История куртизанок - Элизабет Эбботт

Время от времени, особенно в первые годы их романа, У-Эр уходил от Мэрион, хотя никогда не думал прекращать с ней отношения. В частности, это случилось, когда он решил вернуться на политическую арену, а соперничавший с ним политик Эл Смит упрекнул его в том, что он «встречается с белокурыми актрисами» {456}. В 1924 г. Херст ушел от Мэрион по более веской причине — после получения встревоживших его отчетов от следивших за ней сыщиков. Особую опасность для себя он видел в любовнике Мэрион, связь с которым она даже не старалась скрывать. Это был Чарли Чаплин — самый известный в мире актер-мужчин а, мультимиллионер, который вполне мог с ним соперничать в финансовом отношении. Узнав о том, что У-Эр за ней шпионит, Мэрион пришла в ярость, но вместе с тем испугалась, что может его потерять.

Они помирились. После пережитых испытаний ни он, ни она не хотели расставаться друг с другом. Позже они сумели достичь душевного равновесия и договориться о том, как будут строить свои отношения. Каждому пришлось пойти на серьезные уступки. У-Эр был вынужден смириться с потребностью Мэрион в бурном общении, с ее романами и — для него это оказалось самым сложным — с тем, что она все больше и больше пила. Мэрион должна была согласиться с его условием о том, что Милли, которую она язвительно называла черной вдовой, всегда будет оставаться его женой.

Это стало совершенно очевидно, когда однажды У-Эр решил отправиться в Европу с Милли и мальчиками. Но в Англии в окружении семьи он вдруг ощутил настолько острую тоску по Мэрион, что послал ей телеграмму, в которой просил ее к нему приехать. Мэрион приехала в Англию без особого желания и зря потратила там много времени, потому что Херсту слишком редко удавалось с ней встречаться. Как ни странно, именно тогда у Мэрион возникла к нему глубокая привязанность, положившая начало любви, которую она пронесла через всю оставшуюся жизнь.

В это время Мэрион пользовалась завидным профессиональным успехом. «Я сделаю из тебя звезду, Мэрион», — пообещал ей У-Эр. Благодаря ее актерскому таланту и неуемной энергии в сочетании с его рекламными усилиями, направленными на ее поддержку, Мэрион уверенно занимала положение кинозвезды первой величины. Она успешно и много работала, ее жизнерадостность стала легендарной. На каждой съемочной площадке, где она снималась, звучал смех, вызванный ее проделками: то у нее в образе невинной девицы вдруг округлялся живот, как у беременной женщины, то она затемняла передний зуб и казалась щербатой.

Мэрион всю душу вкладывала в съемки, но обостренное чувство неадекватности и прочно укоренившееся убеждение в том, что она обязана своим успехом любовнику, усиливали ее потребность в У-Эр. «Я не могла играть», — повторяла она в воспоминаниях. На самом деле играть она могла, и вскоре руководители студии признали: «Зрители воспринимали Мэрион как звезду, а не просто как подружку постановщика, финансировавшего производство фильмов, которую реклама активно навязывала широкой публике, часто бывающей в кино»{457}.

Тем не менее положение любовницы ее угнетало, и Мэрион назначила свою цену человеку, который ее к этому принуждал. Она в лицо называла У-Эр «папиком», а за его спиной — «отвисшим концом» и «стариком». Уверенная в том, что он ее не бросит, и не боясь вызвать его гнев, она шла на риск — вступала в связь со многими, возможно, почти со всеми своими партнерами, игравшими главные роли. «Оператор не мог тебя найти. Где ты была? Жду от тебя объяснений», — в телеграмме призывал ее к ответу У-Эр {458}. Однако объяснений Мэрион дать не могла.

Любовники сумели продержаться вместе уже два десятилетия. Они испытывали друг к другу глубокое уважение. Мэрион поражалась знаниям Херста, которые казались ей энциклопедическими. Он признавал ее блестящие способности во всем, что касалось производства кинофильмов и сделок с недвижимостью. Их профессиональное сотрудничество было поистине потрясающим. У-Эр правил сценарии, выбирал режиссеров, следил за выбором съемочных площадок и за съемками, а иногда даже ставил отдельные сцены. Мэрион играла, вела себя как кинозвезда, заботилась о человеке, который ее обожал, ублажала его и помогала вести дела киностудии «Космополитэн пикчерз». Вскоре он сделал ее президентом компании. «Я хочу быть Мэрион Дэвис и гордиться высокой честью быть знакомой господина Уильяма Рэндольфа Херста, — писала она в воспоминаниях. — Это все, чего я хочу»{459}.

Но, конечно, это было далеко не все, что она хотела. В Калифорнии, расположенной в той половине США, которая по его решению должна была принадлежать Мэрион, Херст построил огромный замок, который назвал Сен-Симеон. Для Мэрион У-Эр купил шикарный белый особняк по адресу: 1700, Лексингтон-роуд, Беверли-Хиллз, на самой вершине холма совсем рядом с бульваром Сансет. Кроме того, он построил для нее на берегу океана Оушен-хауз — имение, в главном доме которого действовали тридцать семь каминов, а еще комната, отделанная сусальным золотом; сколько там было спален, Мэрион даже не удосужилась сосчитать. Кроме того, неподалеку от съемочной площадки он построил для нее роскошный четырнадцати комнатный дом в сельском стиле.

Херст продолжал принимать участие в жизни Милли и сыновей, и когда он уезжал с ними отдыхать, перед тем обеспечив Мэрион средствами на время своего отсутствия — и рассчитывая на ее воздержанность, — она мстила ему, устраивая у себя роскошные приемы и вечеринки. «Для всех участников съемок наступало восхитительное время арабских ночей, — вспоминал Чарли Чаплин. — Два или три раза в неделю Мэрион организовывала у себя сногсшибательные приемы, собирая до сотни гостей, в число которых входили актеры, актрисы [включая самого Чаплина, Рудольфа Валентино, Джона Берримора и Мэри Пикфорд], сенаторы, игроки в поло, танцоры, иноземные правители, а также ответственные сотрудники и редакторы, работавшие у Херста» {460}. Игры, начинавшиеся после ужина, нередко продолжались до восхода, но Мэрион всегда приходила на работу в форме, никогда не унывала и была полна задора и энтузиазма.

Постоянно сменявшиеся любовники удовлетворяли ее потребность в мести, а также в тех сексуальных ощущениях и романтических чувствах, которые она не могла получить в отношениях с У-Эр. Мэрион и невероятно богатый Чарли Чаплин вполне могли любить друг друга. Конечно, они должны были дурачить У-Эр, давая указания своим сотрудникам предупреждать их, если он появлялся, чтобы Чаплин успел незаметно уйти через черный ход.

Еще сильнее Мэрион могла любить актера Дика Пауэлла. К тому времени, когда начался их роман, ей было уже за тридцать, она стала зрелой женщиной, вступавшей в связь с десятками других мужчин. Пауэлл серьезно опасался возможных последствий совращения любовницы У. Р. Херста, но Мэрион его постоянно преследовала, и, в конце концов, он с радостью уступил ее напору. Мэрион настояла на том, чтобы он признался ей в любви, а потом Пауэлл в деталях рассказывал об их романе друзьям. Мэрион не обращала внимания на такое не джентльменское поведение, и их дружба продолжалась до ее смерти.