Воины света. Меч ненависти - Бернхард Хеннен

Наконец он отважился взглянуть ей в лицо. В его глазах стояла бесконечная печаль.

— Да, — просто сказал он.

Асла устояла перед искушением обнять его. Он не был маленьким мальчиком, которого нужно утешить. Она хотела от Кальфа большего. Она хотела лежать в его объятиях, чувствовать его любовь, чувствовать себя защищенной. Если сейчас она обнимет его, то не получит всего этого.

Женщина вздохнула. Нужно найти другой способ.

— Я не понимаю, как мужчины могут целый день носить кольчугу. Она давит! А когда я снимаю ее, возникает чувство, будто я настолько легка, что хватило бы одного дуновения ветра, чтобы вознести меня к звездам. — Она развязала широкий пояс, несколько ослаблявший вес ее кольчуги, и уронила его на пол. Затем подняла руки. — Теперь я знаю, почему воины чаще всего носят короткие волосы. — Она улыбнулась. — Кольца кольчуги путаются в волосах. Если я поношу эту штуку еще луну, то стану лысой. Пожалуйста, помоги мне снять ее.

Руки Кальфа были сильны. Он осторожно освободил Аслу от тяжелых доспехов. Даже сквозь кольчугу она почувствовала его тепло. Так же терпеливо, словно чиня порванную сеть, он высвободил ее волосы, запутавшиеся в железных колечках. И наконец снял груз с ее плеч. Кольчуга со звоном упала на пол.

Только сейчас Асла осознала, что на ней было надето под кольчугой. Толстое стеганое зимнее платье, на которое она пришила толстые наплечники из тряпок. Из-за смазки, которой была натерта кольчуга, и без того неприглядное платье покрылось черными пятнами и полосами. Да и по запаху чувствовалось, что она таскала ее целый день. Носить стеганое платье было необходимо, потому что кольчуга становилась ледяной, вытягивала тепло из тела, если Асла не защищалась. Но сейчас в этой бесформенной одежде она казалась себе некрасивой сосиской. С растрепанными волосами, грязную и вонючую, ее не пожелал бы даже мужчина, у которого от желания разрывало штаны.

Кальф улыбнулся. Разгладил ей волосы. Она не осмеливалась посмотреть на него. Он смеется над ней? Интересно, о чем он сейчас думает? Со времени сражения на палисаде он избегал ее. Два бесконечно долгих дня. Когда вечером после битвы он не пришел к ней, она почувствовала себя грязной. Как похотливая шлюха. Она решила не разговаривать с ним больше никогда.

Клятвы хватило ненадолго. Без него было невыносимо. Он и Кадлин были теперь единственным, что придавало ей силы. Об Ульрике она даже думать боялась. Йильвина не вернулась, и это означало только одно…

Асла приказала пятерым разведчикам прийти в свою хижину для напутствия. Она знала, что придет и Кальф. Он выбирал этих пятерых и не мог просто отпустить их, не сказав и пары слов. Не тот человек он был. Конечно, существовала вероятность, что он будет ждать посланников у палисада, чтобы коротко переговорить с ними. Асла молилась о том, чтобы он ухватился за возможность прийти в хижину так, чтобы никто не счел это вызывающим.

Кальф мягко погладил ее по щеке.

— Ты прекрасная женщина.

Она рассердилась и подняла взгляд. Как он может называть ее прекрасной? Она выглядит как оборванка! Насмехается? Печаль исчезла из его глаз. Они сияли. Гнев Аслы утих. Он действительно сказал то, что думал.

Она взяла его руку и положила на свою правую грудь. Он не сопротивлялся.

— Нам нельзя…

— Почему? Ты не хочешь?

На этот раз он не стал отводить взгляд.

— Я хочу этого с тех пор, как первый раз заметил, что ты тайком наблюдаешь за мной с берега, когда я выхожу в море на лодке. С того дня я знаю, что ты — женщина, дарованная мне Лутом. Никакая другая…

Она печально улыбнулась. Почему они не были вместе? Какие планы у Ткача Судеб на их счет? Ей придется повести Кальфа на тропу любви. Мысль о том, что он никогда еще не был с женщиной, возбуждала и в то же время печалила ее.

— Мы не должны… Люди… — сказал он, впрочем, не убирая руку с груди.

— Забудь о людях! Прежде чем луна снова станет круглой, никого, возможно, не останется в живых из тех, кто видел, как ты входил в эту хижину. Мы были предназначены друг другу. Давай забудем о прошедших годах. — Асла кокетливо улыбнулась. — Представь, что сейчас снова та летняя ночь, когда ты крался за мной, чтобы подсмотреть, как я купаюсь в небольшом озерце в буковом лесу.

Кальф испуганно взглянул на нее.

— Ты знаешь об этом?

— Я хотела этого. Дорога мимо твоей хижины — не самый короткий путь к буковому лесу. — Она протянула руку к его поясу и развязала его.

Внезапно Кальф схватил ее, рывком притянул к себе и страстно поцеловал. Асла отдалась его поцелую, чувствуя, как шевелится ребенок внутри нее. На миг вспомнила об Альфадасе, но виноватой себя не чувствовала. То, что сейчас происходило, было правильно.

Она таяла в объятиях Кальфа. Ощущение было такое, словно ее несет теплая река.

Рыбак осторожно уложил ее на ложе из старых одеял, ни на миг не выпуская из объятий. Его страстные поцелуи и вес его тела мешали дышать. Большие сильные руки ощупывали ее тело. Проникли под стеганое платье. Неловко, страстно.

— Расстегни кожаные ремешки на боку, — прошептала она.

Асла услышала, как разорвалась старая ткань, когда он попытался вызволить ее из платья. Она нащупала ремешки, чтобы помочь ему. Их руки встретились. Пальцы сплелись.

И вдруг Кальф замер. Затем выпрямился.

Теперь это услышала и Асла. Долгий, протяжный звук сигнального горна. Тролли! Они атакуют палисад.

Кальф резко вскочил на ноги. Схватил перевязь. Остановился только у двери.

— Я вернусь, — сказал он и исчез в ночи.

Асла увидела маленького паука, бегущего среди разбросанных по полу тростинок. Она в ярости раздавила насекомое.

— Проклинаю тебя, Лут! Неужели ты не мог дать нам этот час? Один час за всю жизнь? Неужели это слишком много?

Она схватила меч. На то, чтобы надеть кольчугу, не оставалось времени. Асла выскочила на мороз. Она знала, что они оба никогда уже не вернутся в эту хижину. Лут не простит ее проклятия! И она тоже не простит капризному богу!

Пробуждение

Свенья задрожала, услышав сигнал горна. Тролли еще не атаковали в темноте! Она чувствовала себя в безопасности, когда садилось солнце. По крайней мере на время ночи. Она представила себе, как ее племянница Асла в этой ужасной кольчуге карабкается на вал, чтобы быть с мужчинами. Женщина не должна стоять в рядах сражающихся! И уж точно, если носит под сердцем ребенка. Что они сделали богам, раз те ниспослали им столь тяжкое испытание?

Свенья подняла голову, вспомнив о своих обязанностях. Она останется с детьми. Что бы ни случилось. Она не оставит их. Большинство малышей не умели даже ходить. Слишком много детей умерло! Она бросила взгляд на тяжелую сковороду у очага. Не должна женщина ходить с мечом! Но и беззащитной тоже быть не должна.