Я иду искать. История вторая - Олег Верещагин

— Степаньшин! — закричал Гоймир. — От то! Откуда ты?!

Оборвав разговор на полуслове, Степаньшин несколько секунд недоу­менно смотрел на худощавого парня с обветренным лицом и длинными волосами, потом грянул:

— Гоймир?! Во! Чтоб вас всех, да про вас же говорили, не то газом вас задушили, еще что...

— И ты на веру взял?!

Возникла неконкретная суматоха. Горцы начали дружно рассаживаться за столы, переговариваясь с лесовиками и оказавшимися тут же несколькими мужчинами и мальчишками из других племен. Кто-то, увидев ребят Орлика, спросил, где он сам.

— Убили позавчера, — мрачнея, ответил Борислав, шваркнув на стол легкий шлем.

— Ясно-о...— протянул кто-то.

— А Гостимир-то где, Гостимир?! — весело крикнул Колька, настраивавший свой инструмент. Они с Гостимиром были соперниками — ну, и друзьями тоже. Что-то я его не вижу?!

— Гостимир? — Гоймир взглянул на Олега. Тот налил себе пива и спокойно сказал:

— Убит. Почти две недели назад, на побережье.

Колька разом помрачнел и отвернулся к стене. А Степаньшин широким жестом указал на священника:

— Не представил... Отец Елпидифор. Человек в душе мирской.

— Ну уж... — покачал головой священник и дружелюбно обратился ко вновь прибывшим: — Я так разумею, вы нехристи?

— Да вроде как, — не стал спорить Гоймир, а Йерикка с усмешкой добавил:

— Лучше уж быть нехристем, чем носить такое имя, как Ел-пи-ди-фор. На трез­вую голову и не выговоришь.

— Ну так выпей, и как по маслу покатится, — священник плеснул в кружку самогона, Йерикка поднял руки:

— Сдаюсь.

— Если ты так и дальше будешь проповедовать, батюшка, — сказал Степаньшин, — то, глядишь, они к концу боев в христианскую веру добром перейдут.

— Ты сам-то как тут стал? — Гоймир придвинул к себе кружку с самогоном для компании, но пить не стал. Степаньшин вздохнул:

— Как заворотили мы от Сохатого врага, так я своих бросил...

— Бросил?! — Йерикка поперхнулся куском зразы.

— А как же, — спокойно подтвердил Степаньшин, наливая самогон в позеле­невшую медную стопку с надписью глаголицей:

КТО ИЗ МЕНЯ ПЬЁТ, НА ТОМ БОГ ПОЧИЕТ

— И рванул по весям — еще людей собирать. Вот — со­брал и иду с ними до места.

— Фух, — шумно выдохнул Йерикка и вернулся к зразе. А Степаньшин продолжал:

— Святой отец еще человек двадцать из своей... м-м... паствы собрал, только они уже на позициях, — и хватил водку залпом. Гоймир осмотрел свою чету и решил вслух:

— Ну и мы переночуем — и поедем туда. Чего ждать?

Странно — на перевале никто не удивился появлению подкрепления. На­верное, все до такой степени погрузились в сутолоку боя, что новые лица казались похожими на лица тех, с кем рядом сражались уже долго.

Линии расположенных в скалах укреплений прикрывали двухверстовую полосу — единственный в горах участок, еще не запертый зимними снегопадами. Большая часть ополчения — до семи тысяч горцев и примерно две тыся­чи лесовиков — занимала оборону именно тут. Численное превосходство про­тивника сводилось почти на нет узостью прохода, ветры и снегопады мешал вылетам вельботов, но тем яростней были наземные атаки врага, стремивше­гося перебраться через хребет и закрепиться восточнее, среди более низ­ких гор, чтобы, когда улягутся снегопады, продолжать наступление.

