Письма с Дальнего Востока и Соловков - Павел Флоренский

XII.4. Дорогой Мик, хорошо, что в Загорске построен дом пионера и притом нарядно и занимательно украшенный. Ho грустно, что развелись автомобили, грузовики и прочие источники порчи воздуха и тишины. На моих глазах, с 1904 г., когда я впервые попал на место нашей жизни, тихий, с чудными окрестностями Посад постепенно перерождается в шумный Московский пригород Загорск, и все милое, ради чего я держался Посада, уходит в воспоминания. Уже нет ни прежних лесов, ни прежних грибов, ни прежних озер (кажется), ни прежней непу- ганной птицы и белок, ни прежнего изобилия рыбы. Особенно резко пошло это изменение с 1914 года, когда в Посаде расположились войска, переглушили рыбу, распугали птицу. Человек—враг самому себе, и где он появляется, там начинает портить условия своего собственного существования: мусорить, грязнить, истреблять. Ho к сожалению, так былю испокон веков, и нужна очень высокая степень культурности, чтобы задерживать эту вредоносность человеческой деятельности. Посмотри, у нас: никто не хочет закрывать за собою дверь, хотя самому же будет холодно. Никто не хочет подумать, что истребляя (без нужды!) цветы, деревья, птиц—он сам же лишится всех этих красот. Никто не заботится о чистоте — бросает всюду бумажо, жестянки, стекло, тряпки—а потом самому тошно смотреть. Такое же отношение и к обществен, имуществу, и к обществен, порядку. Лишь бы вот, сейчас, себе, без труда, урвать что нужно или даже не нужно, а последствий никто не учитывает. Поступай так, чтобы твое поведение могло бы стать правилом для всех. Если взвесишь, что вышло бы, если бы все стали поступать так же как ты сам, то убедишься, что общество начало бы разрушаться и вообще жизнь наступила бы невыносимая для всех и в том числе для тебя. Поэтому старайся вести себя так, чтобы твое поведение, повторенное каждым, дало бы жизнь если не совершенную, то хотя бы сносную. —1.6. Как видишь, дорогой, это письмо весьма задержалось: отчасти по недосугу, отчасти потому, что хотелось послать вам рисунки, а их закончить все не мог. Сегодняшний вечер особенно вспоминаю о вас, тем более, что на Соловках теперь невыразимо уныло и мертво. Море начало подмерзать у берегов, и вероятно на днях будет последний пароход; зима настоящая и бодрая еще не наступила, температура колеблется около нуля, то на неск. градусов ниже, то слегка выше; дует неприятный холодный ветер, свистя и завывая в окнах, плохо замазанных, проносясь по комнате; в комнатах холодно; солнца не видно, все небо серо и неприглядно. Трудно поверить, что теперь декабрь, даже январь впрочем, и это у полярного круга. Эта зима напоминает мне Черноморское побережье, лишь несколькими градусами температура ниже того, что привычно мне с детства. Однако там зима тянется I—2 месяца, а тут—до июня… Письмо опять прервалось: ходил послушать начало курса по векторному и тензорному анализу появившегося здесь математика[2406]. Пошел, но был раздосадован. Лектор читает бойко, как 1–й ученик, наизусть выучивший урок. Ho когда слушаешь его быстрый пробег понятий, то возникает мысль: что за ненужная наука математика, какой‑то сплошной произвол, лишенный как мотивировки, так и целеустремленности. С этим направлением я боролся всю жизнь. Математика самая важная из наук, образовывающих ум, углубляющая, уточняющая, обобщающая, связывающая все миросозерцание в один узел; она воспитывает и развивает, она дает философский подход к природе. А у нас ее излагают как никому не нужную, мертвую дисциплину и отпугивают от нее учащихся. Да и учащихся ли только? Подозреваю, что и учащие, бойко владея буквою математики, не понимают смысла этой буквы— и не подозревают его. — Крепко целую тебя, дорогой Мик. He забывай папу.

