Жизнь лондонского дна в Викторианскую эпоху. Подлинные истории, рассказанные нищими, ворами и продажными женщинами - Генри Мэйхью

в благодарность за услугу такого рода. Не думаю, что я когда-либо был свидетелем чего-нибудь более трогательного в своей жизни. Женщина, которая несколько минут тому назад вызывающе и развязно вела себя в баре, как это свойственно таким, как она, была тронута действиями старой нищенки, и я увидел, как в ее глазу появилась слеза и медленно потекла по накрашенной щеке, оставляя белую дорожку в румянах, перед тем как упасть. Но через мгновение она смахнула ее, а в следующее — она уже рисовалась и пела, как раньше. Проститутки боятся долго оставаться под воздействием добрых мыслей. Они вспоминают то время, когда они были невинными, и их охватывает невыносимая печаль, которая возникает от раскаяния. Беспутные женщины покровительственно относятся к нищим, а те именно этого от них и ждут. Но женщина-нищенка, какой бы бедной и несчастной она ни была, если она сознает свою добродетель, всегда чувствует свое превосходство в этом отношении. Она благодарна падшей женщине за доброту и превозносит доброту ее сердца, но она жалеет тогда, когда восхищается, и на прощанье бормочет: «Да простит ее Господь». Таким образом, один порыв делает всех сродни друг другу, и таким образом добродетель выдерживает все удары злой судьбы, даже нищего поднимая на один уровень с самыми достойными людьми, и является сокровищем, более дорогим и чистым, чем все удовольствия мира.

Продавцы цветов и песен — это, в основном, мальчики и девочки. Они покупают цветы в Ковент-Гардене, когда убирают рыночные отходы, и делают из них небольшие букетики, которые продают за один пенни. Когда цветочный сезон заканчивается, они продают песни — эти знакомые всем сочинения Райла, Кэтнача и компании, которые, говорят, имел обыкновение собирать и хранить в качестве сопуствующих фактов истории великий лорд Маколей. Некоторые мальчики, занимающиеся этим делом, являются специалистами во всем, что имеет отношение к попрошайничеству. По отличительному признаку (самому отвратительному косоглазию) я проследил карьеру одного мальчика на протяжении десяти лет. Когда я впервые увидел его, он был ребенком лет четырех. Его мать посылала его вместе с оборванной маленькой девочкой (его сестрой) в пивнушки просить подаяние.

Их крохотный рост привлекал внимание и вызывал в людях милосердные порывы. Вскоре, возможно, из-за вмешательства полиции, они стали носить с собой то букетики цветов стоимостью один пенс, то спички, то листочки с песнями за полпенса. Потом этот мальчик и девочка стали появляться одетыми в матросские костюмы (оба были одеты как мальчики) и петь дуэтом. Я помню, что одна из песен, которую они пели дуэтом и в которой была часть, где следовало говорить, была не очень приличного содержания. Бедные дети, очевидно, не понимали, что говорят, но легкомысленные люди в баре смеялись и давали им деньги. Вскоре мальчик стал слишком большим для такого занятия, и в следующий раз, когда я встретил его, он продавал фитили. Приблизительно через год он стал чистильщиком обуви. Его место было в конце Эндел-стрит, рядом с банями. Но так как он не принадлежал к одной из организованных бригад, его гоняли полицейские, и он не мог заработать себе на жизнь. После смерти подметальщика перехода через улицу к нему перешла его метла, и в своем новом качестве он стал считаться у полицейских полезным членом общества. В последний раз, когда я его видел, он был владельцем тележки бродячего торговца и продавал скумбрию. Он вырос и превратился в крупного сильного парня, но мне было легко узнать в сильном продавце скумбрии с громким голосом маленького косоглазого ребенка, который просил подаяние и продавал цветы и песни в пивных барах. Полагаю, можно сказать, что этот юный попрошайка сделал достойную карьеру и поднялся в жизни на более высокую ступень. Многие из тех, кто начинал так свою жизнь, закончили ее в исправительной колонии.

Есть немало таких людей, которые рядятся в мелких торговцев с целью совершать кражи: они обчищают карманы пьяных джентльменов и прокрадываются в бильярдные салоны, чтобы украсть бильярдные шары. Иногда такими торговцами переодеваются полицейские агенты. Есть известный человек, который ходит с мешком орехов и заключает пари на то, что он может сказать с точностью до двух штук, сколько орехов у вас в руке. Говорят, что этот человек — полицейский агент. У меня не было возможности удостовериться, правда это или нет, но я доволен тем, что этот человек не зарабатывает себе на жизнь этим трюком с орехами. Днем он появляется без орехов одетый в черный костюм и, безусловно, выглядит как полицейский в штатском.

Среди нищих, промышляющих мелкой торговлей, есть много слабоумных и умственно отсталых людей, которые зарабатывают себе на жизнь — и очень неплохую при этом — тем, что пляшут с гротескными и дурацкими ужимками на тротуарах на потеху детей. Некоторые из них не такие слабоумные, какими кажутся; они принимают вид недоумков, чтобы придать пикантности своему выступлению и вызвать сострадание к своему несчастью. Уличные мальчишки мстят за такой обман людей.

Слабоумный исполнитель узнает, почем фунт лиха, когда вокруг него собираются мальчишки. Они тянут его за одежду, сбивают с него шляпу и швыряются в него известью и грязью. Но это приставание иногда оборачивается ему на пользу, ведь когда взрослые люди видят такое обращение, они больше жалеют его. Эти нищие всегда заботятся о том, чтобы иметь при себе что-нибудь на продажу. Самым распространенным таким товаром являются песни за полпенса.

Маленький слабоумный итальянец, который обычно ходил по улицам, вертя ручку шарманки, в которой, по словам мальчишек, «ничего нет внутри», относился к нищим этой категории. Я думаю, он извлекал выгоду из постоянных приставаний уличных мальчишек. Разумеется, никакую музыку он играть не мог, потому что в его потрепанной шарманке была только одна струна, но он всегда вел себя так, будто это мальчишки разбили его инструмент. Он отворачивался от ручки шарманки с отчаянным видом, как будто он решил не тратить сил на то, чтобы доставить удовольствие своим слушателям; но из нее никогда и нельзя было извлечь какие-либо звуки, кроме слабого треньканья через большие интервалы. Если его шарманку когда-то и испортили, безусловно, мальчишки могли это сделать, так как самым любимым их развлечением было положить в нее камни и колотить по ее деревянному корпусу палками. Мне сказали, что этот человек был гораздо в большей степени мошенником, нежели слабоумным. Один джентльмен предложил отдать его шарманку в починку, но он отказался, и, наконец, когда единственная оставшаяся струна лопнула, он попросил починить только ее. Это была его уловка — впустую крутить ручку шарманки