Звероловы. Сборник - Карл Гагенбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Верхом на лошади, впереди воловьей упряжки, с антикварным ружьем через седло и пороховым рожком у пояса я вывел фургон со двора под веселые крики и рукоплескания соседей и слуг. Тем временем кинокамеры работали вовсю. Марджори, Кэрол и Джун, усевшись на месте погонщика, отважно махали руками. Я не случайно сказал «отважно», ведь нам предстояло проехать через центр города под любопытными взглядами тысяч зевак.
— Папа, — обратилась ко мне Джун, перед тем как мы тронулись в путь. — Когда мы окажемся за городом, все будет замечательно. Но ехать через весь город под взглядами друзей и тысяч незнакомых людей — это так неловко. Нельзя ли начать наше путешествие с окраины?
Никак нет! Я решил твердо выдерживать намеченный маршрут и даже договорился со службой регулирования уличного движения о том, чтобы полицейские убирали зевак с пути кинооператоров и провели нас по городу через интенсивное уличное движение. Они выполняли свою задачу превосходно. Без них мы ни за что не смогли бы пройти по нашему маршруту в пределах города.
Однако главный инспектор движения поставил нам одно условие, а именно — чтобы навоз, роняемый волами по пути через город, подбирался немедленно. С этой целью я нанял африканца с тачкой, который следовал за фургоном и подбирал совком свежий навоз, что вызывало всеобщий смех толпы и повергало в немалое смущение членов моего семейства, относивших этот смех на свой счет.
Наш путь по городу пролегал мимо городской ратуши, перед которой стоит статуя Андриеса Преториуса, основателя города. Сотни людей выстраивались вдоль тротуаров при виде сцены, напоминавшей ожившую картинку из старинной книги, и, не стесняясь, глазели на странную процессию. Иные узнавали и громко приветствовали нас. Автомобили, скопившиеся сзади, не зная причины затора впереди, нетерпеливо сигналили. Полицейские на мопедах сновали взад и вперед, регулируя уличное движение и убирая зевак с пути операторов. Фоторепортеры так и вились вокруг нас и только что не влезали на спины волов, щелкая своими аппаратами. Моя лошадь перебирала ногами, встревоженная необычной шумихой вокруг, и мне было трудно управлять ею, тем более что в одной руке я держал тяжелое ружье.
Мы проехали через центр Претории — Церковный сквер, мимо старого Республиканского дома и статуи Пауля Крюгера, последнего президента Республики Трансвааль, затем вверх по Церковной улице мимо зданий Союза — и прямо на восток, в Восточный Трансвааль. Оставив позади последние пригороды, мы вскоре свернули с основной магистрали и поехали по проселочной дороге, которая должна была привести нас к месту назначения.
Как ни медленно двигался запряженный волами фургон, все же мало-помалу все следы цивилизации остались позади. К закату мы прошли около двадцати пяти миль и начали присматривать подходящее место для ночевки.
Кинооператоры, сопровождавшие нас в моем джипе, укатили вперед. Мы договорились встречаться только в самых интересных местах нашего маршрута. Лишь когда мы попадем в более дикую и богатую животными местность, им надо будет держаться все время поблизости, так как никогда нельзя знать заранее, что может случиться в нашей необыкновенной Африке, а мы твердо решили ничего не упускать.
О завораживающей тишине африканских зарослей писалось очень много, особенно теми, кто никогда там не был. Однако первая ночь нашего «сафари в фургоне» действительно была бесподобна. Необъятная тишина, пленяющая человеческое сердце; неясные тени и луна, встающая из тьмы и расцвечивающая мир золотом и серебром; а когда звезды булавочными головками блещут на занавесе небес, воспоминания о густонаселенных городах блекнут и гаснут.
В ту ночь, когда я сидел у костра, мои мысли были обращены в прошлое, ко всем тем годам, что я прожил в Африке. В ее лесах и джунглях, на берегах ее рек и озер, на склонах ее залитых солнцем гор и в тени ее долин я всегда обретал покой. Глядя на своих дочерей, как, должно быть, делал не один воортреккер в давно прошедшие дни, я молил Всемогущего о том, чтобы их души никогда не были уязвлены и омрачены ложными ценностями наших городов, где под накрахмаленными рубашками прячутся окаменевшие сердца. Я молился о том, чтобы чистая, открытая жизнь, которую я им дал, научила их распознавать истинные ценности жизни, с пользой для себя наблюдать поразительные примеры любви и самоотверженности, которые являют им малые твари, обитающие в лесах, и, таким образом, жить в мире и согласии со своими собратьями-людьми.
Рано утром лагерь загудел словно улей. Готовился завтрак, в воздухе плыл крепкий аромат кофе. Волов заводили в упряжку, мою лошадь скребли и кормили перед долгим дневным переходом. Вскоре под громыханье тяжелых колес, топот копыт и крики погонщиков мы тронулись в путь. Дорога стала очень неровной, и я просто поражался, что мое семейство с явным удовольствием продолжает трястись в фургоне.
Время от времени Марджори и девочки спускались на землю и шли рядом с повозкой или по очереди садились на Резвого — моего коня. Но большую часть пути, когда солнце начинало невыносимо печь, они сидели на переднем сиденье или лежали на своих постелях в фургоне, в тени брезентового навеса.
После долгого дня в седле я охотно заваливался спать, а они оставались свежи как огурчики и постоянно понукали меня продолжать путешествие.
Так прошло две недели. Наш маршрут вел нас через горы и реки, леса и равнины, и вот наконец мы достигли местности, где было много животных. Порой продвигаться вперед было настолько трудно, что даже джип пасовал перед препятствиями.
Пока что мы не столкнулись ни с одной из опасностей, подстерегавших воортреккеров, и наше путешествие протекало гладко, если не считать эпизодических затруднений, возникавших при продвижении фургона по труднопроходимой местности, да еще того, что подковы моей лошади быстро снашивались. Все мы так загорели, что нас почти невозможно было отличить по цвету кожи от слуг и погонщиков. Под знойным солнцем по каменистым дорогам погонщики шли босые и с непокрытыми головами, лишь с изодранной набедренной повязкой на
