Энциклопедия творчества Владимира Высоцкого: гражданский аспект - Яков Ильич Корман

снег» /3; 379/. А год спустя то же самое скажет о себе лирический герой в «Романсе миссис Ребус», где будет выступать в женском образе: «Силы оставят тело мое — и в соленую пыль я / Брошу свой обессиленный и исстрадавшийся труп».

Тема стихотворения «В лабиринте» будет продолжена в «Набате» (1972). В нем также говорится о катастрофических последствиях правления тоталитарной власти, представленной на этот раз в виде чумы (в 1973 году Высоцкий напишет песню «Случаи», где речь пойдет о советской истории: «Открытым взломом, без ключа, / Навзрыд об ужасах крича, / Мы вскрыть хотим подвал чумной, / Рискуя даже головой, / И трезво, а не сгоряча, / Мы рубим прошлое сплеча»).

В обоих случаях приближающаяся беда представлена в виде старинного бедствия: «Надвигается, как встарь, чума»[1003] = «Вспомните миф — старый, как мир» (АР-2-30) (похожий прием использовал Александр Галич в «Моем приветствии съезду историков», которое также датируется 1972 годом: «Сменяются правды, как в оттепель снег, / И скажем, чтоб кончилась смута: / “Каким-то хазарам какой-то Олег / За что-то отмстил почему-то!” / И это преданье седой старины — / Пример для историков нашей страны!»), — и предсказывается неизбежная смерть «под ногами чумы» и в лабиринте: «Ни одному не вернуться из пекла» (АР-4-73) = «Ни у кого / Выхода нет» (АР-2-32); «Выход один беднякам и богатым — / Смерть — это самый бесстрастный анатом» = «Бык Минотавр ждал в тишине / И убивал. <.. > Наверняка / Из тупика / Выхода нет! <…> Рядом — смотрите! — / Жертвы и судьи» («выход один» = «выхода нет»; «беднякам и богатым» = «жертвы и судьи»; «смерть» = «убивал»).

Люди же зовут на помощь: «Ваши крики робки» (АР-4-73) = «Крики и вопли — всё без вниманья», — и в панике ищут выход: «Мечемся мы под ногами чумы» (АР-469) = «Здесь, в лабиринте, / Мечутся люди». Процитируем также «Балладу о ненависти» (1975): «Мы в плену у бессилия бьемся сейчас» (АР-2-203). Тут же вспоминается песня А. Галича «Сбегают вниз…»: «Мы бьемся в своей мышеловке / И верим, что выхода нет»[1004] (а о пленниках лабиринта сказано: «Сколько их бьется, / Людей одиноких, / Словно в колодцах / Улиц глубоких!»; и у них тоже «выхода нет»: «Прямо сквозь тьму, где никому / выхода нет»; АР-2-32).

А с «Балладой о ненависти» у «Набата» имеется еще одно сходство: «И чернеют угли / Там, где были джунгли, / Там, где топчут сапоги хлеба» = «Зло решило порядок в стране навести. / Воздух глубже втяни — хлеб горит вдалеке» (АР-2-203).

Еще раньше эта тема разрабатывалась в «Аистах» (1967), которые содержат целый ряд перекличек с «Балладой о ненависти»: «Это в поле пожар / мечется» = «Видишь — плотный туман над полями лежит. <.. > Воздух глубже втяни — хлеб горит вдалеке»; «А по нашей земле / гул стоит» = «Слышишь — гулко земля под ногами дрожит»; «Только лес наш шумит весело» (АР-6-64) = «Лес, обитель твою, по весне навести!»; «И любовь не для нас, / Верно ведь?! / Что нужнее сейчас? / Ненависть!» = «Ненависть потом сквозь кожу сочится, / Головы наши палит. <.. > Но благородная ненависть наша / Рядом с любовью живет!».

Позднее данная тема будет развита в «Пожарах» (1977): «Пожары над страной — всё выше, жарче, веселей», — и в похожем ключе она разрабатывалась Александром Галичем в песне «Занялись пожары» (1972): «Уж если пошло полыхать на Руси, / То даром не кончится это!». Тем же 1972 годом, как мы помним, датируется и «Набат» Высоцкого, поэтому между данным стихотворением и песней «Занялись пожары» также прослеживаются сходства: «Горят и дымятся болота <…> Вот так же дымилась и тлела земля» (Галич) = «Запах тленья, черный дым и гарь» (Высоцкий). Впрочем эта же тема — в аллегорической форме — разрабатывалась Высоцким еще в «Аистах» и в «Лукоморья больше нет» (обе песни — 1967): «Дым и пепел встают, / как кресты», «В Лукоморье перегар — на гектар». Сравним также в песне Окуджавы «В день рождения подарок…» (1985): «Кто-то балуется рядом черным пеплом и золой» (а у Высоцкого: «Кто-то злой и умелый, / Веселясь, наугад…» /3; 207/).

И, наконец, отметим единство темы в «Балладе о ненависти» и в «Пожарах»: «Зло решило порядок в стране навести. / Воздух глубже втяни — хлеб горит вдалеке» (АР-2-203) = «Пожары над страной — всё выше, злее, веселей»[1005] («зло» = «злее»; «хлеб горит» = «пожары»; «в стране» = «над страной»).

Наблюдается также одинаковая атмосфера в «Песне автозавистника» (1971) и в «Набате» (1972): «Ответьте мне: кто проглядел, кто виноват, / Что я живу в парах бензина и в пыли?» = «Кто виновен в этом?[1006] Перед целым светом / Отвечать за это будет вся планета. <…> Но у кого-то желанье окрепло / Выпить на празднике пыли и пепла» (АР-4-69, 73) (подчеркнутый мотив встречается также в «Балладе о чистых руках» Галича: «И пепел с золою — куда ни ступи»; в его же песнях «То-то радости пустомелям…» и «Фестиваль песни в Сопоте в августе 1969 года»: «Земля — вода, и вода — смола». «Над черной пажитью разрухи. / Над миром, проклятым людьми…»; а в «Балладе о Вечном огне» и в «Песне о твердой валюте» повторяется одинаковая конструкция: «И, чтоб встали мы, как в Освенциме, / Взявшись за руки среди пепла». «Ну а можно и так, как в Майданеке: / Взявшись за руки — и по пеплу»!.

В «Песне автозавистника» поэт выступает в иронической маске сумасшедшего пролетария: «Мне за мечты мои не будет ничего, / Я в сумасшедшем доме их завоевал» (АР-2-110), — а в «Набате» уже на полном серьезе задается вопрос: «Может быть, сошел звонарь с ума?».

В «Песне автозавистника» упоминается «звериный лик» врага, а в «Набате» читаем: «Съежимся мы перед ликом чумы» (АР-4-69). Однако в ранней песне лирический герой не намерен «съеживаться»: «Я по подземным переходам не пойду! <.. > Но я борюсь — я к старой тактике пришел», — так же как и звонарь, который неистово бьет в набат.

О появлении же «частного собственника» и чумы говорится как о приближающемся бедствии: «Вдруг мне навстречу нагло прет капитализм» = «Надвигается, как встарь, чума», — имеющем мировые масштабы: «Произошел необъяснимый катаклизм» = «А когда остынет — станет мир пустыней» /3; 408/. Причем если «частный собственник» глумится