Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

Ангрон и его Пожиратели Миров исчезли под горой камней и железа.

Торгаддон увидел ту же картину, когда поднялся с земли. Он собрал своих воинов и повел их в пролом. Грязные, в помятых доспехах, воины выбрались из-под обломков и устремились за своим капитаном, а он рвался вперед и вверх, туда, где их поджидала смерть. Торгаддон знал, что выбранный им путь самоубийствен, но он видел Ангрона, погребенного под тоннами камня, и отступать было не в его правилах.

Он активировал лезвие цепного меча и рванул вверх по склону, а с губ срывался яростный боевой клич Сынов Хоруса.

— Луперкаль! Луперкаль! — кричал на бегу Торгаддон.

Локен видел, как его брат, словно настоящий герой, поднялся после сокрушительного взрыва и предпринял новую атаку собственными силами. В проломе, возможно, была заложена и вторая сейсмическая мина, но мысль о сраженном примархе развеяла все тактические расчеты, оставив лишь одно стремление — атаковать врага.

— Воины Десятой! — закричал Локен. — За мной! Луперкаль!

Выжившие после взрыва воины устремились за Локеном с именем Воителя на устах, и их яростные крики эхом разнеслись по горам. Локен перепрыгивал с одного валуна на другой и с немыслимой скоростью взбирался все выше, подгоняемый ослепительно горячей волной гнева. Он был готов обрушить всю тяжесть мщения на головы Братства за поражение Пожирателей Миров, и ничто не могло его остановить.

Локен понимал, что должен добраться до пролома раньше, чем защитники крепости поймут, что их прием уничтожил не всех атакующих, и двигался вперед со всей скоростью, на которую были способны его мускулы.

На них обрушился шквал огня: лазерные лучи и тяжелые снаряды сыпались дождем. Один из зарядов угодил в плечо и развернул Локена на месте, но он не стал обращать внимания на удар и продолжал двигаться вперед.

Ревущая волна воинов Астартес хлынула в пролом, и лучи уже высоко поднявшегося солнца блеснули на их зеленых доспехах. Такое множество рвущихся в бой воинов представляло собой величественное зрелище: неудержимая лавина смерти, готовая огнем болтеров и цепными мечами снести любое препятствие.

Никакие законы тактики уже не действовали; поражение Ангрона лишило Астартес всякой сдержанности. Перед Локеном блеснули серебряные доспехи — воины Братства взбирались к пробоине с другой стороны и тащили за собой тяжелые орудия на двухколесных лафетах.

— Болтеры к бою! — закричал Локен. — Огонь!

От дружного залпа горловину пролома снова заволокло дымом. В воздух полетели искры и части тел, разорванных прямыми попаданиями. Несмотря на то, что большинство Астартес стреляли с бедра, почти все выстрелы были убийственно точными.

Сотни болтов рвали противников в клочья, и, едва Астартес перевалили на противоположную сторону стены, в ушах Локена зазвенел пронзительный волчий вой — в пылу сражения его воины снова превратились в Лунных Волков. Опустошив обойму, Локен отбросил свой болтер и выхватил цепной меч. Он нажал кнопку активации, сделал еще несколько шагов и оказался на дымящихся обломках скалы, под которой был погребен Ангрон вместе с Пожирателями Миров.

За стенами Железной Цитадели открылась широкая эспланада, изрытая окопами и затянутая кольцами колючей проволоки. Из горной стены выступала изрытая снарядами башня, но ее ворота уже были разбиты вдребезги, а из бойниц вырывались клубы черного дыма. Воины Братства спешно отступали от стен к заготовленным позициям, но они допустили гибельную ошибку — слишком задержались.

Сыны Хоруса уже были в их рядах и размашистыми ударами цепных мечей рассекали тела надвое. Отряд воинов Братства развернулся, чтобы дать отпор завоевателям, и Локен вынужден был остановиться. Тремя ударами цепного меча он уничтожил троих противников, а ударом локтя разнес череп четвертому.

На открытом пространстве началось настоящее столпотворение; разъяренные Астартес догоняли защитников крепости и в припадке немыслимого бешенства уничтожали всех подряд. Локен убивал и убивал, наслаждаясь зрелищем пролитой крови и понимая, что после этой победы война будет закончена.

Вместе с этой мыслью через кровавый туман ярости пробилось и осознание творящегося безумия. Астартес уже одержали победу, и теперь сражение превратилось в резню.

— Гарвель! — раздался взволнованный голос на канале вокс-связи. — Гарвель, ты меня слышишь?

