Под Куполом - Стивен Кинг

— Я хочу, чтобы ты пошел в полицейский участок и взял ключи от пожарной части. Потом посмотри, стоят ли там ручные пожарные насосы, которые вчера использовал Берпи. Мне сказали, что он и эта Перкинс поставили их туда, получше проверить.

Ферн ответил, что ручные насосы брали из «Универмага Берпи» и это собственность Ромми. У дружины тоже были насосы, но их продали на интернет-аукционе после ее расформирования.

— Раньше они могли принадлежать ему, но теперь уже нет, — возразил Большой Джим. — На период кризиса насосы — собственность города. И мы будем поступать так со всем, что нам потребуется. Потому что это делается для общего блага. А если Ромео Берпи думает, что он снова сможет организовать пожарную дружину, то напрасно.

Ферн заметил — осторожно, — что, судя по разговорам, Берпи удалось очень быстро потушить пожар, возникший после ракетного удара.

— Там он тушил окурки, тлеющие в пепельнице, — фыркнул Большой Джим. Вена пульсировала на виске, и сердце билось слишком уж гулко. Он знал, что поел очень быстро — опять, — но ничего не мог с этим поделать. Оголодав, буквально заглатывал все, что лежало перед ним. Такая уж натура. — Любой смог бы его потушить. Ты бы смог. Речь о том, что я знаю, кто голосовал за меня в прошлый раз, а кто — нет. И те, кто не голосовал, не получат ёханую конфетку.

Ферн спросил Большого Джима, что он, Ферн, должен сделать с насосами.

— Убедись, что они в пожарной части. Потом иди в среднюю школу. Мы будем в спортивном зале.

Ферн сказал, что с ним хочет поговорить Роджер Кильян.

Большой Джим закатил глаза, но ждал.

Роджер желал знать: которые из его мальчиков пойдут в копы?

Ренни вздохнул, порылся среди бумаг, наваленных на столе, нашел лист со списком новых патрульных. Большинство — учащиеся старшей школы, все мужчины. Самому младшему, Микки Уэрдлоу, было только пятнадцать, но он уже прослыл хулиганом. Играл на месте правого защитника в футбольной команде, пока его не вышибли за пьянство.

— Рики и Рэндолл.

Роджер запротестовал. Они — самые старшие и единственные, на кого он мог положиться. Кто, спросил Роджер, будет помогать ему с курами?

Большой Джим закрыл глаза и попросил Господа дать ему сил.

16

Сэмми очень даже чувствовала тупую, перекатывающуюся боль в нижней части живота — как при менструации — и более острые уколы боли пониже. Игнорировать их не было никакой возможности, потому что каждый шаг сопровождался новым уколом. Тем не менее она упрямо брела по шоссе номер 119, направляясь к Моттон-роуд. Намеревалась идти и идти, несмотря на боль. Она точно знала конечную цель своего похода, и речь шла не о ее трейлере. Того, что ей требовалось, в трейлере не было, но она знала, где взять. И шла бы, если б потребовалось, всю ночь. А если бы боль стала невыносимой, в кармане джинсов лежали пять таблеток перкосета, и она могла их сжевать. Разжеванные таблетки действовали быстрее. Фил ей это говорил.

Трахни ее!

Нам придется снова прийти сюда и заняться тобой по-настоящему.

Трахни эту суку!

Ты должна научиться открывать рот, только когда стоишь на коленях.

Трахни ее, трахни эту суку!

Тебе все равно никто не поверит.

Но преподобная Либби поверила, и посмотрите, что с ней сталось. Вывихнутое плечо, убитая собака.

Трахни эту суку!

Сэмми думала, что пронзительный, возбужденный голос этой твари будет звучать у нее в голове до конца жизни.

Потому-то она и шла. Над головой зажглись первые розовые звезды, искры, проглядывающие сквозь грязное стекло.

Позади появились фары. Ее тень вытянулась по дороге. Подъехал старый раздолбанный фермерский пикап, остановился.

— Эй, залезай! — раздался мужской голос. Но фраза эта, произнесенная заплетающимся языком, прозвучала как «эй-й-за-а-ле-за-ай»: за рулем сидел пьяный Олден Динсмор, отец погибшего Рори.

Тем не менее Сэмми залезла в кабину, с осторожностью инвалида.

Олден этого не заметил. Между ног стояла шестнадцатиунцевая банка пива «Бад», рядом с ним — наполовину опустевший ящик. Пустые банки катались под ногами Сэмми и стукались о них.

— Куда идем? В Моттон? — Олден рассмеялся, чтобы показать, что способен шутить, пьяный или нет.

— Только на Моттон-роуд, сэр. Вам по пути?

— Мне всюду по пути. Я просто еду. Еду и думаю о моем мальчике. Он умер в субботу.

— Я очень сожалею о вашей утрате.

Он кивнул и глотнул пива.

— Мой отец умер прошлой зимой, знаешь ли. Не мог дышать, бедняга. Последний год жил на кислороде. Рори менял ему баллоны. Любил старика.

— Сожалею. — Она уже это говорила, но что еще могла сказать?

Слеза скатилась по щеке Олдена.

— Я поеду, куда скажете, мисси Лу. Собираюсь ездить, пока не закончится пиво. Пива хотите?

— Да, пожалуйста. — Пиво было теплым, но Сэмми пила с жадностью. Ее мучила жажда. Она выудила из кармана таблетку перкосета, бросила в рот, запила еще одним длинным глотком. Почувствовала, как загудело в голове. И хорошо. Она вытащила из кармана еще одну таблетку, предложила Олдену: — Хотите? Настроение поднимется.

Он взял, проглотил, запив пивом, не спрашивая, что она ему дала. Они подъехали к Моттон-роуд. Перекресток Олден заметил поздно, поворачивал по широкой дуге. Сшиб почтовый ящик Крамли. Сэмми не возражала.

— Возьмите еще, мисси Лу.

— Спасибо, сэр.

Она взяла банку пива, оторвала язычок крышки.

— Хотите посмотреть на моего мальчика? — В отсвете приборного щитка глаза Олдена были желтые и влажные. Глаза пса, который сломал лапу, угодив в яму. — Хотите взглянуть на моего мальчика Рори?

— Да, сэр. Конечно, хочу. Я там была, знаете ли.

— Все были. Я сдавал в аренду поле. Помогал убить его. Не знал, как обернется. Никто не знал, правда?

— Никто.

Олден сунул руку в нагрудный карман комбинезона и вытащил потертый бумажник. Чтобы открыть его, отпустил руль, прищурился, начал рыться в отделениях, разделенных целлулоидными стенками.

— Мои мальчики подарили мне этот бумажник. Рори и Орри. Орри еще жив.

— Красивый бумажник. — Сэмми наклонилась к Олдену и взялась за руль. Она проделывала то же самое, когда жила с Филом. Много раз. Пикап мистера Динсмора, выписывая на дороге пологие дуги, едва разминулся с еще одним почтовым ящиком. Но значения это не имело. Скорость не превышала и двадцати миль, а других автомобилей на Моттон-роуд не было. Радио приглушенно работало на частоте ХНВ. «Слепые мальчики Алабамы» пели «Сладкую надежду Небес».