Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин

Мрак поднялся, напряг и распустил ноющие мышцы. Ничего, теперь дорога вниз. А там в первом же селении отыщет постоялый двор и отоспится.

Сделал шаг, услышал шорох перьев и довольный клекот. Орел уже растопырил крылья, готовился перелететь на его место. Жаба смотрела вслед Мраку выпученными глазами.

– Эх, бедолага, – сказал Мрак досадливо.

Не отдавая себе отчета, зачем так делает, он вернулся, подхватил ее и сунул в мешок. Выпустит, когда отойдет в безопасное место. Орел о ней скоро забудет. У птах все просто: с глаз долой – из памяти вон.

Дорога вниз пошла так круто, что он большей частью бежал, хватаясь за выступы скал. Холодный воздух постепенно теплел, среди мертвых глыб проступили зеленые и бурые пятна мха, затем кое-где замелькала трава, пошли зеленые уступы, ущелья. Дно приближалось, Мрак уже видел скот и людей на зеленом поле, всадников на дороге.

Собравшись с силами, он сбежал по косогору на дорогу. Справа тянулось поле с поспевающей рожью, слева шла крутая стена. Извилистая дорога вела к видневшимся вдали строениям. Над трубами поднимался дымок. Сердце Мрака подпрыгнуло. Постоялый двор!

Взбивая пыль, он вошел через ворота, чувствуя знакомые запахи коней, повозок, грубо выделанной кожи. Люди сидели на крыльце, другие поили коней, из кузницы слышался легкий стук молотка, брань, испуганное ржание.

Мрак поднимался на крыльцо, когда ощутил в мешке шевеление. Охнул, выругался сквозь зубы. Совсем забыл про бедную жабу. Спас от орла, а что ей теперь?

Холодные лапы отпихивались, жаба даже укусила за палец, но зубов еще не было, чуть придавила твердыми деснами. Мрак выудил, подержал на ладони. Она уцепилась одной передней и двумя задними за пальцы. Выпученные глаза сердито смотрели в его лицо. Дышала тяжело, с хрипами, кожа покрылась капельками пота. Как еще не задохнулась, подумал Мрак невольно.

Мужик на ступеньках выпучил глаза:

– Люди, плюйте на него!.. Он жабу обедать принес!

– Дурак, – сказал Мрак значительно, – это заколдованная тцаревна.

Глава 19

Жаба с ладони прыгнула ему на плечо, едва не сорвалась, одна лапа висела бессильно, но кое-как укрепилась, прижалась белесым пузом, стала почти неотличима от его душегрейки из звериной шкуры. Хрипы в ее груди стихли, теперь лишь похрюкивала, как крохотный поросенок.

В харчевне было дымно и жарко. За столами ели и пили люди, из которых Мрак за местных признал бы не больше двух-трех. На остальных лежала печать странствий, драк, переходов через горы, переправ через бурные реки, схваток с дикими зверьми. Да и что делать местному здесь, где все равно пахнет опасностью, ибо эти люди не знают, как жить вне ее? Местный пообедает и дома, где хоть похлебка жиже, зато зуботычины не получит вместо хлеба.

За свободным столом Мрак жабу посадил рядом с солонкой. Жаба тяжело пыхтела, белый зоб часто раздувался. Темно-зеленая кожа пошла крупными пупырышками. Она прижалась к столешнице, пугливо смотрела по сторонам выпуклыми глазами. За соседними столами, откуда на Мрака обратили внимание, еще когда он вошел, пошли смешки. Один отломил ломоть хлеба, показал жабе. Та даже не посмотрела в его сторону.

– Смотри, не идет, – сказал он со смешком. – Будто его считает своим батей.

Второй сказал с пьяной рассудительностью:

– Жабы нас не знают. Нас… то исть отцов. Я про все зверье говорю, понимаешь? А вот маму… Ежели она, скажем, увидела бы этого лохматого первым, когда вылупилась из яйца, то его бы и сочла мамой.

– Почему? – спросил первый тупо.

– А кого любой ребенок видит первым? Всегда мать. Любой ребенок. Хоть пернатый, хоть с перепонками…

Мрак покосился на жабу. Та смотрела мутным взором. В ее выпуклых глазах было обожание. Если это не взрослая жаба, подумал он, тогда понятно, почему не оставил орлу на обед. Детей рука не поднимается обидеть. Любых детей. Всякий человек щенка приласкает, даже если собак не любит, котенка почешет, поросенку чмокнет…

Подошел толстый мужик в засаленном переднике. Хмыкнул, спросил:

– Есть аль пить?

– И песни петь, – сообщил Мрак.

– Песни хоть тресни, – сказал хозяин, – а вот с едой у нас туго. Только бараний бок с кашей да хлеб из старой муки. Малость пива осталось.

– Неси, – разрешил Мрак.

Хозяин подобрел, глаза остановились на жабе:

– А что жреть твоя подруга?

– Жаба? – переспросил Мрак. Он повернул голову к жабе: – Что лопать будешь?

Жаба пугливо вжималась в стол, кожа на спине пошла бугорками. На хозяина ощерилась и шипела, показывая красную пасть.

– У меня все есть, – гордо сказал хозяин. – Тут тараканы с кулак!.. И мухи как воробьи.

– Добро, – решил Мрак. – Подай мне бараний бок с кашей, а жабе – тараканов. И мух налови.

Хозяин посмотрел на жабу, почесал в затылке:

– Не, пусть сама охотится. Я тогда с нее ничего не возьму. Ни за тараканов, ни за ночлег.

Мрак ел рассеянно, все еще чувствовал на своей холке прикосновение божественной ступни Светланы. От нее пахло так нежно, как не может пахнуть даже в вирие. И не хотелось шевелиться, выныривать в этот мир, где только смердящая харчевня, закопченные стены.

Жаба чуть осмелела, ходила осторожно по столу, подбирала крошки. Заглянула через край миски к Мраку, но там пахло горячо и невкусно.

Хозяин принес не большой ковш пива, а пузатый кувшин вина. Наметанный глаз уже заметил тугой кошель на поясе.

Мрак успел налить первый ковшик, когда за окном послышался грохот копыт. Громкий голос велел принять коня и кормить его, как самого Додона. А поить, как Голика в гостях у покойной царицы. Затем простучали тяжелые шаги на крыльце. Мрак вскинул брови в великом изумлении. Он узнал бы эти шаги даже в темном лесу.

Когда грузная фигура появилась в дверном проеме, всматриваясь в полумрак корчмы, Мрак крикнул:

– Давай сюда! Что тебя заставило покинуть двор?

Ховрах подошел, пальцы обеих рук привычно распустили пряжку пояса. На Мрака посмотрел вопросительно:

– Я тебя знаю?.. Впрочем, сейчас познаемся.

Он рухнул на скамью, возопил зычно:

– Хозяин! Вина… и еще вина! Всех угощаю! А это что за жаба? Ладно, угощаю и жабу. Жаба тоже человек.

Мрак налил ему из своего кувшина:

– Хватит ли денег?

– Хватит, – отмахнулся Ховрах.

– Откуда у тебя вдруг?

– Не знаю. Может, зарезал кого. Или с убитого снял. Пьян был… Слушай, что-то мне твоя рожа знакома… Мы с тобой вчера не дрались?

– Вчера нет, – ответил Мрак, – а насчет завтра, не знаю.

– Кому нужно твое завтра, – отмахнулся Ховрах. – Как придет, тогда и знать будем.

Он осушил