Путь Никколо - Дороти Даннет

Поутру они намеревались отправиться на север. Одним из них оказался тот самый юнец, с которым соизволил встретиться дофин во время охоты в Генаппе. Если посыльный вез какие-то депеши, то Гастон желал знать, какие именно. К тому же, он и сам собирался поручить курьеру свою корреспонденцию.

Гастон дю Лион, камергер, конюший и доверенное лицо его вельможной светлости дофина, старшего сына Всехристианнейшего короля Франции отправил пятерых лакеев, дабы они явили пред его светлые очи месье Николаса со своим спутником. Прямо сюда, в таверну, пока час еще не слишком поздний.

Они явились, даже не переодевшись с дороги: не слишком любезно с их стороны, но, впрочем, простительно, для людей, которые спешили, выбиваясь из сил, чтобы доставить важные известия. Им даже довелось самим принять участие в сражении. Весельчак Николас сильно изменился после памятного случая с лавиной, — неудивительно, учитывая все, что произошло с ним с тех пор. Сопровождал его поверенный Шаретти, некий месье Юлиус, с кем Гастону также довелось повстречаться прошлой зимой в горах; и чернокожий слуга огромного роста, который остался дожидаться снаружи.

Месье дю Лиону коротко поведали о сражении в Абруции. По большей части, говорил один стряпчий. К большому разочарованию камергера дофина, Николас не вез с собой никаких бумаг и не желал ничего брать с собой. Также он совершенно не заинтересовался известием, что сейчас в городе находится Проспер де Камулио, который далее намерен отправиться в Генаппу. Гастон дю Лион, всегда прилежно собиравший слухи, был бы рад узнать, о чем беседовал Николас с Проспером де Камулио и венецианцами, прежде чем отправился на юг, в Абруцци. Лаудомия Аччайоли, когда он осторожно попытался расспросить ее об этом, заявила, что ничего об этом не знает, и знать не хочет. Герцогский лекарь, Джамматтео Феррари, напротив, выказал умеренную заинтересованность.

Гастон дю Лион был разочарован в Николасе. В конце концов, и он ведь оказал тому некоторые услуги. Если бы не помощь камергера, то месье Николасу ни за что не удалось бы заставить того юнца, Феликса, уехать из Брюгге в мае. Правда, молодой человек погиб. Гастон осведомился о нем. Но в любом случае, дофин не желал больше иметь никаких дел с Феликсом. Тот оказался недостаточно сдержан.

Уязвленный, камергер намеренно потянул время, прежде чем выложить собственные новости. Демонстративно не обращаясь к Николасу, он заговорил о войне в Неаполе: после Сарно, герцог Джон, как ни странно, так и не сумел воспользоваться победой и не двинулся прямиком на Неаполь. Возможно, им еще удастся отстоять город, ведь скоро дело пойдет к зиме, и все сражения на этот год закончатся. То-то радости герцогу Миланскому… Говорят, он потратил не меньше ста тысяч золотых дукатов на то, чтобы удержать герцога Джона за стенами Генуи и Неаполя. А папа римский якобы собирался отомстить за поражение при Сарно, послав новую армию в Сан-Северино.

В Англии йоркисты захватили Лондон, так что король Генрих, похоже, проигрывает войну, а его королевское величество, отец дофина, теперь едва ли решится что-либо предпринять против Бургундии. Стряпчий, оказавшийся довольно неглупым малым, давал вполне разумные ответы и задавал подходящие вопросы. Николас по-прежнему отмалчивался. Со времен Женевы шрам у него на щеке заметно побледнел. И все же не стоит забывать, что именно он взломал шифр Медичи.

Гастон дю Лион объявил со слегка преувеличенной любезностью:

— Я не хотел бы дольше вас задерживать, ведь вы так устали. Ждут ли вас срочные дела в Бургундии, друг Николас? Или у вас найдется время побывать на Женевской ярмарке?

На сей раз ответ пришел стремительно. Это напомнило Гастону о вечере за картами с монной Лаудомией.

— А нам стоит поехать туда?

Гастон дю Лион наградил его насмешливым взглядом, — так мог бы посмотреть сам дофин.

— Если вы ведете дела с семейством де Флёри, то постарайтесь взыскать с них долги, прежде чем прочие кредиторы опустошат все сундуки.

— Ясно, — отозвался юнец.

Месье дю Лион, конечно, не ожидал, что его расцелуют в обе щеки за такое известие, но все же был разочарован. Зато стряпчий дернулся, словно от удара.

— Месье? Что вы сказали? Гастон дю Лион обернулся к нему.

— Просто малозначительная новость. Было объявлено о банкротстве Тибо и Жаака де Флёри.

— Вы уверены? — переспросил стряпчий.

Задетый, месье дю Лион помолчал немного, но затем решил все же простить этого невежу. Тот явно был весьма взволнован.

— Да, — подтвердил месье дю Лион. — Никаких сомнений. Они потеряли все. Говорят, был большой шум по этому поводу. У них множество кредиторов.

— Николас? — окликнул стряпчий. — Николас, Жаак де Флёри.

— Да, я слышал, — подтвердил курьер. — Благодарю вас за эти новости. Месье дю Лион, простите нас. Нам завтра надлежит выехать поутру.

— Вы ведь едете в Брюгге? — уточнил Гастон дю Лион. — Но у вас наверняка будет время заглянуть в Генаппу? Я уверен, что дофин с радостью примет вас. Деловые известия, и смерть этого бедного мальчика, которого он любил как сына.

— Я сделаю все, что смогу, — пообещал Николас. — Но, полагаю, что обе стороны с честью исполнили обещанное. Месье, позвольте вас поблагодарить.

Негоциант всегда способен понять, когда ему сообщают о завершении контракта. Должно быть, юнец получил более выгодное предложение. Нужно будет предупредить дофина. Интересно, знает ли этот юнец, насколько плох король-отец?

С улыбкой, Гастон дю Лион проводил гостей к двери.

Если бы он пошел с ними и дальше, то наверняка поразился бы при виде того, как стряпчий, позабыв о достоинстве своей профессии, принялся отплясывать прямо посреди улицы вокруг неподвижного, молчаливого подмастерья, под осуждающим взглядом чернокожего слуги.

— Жаак де Флёри! — восклицал Юлиус. — Владыка денежных сундуков! Напыщенный ублюдок, который досуха выжимал своих работников. И даже меня. Использовал эту бедную женщину, чтобы добраться до ее денег. Обращался с тобой, как с собакой. И не говори мне, что это не так. Банкрот! Ты можешь в это поверить?

— Да, — отозвался Николас.

— Ну и? — поинтересовался Юлиус.

Он вновь ощутил раздражение, которое подспудно не оставляло его с того самого дня, как они покинули лагерь Урбино при Сан-Фабиано. Видит Бог, разумеется, он и не ожидал, что Николас вновь примется дурачиться, как в старые добрые времена. Но он также не предполагал, что за восемь месяцев тот превратится в женатого двойника Лоренцо Строцци.

— Полагаю, ты беспокоишься по поводу тех тканей, которые вы отвезли ему, и денег, что он нам должен? — предположил Юлиус. — Ладно, пусть ты не сможешь восстановить красильню в Брюгге, но остается еще Лувен. И кондотта. Нельзя же всегда выигрывать. Боже правый! Да я бы никаких денег не пожалел, чтобы только увидеть лицо Жаака де Флёри. — Он помолчал, взывая к своему воображению. — И наверняка это будет большой отрадой для демуазель. По крайней мере, она теперь избавлена от семейства де Флёри и их мелких пакостей. Ты уже собираешься идти внутрь?