Порт-Артур. Том 1 - Александр Степанов

– Я постараюсь разыскать Енджеевского и у него останусь до утра, – ответил прапорщик.

– Прекрасно. Сообщите ему о наших намерениях и спросите совета. Было бы очень хорошо, если бы он с утра повидал меня.

Через час Звонарев был уже в штабе Четырнадцатого полка. После отъезда Стесселя там продолжали пьянствовать.

Полковник, с красным лицом, без кителя, сидел за столом в палатке на своем прежнем месте. Около него собралась довольно большая компания.

Прапорщик, растолкав толпу, подошел к полковнику и протянул пакет.

Все находившиеся в палатке обернулись в сторону своего командира.

– Выступать куда-нибудь? Тревога? Японцы прорвались? – засыпали вопросами прапорщика.

– Кукиш дам я ему своих охотников! Если хочет, может брать это золотце Енджеевского. Свечку поставлю своему святителю, когда от него избавлюсь! – проговорил полковник, ознакомившись с запиской Кондратенко. – Завтра передам позицию у Хунисана Семенову, а второй батальон оттяну в тыл. Ваш же генерал может там чудить как хочет! У меня есть приказ Фока – никакой поддержки ему ни в чем не оказывать.

– Так и прикажете передать генералу Кондратенко? – поставил вопрос ребром Звонарев.

– Что вы? Еще и в самом деле вздумаете ему дословно передать все, что я говорю. Сейчас я продиктую ответ…

«Ваше превосходительство, высокоуважаемый Роман Исидорович! При всем моем искреннем желании, я, к великому моему сожалению, лишен возможности удовлетворить вашу просьбу, хотя горячо сочувствую вашему начинанию и твердо убежден в его несомненном успехе под вашим мудрым руководством. Единственно, что я могу сделать, – это откомандировать в ваше распоряжение начальника моей охотничьей команды поручика Енджеевского. Срок, командировки его не ограничиваю временем. Остаюсь вашего превосходительства преданнейший слуга Владимир Савицкий».

Взяв письмо, прапорщик вышел из палатки и отправился к месту расположения охотничьей команды. По дороге к нему присоединился Али-Ага Шахлинский, который, по поручению Ирмана, должен был объехать батареи и предупредить о предстоящем уходе с занимаемых сейчас позиций.

– Как, и артиллерия снимается с этого участка? – удивился Звонарев.

– Фок приказал убрать все орудия, а инженерам разобрать блиндажи и материалы использовать на других участках позиции.

– Короче, Кондратенко предоставляется голое место, на котором прежде всего надо будет вновь возводить укрепления.

– Весьма возможно, что японцы, заметив, что наши разбирают блиндажи, сами перейдут в наступление раньше нас.

– Надо срочно об этом предупредить генерала, – решил Звонарев и хотел было ехать назад в штаб Семенова, но капитан предложил туда заехать лично.

– Особенно не беспокойтесь. Мой командир бригады, полковник Ирман, решил правофланговые батареи вопреки приказу Фока пока оставить на месте. Я лично повидаюсь с полковником Мехмандаровым. Мы с ним старые друзья и с полслова поймем друг друга. Какие бы приказания ни отдавал Фок, батарея подполковника Лаперова, где я старшим офицером, никогда не бросит без помощи полки дивизии Кондратенко, – пылко проговорил Шахлинский. – От правофланговой батареи Романовского до штаба Двадцать шестого полка всего три-четыре версты, я за полчаса доберусь до него и передам все, что нужно. Вы же поезжайте прямо к Енджеевскому.

Стах уже спал, когда Звонарев вошел в его палатку, но будить его не пришлось: он тотчас же проснулся и, натянув сапоги, присел к столу, на котором стояла зажженная свеча. Выслушав Звонарева, он тихонько свистнул.

– Ясно, что Фок хочет подложить свинью Кондратенко. Но мы еще посмотрим, что из этого выйдет. Я, конечно, с удовольствием перейду к Семенову, а что касается моих охотников, то постепенно я их всех перетащу за собой. Денисов! – крикнул поручик, приподняв полу палатки.

– Чего изволите? – отозвался голос из темноты, и в палатку вошел коренастый стрелок с перевязанной головой.

– Надо всех больных и раненых отправить в тыл, – начал было поручик.

– Они, ваше благородие, не хотят. И здесь, говорят, переможемся.

– Я перевожусь в Двадцать шестой полк, – объявил ему поручик.

Унтер-офицер с удивлением посмотрел на поручика.

– Как же мы без вас-то будем, Евстахий Казимирович? – спросил он. – За вами мы и в огонь и в воду пойдем, потому что вас знаем, – зря людей не поведете, а новый начальник неизвестно какой еще попадется.

– Пусть, то нездоров, отправляется в госпиталь, а там просится в Двадцать шестой полк.

– Смекнул, ваше благородие! Только половина команды сразу уйдет. Много у нас легкораненых, которые в строю остались. Есть, кроме того, больные, особенно животом, ревматизмом и куриной слепотой.

– Всем сразу уходить нельзя: человек по пятнадцати в день, не больше.

– Понял! Созову взводных, мы мигом это дело обмозгуем. – И унтер скрылся из палатки.

Вскоре лагерь зашумел. Послышались споры, кому прежде идти к поручику в Двадцать шестой полк.

– Кондратенко очень хотел, чтобы вы оставили на месте часть своих людей, – напомнил Звонарев.

– Хорошо. Сразу у десятка-другого стрелков заболят животы. Они и останутся на месте, когда полк будет уходить. По прибытии же Двадцать шестого полка они чудодейственным образом все поправятся. Эту комедию мы разыграем легко. Одним словом, совсем облапошим эту жирную свинью Савицкого! – радостно проговорил Стах.

Звонарев громко зевнул, сказывалась дневная усталость.

– Ложитесь-ка вы на мою постель, Сергей Владимирович, мне сейчас не до сна. Слишком много надо сделать за ночь, – предложил Стах.

Едва Енджеевский вышел из палатки, как Звонарев, не раздеваясь, повалился на постель и тотчас уснул.

Проводив Стесселя, Фок и Сахаров направились в свой штаб, расположенный в Кумирненской импани. Лошади осторожно шли по темной дороге. Фок громко вздыхал и чертыхался, когда его конь оступался в темноте.

– Вы, верно, очень устали, ваше превосходительство? – участливо спросил Сахаров.

– Чертовски! Скорей бы эта проклятая война кончилась, сейчас же выйду в отставку и уеду куда-нибудь подальше.

– Если не секрет, то куда же вы собираетесь уехать?

– За границу! В Южную Германию. Мы, Фоки, родом из Тюрингии. Хотелось бы приобрести там дачку и пожить до конца дней на покое у себя в родном фатерланде.

– Вы заслужили полное право на спокойную старость.

– В России не умеют ценить по заслугам людей! Стессель моложе меня на семь лет, а уже метит в полные генералы, я же дальше не пойду и через год буду уволен со службы по возрастному цензу.

– Вам самим следует уже сейчас позаботиться о своей старости.