Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

появился сам генерал. Остен–Сакену перевалило за шестьдесят, и он выглядел на все свои годы. По-стариковски медлительный, с рассеянным взглядом. Под глазами мешки. Седые волосы на висках зачёсаны вперёд. Небольшие усы. Круглые очки в медной оправе. Он выслушал Тотлебена и Нахимова молча, не перебивая, после нерешительно сказал:

– Я не могу отдать приказ на столь опасное дело. Давайте дождёмся приезда главнокомандующего, князя Горчакова.

– Поймите, Дмитрий Ерофеевич, – втолковывал ему Тотлебен. – Нам нельзя ждать. Скоро противник начнёт закладывать вторую параллель и устанавливать демонтирные батареи.

– Но как же без командующего? – растерянно отвечал Остен-Сакен. – Вы хотите, чтобы я взял на себя ответственность? А если дело не выйдет?

– У нас нет иного решения, – настаивал Нахимов. – Если вы не отдадите приказ, я готов брать ответственность на себя. Потеря Корниловского бастиона равносильна потери города.

– Но, дайте, хотя бы, я напишу Меньшикову в Симферополь, – начал выдумывать генерал.

– Меньшиков отстранён, – напомнил Тотлебен.

– Всё равно, он подскажет мудрое решение. Хотя бы – так, – упрямился Остен-Сакен.

– Хорошо, пишите, – вынужден был согласиться Нахимов, – Только, большая просьба, Дмитрий Ерофеевич: о нашем плане никто не должен знать. Не дай бог противник хоть как-то пронюхает, – успеха не ждите.

Тотлебен и Нахимов вышли из штаба злые и расстроенные.

– Будем ждать ответа Меньшикова? – безнадёжно спросил Тотлебен.

– Не намерен! – твёрдо ответил Нахимов. – Меньшиков! Где он? В Симферополе? В тёплой постели? Наслаждается жизнью? А нам с вами здесь умирать! Готовьте всё необходимое.

***

Штабс-капитан Тидебель полз впереди, вжимаясь в камни. Павел следом. Мокрый снег вперемежку с глиной налипал комьями на шинель. Руки закоченели. Колени и локти промокли. Наконец преодолели крутой склон Килен-балки и выбрались на плато. Здесь произрастал низкий колючий кустарник, в котором прятались пластуны.

– Ну, шо, вашбродие, осваивайтесь, – сказал тихо пластун. – Токмо головы шибко не высовывайте. Стрелки, они вон, тут рядом, саженей четыреста будет.

– Спасибо, – коротко кивнул штабс-капитан. Поманил Павла. – Как настроение, поручик?

– Как будто вывалялся в грязной луже, – ответил Павел, доставая из-за пазухи тактический блокнот в толстой кожаной обложке и пару карандашей.

– Погодите, – остановил его Тидебель. – Сперва покурим. – Он достал металлическую папиросницу. – Не желаете? – протянул Павлу.

– Спасибо! – поблагодарил Павел, пытаясь удержать папироску в дрожащих, окоченевших пальцах. – Ка они у вас ещё сухие?

– Смекалка, – добродушно усмехнулся капитан.

Табак у капитана был крепким, аж горло драл. Дымок от него сизый. Тут же по кустам зашуршали пули.

– Вашбродие, – недовольно покачал головой пластун. – Слезайте ниже. Дыму от вас, как с печной трубы.

Павел с капитаном тут же сползли в овражек.

Павлу очень нравился Тидебель. Высокий, подтянутый, добродушный. Узнав, что Павел, заканчивал Инженерное училище, сразу же объявил, что видит в нем товарища. Сам учился в Инженерном, потом год преподавал там же. Генерала Кречена? Конечно помнил, но только полковником. Смелости Тидебелю не занимать. Служил адъютантом у самого Шиндлера. Потом под началом генерала Хрущёва. За храбрость награждён золотым оружием, но нисколько этим не кичился. Павла принимал, как равного, нет, скорее, как младшего брата.