Оставив своих в одной из траншей, Гоймир в сопровождении Йерикки и Олега поспешил по линии обороны. Занятые стрельбой люди мало обращали на них внимание. Удалось найти воевод двух племенных чет, а потом буквально споткнуться о Горда. Тот лежал на плаще, постланном на патронные ящики, часто облизывая губы и закрыв глаза. На белом лбу выступил пот, жи­вот поверх разрезанной одежды замотан кровавыми бинтами — но это был хо­роший признак, если рана в живот кровоточит, и Гоймир, с облегчением вздохнув, присел рядом. Коснулся руки Горда, свисавшей на раскисший пол траншеи, поднял ее:

— Как же то ты? — в голосе князя прозвучал ласковый упрек. Горд открыл глаза и слабо улыбнулся:

— Добрая встреча...

— В потылье тебе надо, — Гоймир наклонился ниже, — чего тут лежать? Все одно — победу не вылежишь...

— Нет! — щеки Горда вспыхнули. — В потылье — нет! — он приподнялся на локте, сквозь бинты проступила свежая кровь. — Взад — ни шагу единого! Одно мертвые уходят! Ни шагу единого!.. Ни шагу... ххррр...— он закашлял­ся, захрипел и начал валиться, выталкивая с усилием: — Шагу... не усту­пать... зубами держаться... — Йерикка подхватил его, уложил и присел рядом, положив ладонь на рану.

— О чем он то? — требовательно спросил Гоймир у горца, из Волков, набива­вшего патронами ленту к ПК, на треноге поставленному в выемке бруствера. Тот повел устало плечом и указал куда-то. Объяснил воевода-Волк, сидев­ший тут же на цинке, поставленном на попа:

— А вон то, — рука в краге вытянулась, указывая на высотку в полуверсте от позиций, у самого входа на перевал. — Горд этот держал ее со своими. С той высоты его и принесли — сбили наших три часа назад-то...

Йерикка поднялся на ноги, указал воеводе на Горда, впавшего в забы­тье:

— Будь другом, проследи, чтоб отправили его к раненым. Там есть человек такой — Ганс Дидрихс...

— Седой? — перебил Волк. — Будь спокоен, брат, к нему вашего доставлю... Да ведь не хочет он уходить-то...

— Я — князь-воевода, — подал голос Гоймир, — мое слово — закон.

— Исполню, князь, — Волк вскинул руку.

— Нехорошая высотка, — уже не обращая внимания на Горда, заметил Йерикка. Олег пожал плечами — он видел суетящихся людей даже без бинокля, но не мог определить, чем высота не понравилась другу. — Да вы что, — Йерикка посмотрел вокруг, — ослепли?! Они сейчас втащат туда орудия и прямой наводкой не только позиции в ущелье раздолбают, но и на склонах все! По­чему отдали — Кощей с ним! Почему назад не взяли?!

— Не рви глотку, — добродушно посоветовал бородатый лесовик, раненый в голову. — А то не пробовали. Да у нас каждый боец на счету...

Олег, философски отвернувшись от спора, снял из-за спины винтовку и, отложив автомат, устроил ствол на бруствере. Открыл прицел и привычно приложился.

Офицер-данван(!) что-то командовал, взмахивая рукой. Вот это добыча! Его то и дело заслоняли пробегающие стрелки... Подскочил радист, подал гарнитуру, замер, офицер точным движением всадил, кабель в разъем на шлеме... Крах! Радист раскинул руки, рухнул на спину с раздробленным позвоночником. Офицер повернулся — крах! — и завалился на бок. На восьмистах метрах от бронебойного патрона не спасет даже данванский шлем. Пусть решают начальники, что делать, а он пока постреляет. Кстати, интересно — нет у данванов снайперов. Наверное, из-за обилия техники... Крах! Подбежавший офицер-стре­лок зарылся носом в землю. Крах! Всплеснул руками, свалился еще один — кажется, санитар... Хорошо, что тут нет никаких конвенций, а есть только дре­вний закон: бей захватчика, грабителя чем и как попало, пока не уберется или не бросит оружия!.. Вот, уже чисто на открытых местах...