Сквозь Пекло - Елена Асеева

Святозар заинтересованный словами Джюли по поводу черной души, поднялся со своих подушек и подошел к решетке, да оперся руками об прутья. И тут же прибежали дасуни воеводы, тяжело дыша, они заняли свои посты возле темницы, распустили кнуты и злобно уставились на дасуней Пана.

Душа, которую вели к темнице, была полностью черная, на ней не было ни кусочка, ни капельки света, лишь одна чернота. Ее лица даже не было видно, точно оно и вовсе отсутствовало, а на голове не просматривались волосы, вроде ее оголили. Ее руки от предплечья вплоть до кисти были стянуты кнутами, и широко расставлены в сторону. По два дасуня с обеих сторон крепко держали кнуты, а душа рвалась, извивалась всем телом, кричала, стонала и даже, как показалось наследнику, плакала. Ее подвели прямо к темнице, напротив темницы Святозара и два дасуня идущие рядом с Паном, подбежав к решетке, поспешно открыли ее. Но внутри темницы, стоящие темные души так крепко вжались друг в друга, и были так плотно напиханы, что там совершенно не имелось свободного места. Тогда Пан подступил вплотную к черным душам поднял ногу, и стал копытом бить прямо по их телам, стараясь вогнать тех поплотней. Внезапно раздался тонкий, точно разбили стеклянный кубок, звук, и верно, что-то осыпалось на землю, а Пан еще раз стукнул копытом черные души. Те на немного подались назад, и образовалась маленькая выемка для новой души. Черная душа, увидев, что образовалась выемка, еще сильнее стала извиваться, кричать, стонать и даже падать на колени. И тогда к ней подошел Пан. Он дотронулся своим кругопосохом до головы души и та громко всхлипнув, поднялась с колен, встала, и, выпрямившись, замерла. Дасуни расплели кнуты и отпустили руки, которые тут же, точно плети, упали вниз. Пан, придерживая посохом душу, довел ее до темницы, поставил в выемку и крикнул на языке Богов: «Нэштеволэ сэвшкалэ, чёвторонкэ дэшенько ошлёвке!»[40], а после убрал с головы посох и в тот же миг душа дернулась и будто приросла к окружившим ее душам. Прошло кажется лишь мгновение и черная душа закивала головой и громко за бы-бы-кала, а вскоре и вовсе стала неотличима от всех других, превратившись в одно сплошное, черное месиво.

Пан отошел от решетки и пока его дасуни закрывали дверь, повернулся, злобно посмотрел на Святозара, и, зашипев, замахал на него посохом.

— Чего ты там шипишь, дурашман бестолковый, не видишь, что ли, — и Святозар провел пальцами по рубцу на щеке. — Чернобог меня излечил… Он нарочно прислал ко мне великого знахаря, который снял с меня раны… Гляди Пан, домашишься ты своим посохом, и останешься без головы… Потому как стоит мне Чернобогу пожаловаться, что ты меня запугиваешь и расстраиваешь его намерения, как он в тот же миг отдаст твой посох Босоркуну, или как там ты, ее называл, Гнилой Помочи… Ай! нет, не то, Черной Помочи.

Лицо Пана испуганно перекосилось, и начало покрываться черными пятнами, он опустил вниз, свой посох и прижал его к ноге, да беспокойно завертел головой, словно опасаясь, что сейчас и впрямь явится Чернобог отбирать его кругопосох.

— Пан, знаешь, на кого, ты, сейчас похож, — засмеявшись, продолжил свою речь наследник. — На злобного ягыню Ерку, который вот также кривил, кривил свою морду, пока я… — И Святозар просунул сквозь решетку руки, и, раскрыв ладони, повертел ими. — Пока я не сжал в этих руках мой меч и не отрубил ему голову, и не уничтожил его озверевшую душу. Жаль, что ты, Пан, с ним не встретился, тебе было бы приятно увидеть в этой безумной, злобной морде свое отражение.

— Я видел, видел, Ерку, — громко выкрикнул Пан и быстрым шагом пошел к веренице. Он злобно растолкал души и подойдя очень близко к темнице Святозара остановился, тяжело задышав. — Видел, видел Ерку… Это я создал Ерку, я его учил, я ему подсказывал и шептал… Ерку мое создание.

Святозар почувствовал, как разболелась рана на левой руке, а это значит, что за ним наблюдал Чернобог. И нежданно ему так захотелось сделать, что-то противное желаниям повелителя тьмы…что- то, что не входит в его намерение. И тогда наследник насмешливо выкрикнул в лицо Пана, точно призывая его к бою:

— О, значит, я не ошибся, насчет тебя и Ерку, сразу видно, каков творец, таково и создание. Уродливый, злобный глупец — творец, и такое же уродливое, злобное, глупое создание. И всем кому ты подсказывал, всем кому шептал, все плохо закончили, что Ерку, что Нук… Глупый, ты, козлоподобный дурашман. И чего ты, тут встал, чего на меня уставился… ты думаешь, я тебя боюсь? Да, нисколечко, я тебя не боюсь… и никогда не боялся, ни тебя, ни твое творение Ерку, ни твоего колдуна Нука.

— Ах, ты… — с ненавистью в голосе выкрикнул Пан и подскочил к решетке вплотную.

— Пан, — внезапно услышал наследник высокий с хрипотцой голос. — Пан, остановись. Отойди от решетки.

Святозар повернул направо голову и посмотрел на того, кто повелевал Пану. Со стороны дворца Чернобога весьма быстро шел высокий, худой дасунь. У этого дасуня была белая кожа лица, белые, до плеч прямые волосы, узкий лоб, тонкий, изогнутый нос, густые, белые, словно обсыпанные снегом брови и такие же белые губы, глаза у дасуня зрились необычайно глубокими и ярко-красного цвета. Он был одет в длинное, серое одеяние, и опоясан широким черным поясом, на котором висело с десяток черных кривых крючков. Дасунь подошел вплотную к сыну воеводы, и, протянув свою белую руку с длинными пальцами, на которых вместо ногтей были красно-черные наросты, дотронулся до плеча Пана и сказал:

— Пан не трогай, человека. Отойди от темницы.

— Ты мне не повелитель Босоркун, ты мне не повелитель, — громко прорычал Пан и затрясся в бессильной злобе.

— Меня прислал господь Чернобог, твой властитель и повелитель, — захрипел Босоркун. — Он велел тебе убираться вон от темницы человека и не сметь его трогать, не сметь к нему прикасаться…

— Я его не трогал…,- ответил Пан. — Но я бы очень хотел, очень хотел разорвать его кожу на части.

— Ишь ты, смелый какой, — гневно отозвался Святозар. — Смелый там, за этой решеткой, с посохом в руках, которым ты бьешь слабые, погрязшие в трусости, золоте и злобе души. — Наследник схватился руками за прутья решетки, и, тряханув дверь, громко добавил, — меч бы мне мой. И я бы отправил, сейчас же бы отправил, твою такую же жалкую и трусливую душу, туда куда отправил душу Ерку.

Пан еще сильней затрясся, поднял посох и потряс им в воздухе.

— Не смей, дотрагиваться до человека, — все таким же ровным голосом, заметил Босоркун. — Господь все видит, он сейчас тут… Пан не избежать тебе наказания… — Босоркун внезапно передернул плечами и чуть тише досказал, — иди он зовет тебя… Не избежать наказания тому, кто ослушается господа Чернобога.