.

– И я тоже, папа, хотела поговорить с вами об этом же.

– Я хотел сообщить тебе, что пригласил к обеду герцога де Шато-Мальи.

– А я только что было хотела просить вас об этом. Герцог несколько удивился.

– Я люблю вас больше всего на этом свете, папа, – продолжала Концепчьона, – и всегда буду покорна вашей воле.

Молодая девушка произнесла эти слова с таким волнением, что невольно тронула герцога.

– Боже мой, – прошептал он, – что значат эти слова?

– Батюшка! – продолжала Концепчьона. – Вы истинный дворянин, и мысль ваша передать свое имя человеку, который бы был достоин носить его, – слишком благородна, чтобы я могла делать замечания. Но если Шато-Мальи не докажет вам своего происхождения…

– Он непременно докажет! – перебил герцог. – Прочти вот это письмо, – добавил он и подал дочери письмо русского полковника де Шато-Мальи.

Концепчьона прочитала его и холодно возвратила отцу.

– Это так ясно, – заметил герцог.

– Батюшка!.. Если же Шато-Мальи действительно потомок Салландреров, если бумаги, которые он предъявит, достоверны…

– Ты, кажется, сомневаешься? – Да, папа.

– Ты сходишь с ума.

– Может быть.

– Или и герцог сумасшедший!

– Батюшка, – прошептала Концепчьона горячо, – герцог де Шато-Мальи нагло лжет!

Дон Паец отшатнулся, как бы пораженный этими словами.

– Я не знаю, помешалась ли я. но я знаю только, что графиня Артова – эта потерянная женщина – придумала просто историю бумаг.

– Подобная низость!..

– Я, может быть, докажу ее.

– Ты, Концепчьона?!

– Я, батюшка. Не знаю, предъявит ли Шато-Мальи эти бумаги, но я положительно убеждена, что они фальшивые. Батюшка! На коленях умоляю вас, будьте справедливы!

И Концепчьона опустилась на колени, но герцог мгновенно поднял ее.

– Говори, дитя мое, – сказал он в порыве глубокой нежности, – разве я не твой отец и разве я не люблю тебя?

– Ну, так слушайте же меня, батюшка! У меня есть одна тайна, которую я не могу открыть вам потому, что она не принадлежит мне, но я умоляю вас верить моим словам: герцог де Шато-Мальи бессовестно лжет из одного только честолюбия.

– Следовательно, – продолжал дон Паец, – ты ненавидишь того человека, которого я избрал тебе в мужья?

– Да, если подозрение мое справедливо, нет, если меня обманули. И в таком случае я буду его женою, если вы этого только желаете, папа.

Слова дочери совершенно изменили образ мыслей герцога де Салландрера.

Он на минуту поколебался в своих убеждениях рассказом баронессы Сен-Максенс и странным стечением обстоятельств, когда не получил письма графини Артовой, и в то же время узнал от Шато-Мальи, что рукопись его родственника сгорела. Но теперь перед ним лежало письмо русского полковника, на конверте был штемпель Одессы – и он снова глубоко верил словам герцога де Шато-Мальи.

– Будь осторожна, Концепчьона! – сказал он. – Герцог де Шато-Мальи везде пользуется репутацией честного человека.

– Репутации не всегда бывают справедливы, папа. Голос Концепчьоны звучал так твердо и убедительно, что герцог вскричал:

– Но докажи мне справедливость своих слов!

– Я надеюсь доказать.

– Каким образом?

– Вам известно, что в моей мастерской есть стеклянная дверь в уборную и что из этой уборной есть выход в коридор, на лестницу?