Покурив, принялись осматривать местность, все так же, ползая на брюхе или прячась в кустах. Потом за камнями штабс-капитан Тидебель чертил планы в блокноте, а Павел ему подсказывал. Нередко вражеские стрелки замечали их и пытались подстрелить. Тут же пластуны сбивали им прицел.

К полудню съёмки местности были закончены, и Павел со штабс-капитаном вернулись в город.

***

К вечеру с Северной стороны на баржах подвезли туры, мешки и инструмент. Сгрузили все в Троицкой балке. Пустые баржи поставили в Килен-бухту и через них соорудили мост для удобного сообщения с Корабельной стороной. Пароходы «Владимир», Херсонес» и «Громоносец» встали в Килен-бухте для прикрытия работ артиллерийским огнём.

Как только начало темнеть, и перестрелка на линии поутихла, генерал Хрущёв двинул в ротных колоннах Волынский полк по сапёрной дороге. Дойдя до места за Килен-балкой, первый батальон рассыпался в цепь и затаился. Остальные два батальона встали за цепью в атакующих колоннах.

Следом двинулись через Килен-балку три батальона Селенгинского полка, неся с собой туры и инструмент. Все происходило тихо, быстро и в полном молчании. У четвёртого бастиона в это время завязалась перестрелка. Охотники Волынского полка устроил отвлекающую вылазку.

Поднявшись на место будущего редута, солдаты приступили к работам. Штабс-капитан Тидебель указывал, где надо вкапываться, а где возводить бруствер. Павел помогал ему. Слой земли оказался тонким, а под ним скальный грунт. Пришлось усиленно поработать кирками. Шесть рот копали ров, две роты ставили габионы, ещё две роты заложили траншею. Остальные подносили туры, фашины, мешки. Старались не шуметь и не разговаривать. С вражеской параллели постреливали на стук кирок. Как только пули начинали жужжать и петь вокруг рабочих, тут же все затихали и ложились на землю. Вскоре вновь брались за инструмент. Со стороны противника пытались подкрасться разведчики, но натыкались на пластунов. В темноте вспыхивали короткие схватки, лязг металла, вскрики, несколько выстрелов – и вновь всё тихо.

К утру поставили туры на контрэскарпе и наполнили их землёй. Перед редутом выкопали ложементы для стрелков. Утром Павел отвёл рабочих на второй бастион. В это время за спиной разгоралась жаркая перестрелка. Враг поздно заметил новые укрепления. На смену по мосту через Килен-балку спешили солдаты Селингинского полка.

В следующую ночь Павел вновь привёл солдат на работы. Туры уже стояли в два ряда, присыпанные землёй. Надо было оборудовать площадки под орудия, устроить банкеты для стрелков и вырыть пороховой погреб. Вражеские штуцерные неистовствовали. Но рабочие были прикрыты, а наши пластуны отвечали метко из ложементов.

Вскоре подошёл штабс-капитан Тидебель с ещё одной ротой. Ночь выдалась безлунная. Приходилось работать в полной темноте. Вдруг впереди подняли тревогу. Участилась ружейная стрельба. Неожиданно справа зазвучали французские команды и шум боя. Зуавы прорвались к работам, их тут же встретили в штыки. Генерал Хрущёв вовремя подоспел с резервом. Французов погнали обратно к траншеям. Павел с двумя солдатами подполз почти вплотную к французским окопам и подпалил фальшфейеры. Тут же из Килен-бухты начали бить пароходы по позициям противника. Сражение вспыхнуло нешуточное. Французы наседали. Их отбивали, гнали обратно, потом сами отступали под напором свежих вражеских сил. С нашей стороны подходило подкрепление. Опять кидались на французов, сходились с ними в штыки. Расцеплялись. Устраивали перестрелку и опять – в штыки.

***

Среди ночи затрещала частая ружейная пальба. Александр выбежал на палубу. На баке собрались все офицеры во главе с капитаном Бутаковым. Влево от Сапун-горы, между Георгиевской и Килен-балкой полыхала огненная линия.

– Никак, работы наши штурмуют перед Малаховым, – сказал Бутаков. – Боцман! Боевая тревога!

Александр спустился к машине.