— Ясно и отчетливо, Тарик, — ответил Локен.

— Мы должны остановиться! — закричал Торгаддон. — Мы победили, все кончено. Придержи свою роту.

— Понял, — отозвался Локен, радуясь, что Торгаддон почувствовал то же самое, что и он сам.

Вскоре ожил общий канал вокс-связи, и прозвучал приказ прекратить наступление, быстро переданный по цепочке каждому воину.

К тому моменту, когда грохот битвы стал понемногу стихать, Локен уже понимал, что Астартес едва удержались, чтобы не скатиться в бездну варварства, из которой могли никогда не выбраться. День наполнился кровью, мертвыми телами и запахом гари. Взглянув в удивительно чистое небо, Локен заметил, что солнце уже почти в зените.

Решительный штурм Железной Цитадели длился всего около часа, но за победу было заплачено жизнью примарха, сотен Пожирателей Миров, тысяч воинов Братства и одному Императору известно скольких Сынов Хоруса.

Кровавое побоище теперь казалось ужасным расточительством ради сомнительного выигрыша: разрушенных городов, ожесточенного и страдающего населения, мира, который взбунтуется при первом же удобном случае.

Неужели приведение к Согласию этого мира стоило рек пролитой крови?

Большинство воинов Братства погибли в течение последних ожесточенных минут сражения, но немало оказалось и в плену у Сынов Хоруса.

Локен снял шлем и вдохнул полной грудью. Он прошел по полю недавнего боя и увидел, что останки разорванных взрывами тел плотным ковром устилали всю поверхность эспланады.

Торгаддон, тоже без шлема, стоял на коленях и тяжело дышал. Подняв голову навстречу подошедшему Локену, он устало улыбнулся:

— Ну что, мы сделали это…

— Да, — согласился Локен, печально глядя на кровавые свидетельства победы. — Мы сумели.

Локену приходилось убивать тысячи раз, и еще тысячи врагов будут убиты в грядущих войнах, но почему-то жестокость этого боя отравляла радость триумфа.

Оба капитана обернулись, услышав позади топот множества ног. Батальон Византийских Янычар наконец-то начал подъем по склону в крепость. Локен заметил ужас на лицах солдат и понял, что в глазах каждого, кто войдет на эспланаду, слава Астартес неминуемо померкнет.

— А вот и Варварус, — заметил Локен.

— Очень вовремя, правда? — усмехнулся Торгаддон. — Вряд ли это улучшит его отношение к нам.

Локен кивнул и стал молча наблюдать, как отряды Византийских Янычар входят в крепость. Голубые знамена хлопали на ветру, а сверкающие позументами офицеры ступили на эспланаду.

Гектор Варварус остановился на валу обломков и с высоты осматривал поле недавней резни; его лицо выражало неприкрытый ужас и отвращение, и это было заметно даже издалека. Локен ощутил, как в его груди родилось чувство горькой обиды. «Но ведь ради этого мы и созданы, — подумал он. — Разве можно было ожидать чего-то другого?»

— Похоже, их предводители готовы сдаться Варварусу, — заметил Торгаддон, указывая на длинную колонну измученных мужчин и женщин, выходящих из дымящихся руин башни.

Знаменосцы несли склоненные красные и серебристые знамена, замыкали колонну около сотни воинов в помятых доспехах. Они несли оружие, но не снимали его с плеч, и дула были опущены к земле. Во главе колонны шли жрецы в накидках с откинутыми капюшонами и офицеры в шлемах. В ожидании церемонии капитуляции их головы были смиренно опущены. Цитадель пала, и лидеры Братства лишились последней надежды.

— Пошли, — сказал Локен. — Это исторический момент. Поскольку здесь нет летописцев, нам предстоит самим запечатлеть его.

— Ладно, — согласился Торгаддон и поднялся на ноги.

Два капитана пошли параллельно колонне побежденных воинов, и вскоре все Сыны Хоруса, уцелевшие в сражении, присоединились к ним.

Локен увидел, как Гектор Варварус спустился с груды обломков в проломе и направился навстречу остаткам аурейской технократии. Остановившись в нескольких шагах от них, он отвесил официальный поклон.

— Мое имя Гектор Варварус, лорд-командир армии Шестьдесят третьей экспедиции. С кем имею честь говорить?

Из колонны выступил самый старший воин в золотых доспехах. Его черный с серебром герб красовался на личном знамени, которое нес совсем молодой, не старше шестнадцати лет, знаменосец.

— Я Эфраим Гуардия, — сказал он, — старший настоятель ордена Братства и кастелян Железной Цитадели.