Путь Никколо - Дороти Даннет

— Несомненно, — продолжил мессер Пигелло, — для дальновидного негоцианта естественно страховаться против крушений на море. Однако очень редко торговцы задумываются о последствиях крушений на суше и принимают соответствующие меры предосторожности. Демуазель де Шаретти в этом отношении — пример редкой предусмотрительности. Поразительно.

— Но как произошло банкротство Флёри? — внезапно заинтересовался Юлиус.

Николас, с мелодичным звоном водивший пальцем по ободку бокала, даже не понял на него глаза.

— Крупный, очень крупный отток капитала. Это все, что нам известно. И последующие требования кредиторов — как только появились первые признаки неустойчивости. Как вы знаете, вскорости ожидается августовская ярмарка Мелкие торговцы рискуют разориться, если не смогут рассчитывать на заранее размещенные у крупных негоциантов капиталы. Компании, подобные вашей, которые продают ткань в кредит, могут лишиться и ткани, и своих денег. — Мессер Пигелло помолчал, глядя на брата. — Это урок, который должен запомнить каждый банкир, включая наше отделение в Брюгге. Никогда не давать больших кредитов без должного обеспечения; независимо от того, с какими важными лицами или компаниями имеешь дело.

— Так значит, в виде компенсации, мы получили все пушки Жаака де Флёри? — промолвил Юлиус. — А что еще?

Николас поставил бокал и, приподняв локоть, подтолкнул к нему лист бумаги.

— Вот это. Хватит, чтобы выкупить все их имущество, если там хоть что-нибудь осталось.

— Только не в Женеве, — отозвался Пигелло Портинари. — Там все порушили. Я же говорю, вести разнеслись быстро. У них было огромное количество мелких вкладчиков. Люди разгорячились, ударились в панику. Толпа ворвалась внутрь, принялась крушить все подряд, а затем подожгла особняк. Владелец успел выбраться наружу. Жаак де Флёри… у него есть старший брат где-то под Дижоном. Полагаю, он направился именно туда. Разумеется, вам следует заглянуть в Женеве к нашему управляющему, Франческо Нори. Там, на складе, ваша ткань, и многое другое.

— Поразительно, — Юлиус с трудом мог побороть головокружение. Однако первичное возбуждение уже улеглось. То, что сперва казалось ему небесным воздаянием, теперь превратилось в катастрофу. Николас, неподвижно сидя за столом, пристально вглядывался в банкира Юлиус внезапно осознал, что еще один вопрос никто пока не догадался задать.

— А что с супругой Жаака де Флёри? С демуазель Эзотой?

Мессер Пигелло пожелал собрать бумаги. Он вопросительно посмотрел на сидящих за столом и, не дождавшись возражений, принялся складывать их в аккуратную стопку.

— Увы, это очень печальная история, судя по тому, как нам описали. Толпа не желала ничего дурного. Но эта дама, похоже, была крупного сложения и весьма возбудимая. Вместо того, чтобы незаметно спастись бегством, она попыталась кому-то преградить дорогу, стала звать на помощь. На нее никто не обратил внимания. Она упала, и ее затоптали. Вы были знакомы?

— Да, — отозвался Николас. — Для нее все это было непосильным бременем.

Мессер Пигелло посмотрел на него.

— Иные могли бы сказать, что супругу не следовало бросать ее в беде. Но не стоит спешить со словами осуждения. Люди, движимые страхом и алчностью, подчас совершают странные поступки. Как банкиры, мы знаем это. Итак, доходы?

— Разумеется, решать должна демуазель, прислушиваясь к советам мейстера Юлиуса — отозвался Николас. — Но я предлагаю пушки оставить в Пьяченце. Серебро — у мессера Тани в Брюгге. А ткань — продать через ваше отделение в Женеве, после чего прибыль, за вычетом вашей комиссии, положить на наш счет здесь, в вашем банке, и открыть доступ к этим деньгам капитану Асторре. Мессер Юлиус?

Мессер Юлиус согласился. Да и что ему оставалось? Он оставался весьма немногословен, когда управляющий миланского отделения банка Медичи и его брат церемонно начали прощаться, складывая свои бумаги. Затем, увидев, что Николас не намерен пересекать порог, он лично сопроводил благородных гостей вниз, и через двор — к коновязи. На улице было уже темно, и стрижи исчезли.

По возвращении, он услышал звон бьющегося стекла как раз когда поднимался по последним ступеням, и осколки захрустели под ногами, как только он вошел в комнату.

Винный кувшин, по счастью, пустой, угодил в стену с такой яростной силой, что весь пол вокруг поблескивал, словно заиндевевший.

— Прошу прощения. Он выскользнул, — произнес Николас.

Вид у него был бледный, как во времена работы в красильне, но в остальном он вполне владел собой.

— Ну и свинарник, — заметил на это Юлиус. — Если бы только что на моих глазах ты не сколотил целое состояние, и не будь ты мужем моей хозяйки, я бы тебя с удовольствием отколотил. Слышишь, стучат? Это либо Лоппе, либо таверщик явились узнать, не перебили ли мы тут все окна Объясняйся сам. А как только здесь приберут, я хочу узнать, что происходит. От начала и до конца.

Но он так ничего и не узнал. Пока Лоппе, храня гробовое молчание, выметал стекло, Николас с запозданием отправился отдать необходимые распоряжения для утреннего отъезда. Тем временем, Юлиус велел принести ему еще кувшин вина, — на сей раз оловянный, — и устроил себе небольшой праздник, а затем улегся в постель.

Некоторое время он еще лежал без сна, погрузившись в раздумья. Одно дело — с усмешкой наблюдать за юнцом, у которого хватило дерзости жениться на своей хозяйке. Но работать с ним или под его началом — уже нечто совсем иное. Ему следовало понять это, глядя, как лекарь обращался с Николасом. А сейчас, если он желает поучаствовать в их новой затее, то придется привыкать относиться к Николасу так же, как Портинари — на равных.

Он отбыл из Абруцци, готовый принять любое новое назначение на то время, пока наемники не ведут боевые действия. Николас, который слишком быстро уставал, постоянно откладывал этот разговор. Но, несомненно, еще до прибытия в Брюгге, Юлиус узнает все подробности. Судя по сегодняшнему дню, он не сомневался, что дело будет выгодное. Стряпчий всегда считал Клааса молодым человеком, наделенным некоторыми способностями, однако теперь видел, что недооценивал его. Занятно, что и Феликс в последнее время совсем иначе вел себя со своим бывшим слугой. Он принимал участие во всех переговорах и, самое поразительное, никому не проболтался о том, что узнал.

Но Феликса больше нет. Теперь наследниками станут младшие дочери — и их будущие мужья. Но ведь тут речь идет лишь о компании Шаретти. А уже сейчас Николас начал затевать что-то свое. Очень скоро, при поддержке нужных людей, он сумеет добиться куда большего. Значит, о гордости следует забыть. Принять его как равного. И, возможно, помочь пойти еще дальше. Так далеко, как он бы не отважился в одиночку.