Гибель гигантов - Кен Фоллетт

— Но не в самой же комнате? — беспокойно спросил Григорий.

— Ну конечно нет. Ты будешь снаружи, за дверью, ходить туда-сюда, мне так будет спокойней.

— Ладно.

— Но ты будешь дома, правда?

— Да. Что бы ни случилось, я буду с тобой.

Когда через час он добрался в казармы, то обнаружил, что там все вверх дном. На плацу офицеры пытались руководить погрузкой оружия и боеприпасов, что плохо удавалось: в каждом батальоне комитет или уже проводил собрание, или собирался.

— Наконец-то Керенский додумался! — ликующе объявил Исаак. — Собрался отправить нас на фронт!

— Кого? — с упавшим сердцем спросил Григорий.

— Весь Петроградский гарнизон! Получен приказ: сменить солдат, которые сейчас на фронте.

— А чем это объясняют?

— Наступлением немцев… — Немцы заняли острова в Рижском заливе и направлялись к Петрограду.

— Чушь собачья! — яростно сказал Григорий. — Они хотят обескровить Совет! — Это была умная попытка, понял он, поразмышляв. Если войска Петрограда заменить вернувшимися с фронта, пройдут дни, а то и недели, прежде чем они создадут новые солдатские комитеты и выберут депутатов в Совет. Хуже то, что у новичков не будет шестимесячного опыта политической борьбы, придется его набирать… — А что говорят солдаты?

— Они в бешенстве. Они-то хотят, чтобы Керенский начал переговоры о мире, а не отправлял их на смерть.

— Откажутся уезжать из Петрограда?

— Не знаю. Если они заручатся поддержкой Совета, может, это поможет.

— Я о том позабочусь.

Григорий взял бронеавтомобиль и двух бойцов и поехал через Литейный мост в Смольный. Происходящее представлялось ему серьезной неприятностью, но он не исключал, что в таких обстоятельствах могли появиться некие новые возможности. До сих пор не все войска поддерживали большевиков, но попытка Керенского послать их на фронт могла склонить колеблющихся в нужную сторону. Чем больше Григорий думал об этом, тем яснее понимал, что Керенский допустил большую ошибку.

Смольный представлял собой величественное здание, когда-то это была школа для девочек из богатых фамилий. Вход охраняли солдаты из полка Григория, с двумя пулеметами. У входа стояли еще красноармейцы, пытаясь у каждого входящего проверять документы, но — как с беспокойством отметил Григорий — толпа входивших и выходивших была столь плотной, что караул с проверкой не справлялся.

Во дворе бурлило лихорадочное движение. Постоянно подъезжали и отъезжали, воюя друг с другом за место, бронемашины, мотоциклы, грузовики и автомобили. Вверх вела широкая лестница, она шла через ряд арок и классическую колоннаду. В зале наверху Григорий нашел исполнительный комитет в полном составе.

Меньшевики призывали солдат гарнизона готовиться к отправке на фронт. Как обычно, с негодованием подумал Григорий, меньшевики сдаются без боя.

Вместе с другими большевиками он вошел в группу, составившую резолюцию, призывавшую к более активным действиям.

— Единственный способ защитить от немцев Петроград — мобилизовать рабочих, — заявил Троцкий.

— Как во время выступления Корнилова, — с энтузиазмом поддержал его Григорий. — Нужен новый комитет по защите революции, который возглавит оборону города.

Троцкий стал писать проект, потом встал, чтобы зачитать свое предложение.

Меньшевики возмутились.

— Это значило бы создать, помимо штаба армии, еще одно командование! — воскликнул Марк Бройдо. — Нельзя служить двум хозяевам!

К негодованию Григория, большинство членов комитета с этим согласились. Прошла резолюция меньшевиков, а вариант Троцкого был отклонен. Григорий ушел с собрания в отчаянии. Переживет ли солдатская преданность Совету такое предательство?

Во второй половине дня большевики собрались в кабинете 36 и решили, что не могут согласиться с этим решением. Они готовились вновь выступить со своим предложением вечером, на собрании всего Совета.

На этот раз предложение большевиков было принято.

Григорий воспрял духом. Совет поддержал солдат и создал альтернативное военное командование.

Еще на один широкий шаг они приблизились к власти.

На следующий день воодушевленный Григорий и другие большевики поодиночке и группками незаметно выходили из Смольного, стараясь не привлекать внимания тайной полиции и направлялись к дому своего товарища по партии Галины Флаксерман, в большой квартире которой должно было состояться собрание Центрального комитета.