Дорогая Тика, вероятно ко времени получеіия этого письма ты уже вернешься из Москвы. Полагаю, что соскучишься по дому, по нашей милой мамочке, по маленькому, по всем и по всему. — Скажи маме, что относительно мерзюты и Н. И. ей виднее, пусть поступает как считает лучше. — Т. к. я обычно докладываю либо тебе, либо Мику о наших фаунистических событиях, то сообщу и на этот раз, что местные орнитологи весьма взволнованы недавним получением убигых на Соловках двух необыкновенных птиц: американской куропатки и еще какой‑то, из куриных, которую встречают лшіь в южнорусских степях. На Соловках таких птиц никогда не бывало. Думают, что они подхвачены вихрем и подняты в верхніе слои атмосферы, течениями каковых и занесены на Соловки. Что же касается до наших лис, то они настолько обручнели, чтс даже дают себя гладить, а шмыгают уже всюду. — Очень скучаю по своей Тике и все думаю, как бы мы стали с нею заниматься, если бы были вместе. Ho зато теперь вместо папы есть его ѵіаленький внук, с которым надо заниматься Тике. Как прошла ваша елка, в школе и дома? Напиши, что ты читаешь теперь. Понравилась ли твоя немецкая учительница? Ходи осторожнее по улицам, теперь и в Загорске стало опасно из за автомобилей, старайся ходить не главными улицами. Напиши, получили ли вы мою посылку и было ли там для тебя что–ниб. интересное. Крепко целую свою дорогую дочку. Кланяйся бабушке, поцелуй маленького, кланяйся Ан. Ф. и С. И.

Дорогой Олень, А. И. написал мне, что видел тебя; вероятно, он вызывал тебя дать какую нибудь сверку рукописи для печати? Ты спрашивала меня о занятиях кройкой с шитьем, немецк. языком, ботаникой, еще чем‑то, черчением. Конечно, знать и уметь побольше и разносторонне полезно, даже необходимо. Ho, скажу как уже много раз говорил, не жадничай, сделай, сперва одно, освой, сделай своим достоянием, а потом иди дальше. Эта жадность может сделать, что ни одно дело не будет доведено до конца, а в деле каждом доведение до конца есть все, и почти сделать так же не в счет, как почти поспеть к поезду, лишь почти. Кроме того, тебе необходимо и отдыхать, иначе будет и неудовлетворенность работой и неспособность работать. Итак, выбирай себе ближайшее нужное, а остальное введи в план на дальнейшее время. Немецкий и французский конечно забывать не следует. А чтобы не забывать, старайся, во первых читать на этих языках, хотя бы совсем понемног, постоянно, а во вторых перекидываться фразами на этих ізьпсах, а м. б. и стараться поговорить. Есть же Наташа, гово>и с нею, и ей полезно. Вовлеки сюда Тику и Мика—и им тможешь и сама приобретешь навык. Бывает Аня, вовлеки сюда и ее. Вообще, введи слова и фразы на ин. языках в обиход, іусть это будет игра, шутка, на смех, но пусть у всех создается іривычка. Читай почаще вслух, хотя бы по 10 строк, и читай другим, это очень важно. Приходят к тебе подруги, делай то же с ними. Надо создать атмосферу, только в атмосфере приобретается настоящий навык, а не из оторванных от повседневюсти уроков и книг. Придумывай игры с ин. словами и фразами, ну хотя бы на слова, начинающиеся с опред. буквы. Н· это все в порядке не учебном, в учебном же сконцентрируй внімание на немногом, чтобы добиться таких знаний, при которих переваливаешь через хребет и когда становится двигаться ухе легко, потому что чувствуешь себя хозяином дела. Крепко делую тебя, дорогой Олень. В сл. раз напишу больше [2407].