Григорий нервничал и приехал рано. Он обошел квартал, высматривая зевак, которые могли оказаться полицейскими шпионами, но не увидел ничего подозрительного. Осмотрев дом, он нашел все выходы (их было три) и определил, какой путь самый короткий.

Большевики сели вокруг большого обеденного стола, многие в кожаных тужурках, ставших для них чем-то вроде униформы. Ленина не было, начали без него. Григорий подумал было, что Ленина арестовали, — но в десять Ленин прибыл, в гриме и парике, который все время сползал, отчего он выглядел довольно глупо.

Однако предложенная им резолюция не оставляла желания смеяться: в ней он призывал к вооруженному восстанию под руководством большевиков и ставил задачей свергнуть Временное правительство и взять власть в свои руки.

Григорий пришел в восторг. Конечно, за вооруженное восстание были все, но большинство революционеров считало, что его время еще не пришло. И вот наконец самый главный произнес: «Пора!»

Ленин говорил час. Как всегда, он был резок, стучал по столу, кричал и оскорблял тех, кто был с ним не согласен. Его манера выступать работала против него: поддерживать того, кто вел себя так грубо, не хотелось. Но несмотря на это он был убедителен. Он обладал обширными познаниями, у него было безошибочное политическое чутье, и мало кто мог выстоять перед его сокрушительной логикой.

Григорий с самого начала был на стороне Ленина. Очень важно взять власть и прекратить эти колебания, думал он. Все остальные вопросы можно решить и позже. Но согласятся ли собравшиеся здесь товарищи?

Зиновьев выступил против. Этот красивый человек тоже изменил внешность, чтобы обвести вокруг пальца полицию. Он отрастил бородку и состриг свою роскошную шевелюру, черную и кудрявую. Зиновьев считал стратегию Ленина рискованной. Он опасался, что восстание даст правым предлог для военного переворота. Он призывал партию большевиков постараться победить на выборах в Учредительное собрание.

Это робкое возражение привело Ленина в ярость.

— Временное правительство никогда не станет проводить всенародные выборы! — воскликнул он. — Всякий, кто думает иначе, дурак и простофиля!

Троцкий и Сталин высказались за восстание, но Троцкий рассердил Ленина, сказав, что следует дождаться Всероссийского съезда советов, который должен начаться через десять дней.

Григорию показалось, что это хорошая мысль (Троцкий всегда здраво рассуждал), но, к его удивлению, Ленин вскричал:

— Нет!

— Вполне вероятно, что большинство делегатов будут наши…

— Если правительство будет формироваться съездом, это будет коалиция! — гневно сказал Ленин. — И от большевиков в правительство допустят лишь центристов. Кто может к этому стремиться, кроме контрреволюционеров и предателей?!

Услышав такое оскорбление, Троцкий вспыхнул, но промолчал.

Как обычно, Ленин видел дальше, чем все остальные. При коалиции первым требованием меньшевиков будет, чтобы премьер-министром стал умеренный большевик, и наверняка они сделают так, чтобы это был кто угодно, только не Ленин.

До Григория дошло — наверное, как и до остальных, — что Ленин мог стать премьер-министром лишь в одном случае: в результате переворота.

Жаркие споры шли всю ночь. В конце концов они проголосовали — десять за, двое против — в пользу вооруженного восстания.

Однако не все получилось так, как хотел Ленин. Дата восстания назначена не была.

Еще ребенком, когда жил в деревне, Григорий видел однажды конец охоты на оленя. Собаки загнали оленя и настигли его совсем близко к домам, и все жители бросились смотреть. Когда Григорий подошел, олень умирал, собаки жадно поедали вывалившиеся из разорванного брюха внутренности, а охотники, не спешиваясь, пили коньяк. Но даже тогда несчастный зверь сделал последнюю попытку отбиться. Он взмахнул мощными рогами, одну собаку насадил на рог, другой распорол брюхо, и на миг даже показалось, что ему сейчас удастся встать; потом он вновь осел на залитую кровью землю и закрыл глаза.

Григорий подумал, что премьер-министр Керенский, глава Временного правительства, похож на того оленя. Все знали, что с ним покончено — кроме него.

Когда лютый холод русской зимы сомкнулся вокруг Петрограда, как ледяной панцирь, кризис достиг наивысшей точки.