1937

г. Загорск (б. Сергиев)

Московской об/асти

Анне Михайловне Флоренский

Флоренской Павел Александрович

Пионерская ул. д. 19 Cn. I

1937.1.7. Соловки. №87. Дорогой Васюшка, написал было я вам письмо, но отправить, в виду выходного завтрашнего дня не удалось. Сажусь за следующее. —Сегодняшний день выделился из прочих: небо разъяснилось, морозно. К вечеру разыгралось сев. сияние. Часов ок. 7 в· сев. части неба возник голубоватый световой сегмент, —нечто вроде света полной восходящей луны, но более яркий и резко очерченный. Сегмент этот стал подыматься над горизонтом, увеличивая светояркость с BCB стороны небосвода. Затем от него стали отделяться концентрические дуги, того же голубоватого цвета, тянущиеся в широтном направлении через небосвод. Точнее сказать, словно самый сегмент состоял из концентрич. дуг и постепенно на них распадался. Дуга одна проходила через зенит, другая была даже южнее. Вместе с тем световой сегмент обратился в четко очерченный темный, более темный чем остальное небо, но окруженный яркою световою дугой. Co стороны сегмента эта дуга была очерчена резко, а с внешней стороны постепенно сливаясь с небом. Кстати сказать, во время северных сияний, и в частности сегодня, небо не черное, а все несколько светится, словно расплывшийся Млечный путь. Звезды видны, но более яркие, и в числе далеко не соответствуэщем ясности атмосферы. Из световых дуг по яркости, посіг ограничивающей сегмент, была зенитная. — По прошествт небольшого времени эти дуги, продвигающиеся по небу, стали ломаться у зенита и образовано нечто вроде шатра с вершиною в зените. Было наглядно и убедительно, что столпы ііатра—не что иное, как вырывающиеся в атмосферу в надиршм направлении потоки энергии, параллельные между собою —потоки корпускул, вызывающие свечение разреженного газа Столпы с CB бывали светлее северо–западных; по яркости стслпы меняли свой порядок, а также меняли и свое место на небе В CBC стороне наряду с голубоватыми столпами появилось обширное по пространству (по телесному углу зрения) интенсюно красное, малинового тона, свечение, как бы легкое и прозрачное облако. Длина его раза в 4—5 превышало ширину и направление по дуге круга высоты. Все свечения стали особенно киво и быстро перемещаться и менять свои яркости, несколько напоминая зарницы. Затем столпы разрушались, образуя плэские, поставленные на ребро световые облака. Далее эти облака еще более вытянулись к земле в виде световых завес, прихотливо извивающихся и красиво драпирующихся крупными свободными складками. Строение этих завес было столбчатое, словно вся ткань их была гофрирована. Цвет завес был зеленый, причем кверху яркость убывала очень постепенно, книзу возрастала, чтобы оборваться резко. Завесы сильно и быстро колебались, как бы сотрясаемые ветром, складки перемещались, пробегая вдоль завесы, вся картина с большой быстротой изменялась. Появилось на нижней границе зеленого свечения оранжевое окаймление, краснооранжевое, заревого цвета. Движение стало еще интенсивнее. Некоторые складки делались составными—тройными, пятерными и очень широкими, почти во всю ширину завесы. Когда свечение верхних частей завесы ослабевало, то оставалась сильно извивающаяся светлая змея. Хотя все эти явления разыгрывались по всей северной части неба, до зенита и далее, от 3 до В, но особенно сильно—в сторону В, где были более ярки, более разнообразны и более изменчивы. От 9*/2 до 10 ч. вечера (по зональному времени) сев. сияние светило особенно красиво. Затем оно стало меркнуть. Завесы распались на клочья, свечение уменьшило свою яркость. В I ч. 30 мин. я вышел взглянуть на небо. В северной части виднелись характерные светлые облакообразные массы, похожие на облака, освещенные луною, но светившиеся изнутри. Вместе с тем и иебо стало значительно темнее, так что эти облака выделялись особенно отчетливо и контрастно. —Описание сев. сияния нарочно сделал тебе подробнее, т. к. наблюдения этого рода нашо накоплять и закреплять. Ведь в литературе, несмотря на тьксячи наблюдателей сев. сияний, все же чень немного достаточно отчетливых рассказов о них. К больному сожалению не мог сделать наблюдений магнитных, за неимением буссоли. 1937.1.11 —12. После того сияния последоал ряд новых, почти каждый день, то слабых, в виде светлой дуги—над горизонтом, то сильных, когда эта дуга и [нрзб.] іыбрасывает из себя столп. — Постоянно думаю о маленьком, яалею, что не вижу сны о маленьких. 1937.1.13. Сижу по обыкновению ночь.