Двуликий Берия - Борис Соколов

Встретились. Играл он очень неплохо. Но было видно, что он встретился со мной не для разминания рук и ног. Он перед войной был наркомом внутренних дел Украины, и с тех пор близость Серова к Хрущеву ни для кого секретом не была. Не составляла тайны и страсть Серова к трофейному добру. Когда он работал после войны в Германии, его почти в глаза называли хапугой. Абакумов даже пытался его за это посадить. Их вражда дошла даже до того, что офицерам госбезопасности запретили общаться с коллегами из МВД, где Серов был первым замом, без санкции руководства. Но теперь все это казалось далеким прошлым.

— Слушай, — говорит Серов, — у тебя дача-то есть какая-нибудь?

— Что вы, Иван Александрович, господь с вами, — отвечаю.

— Приезжай к нам на дачу, погуляем.

Приехал я. Дача у него была в Жуковке, недалеко от дачи Горького. С первых же минут я узнал главный секрет успешной карьеры Серова. Сам он никакими особыми талантами, кроме сильной воли, не отличался. Частенько зарывался. Но жена его была большой умницей. Как говорили в старину, ста соток стоила. Пока мы беседовали за обедом, она несколько раз включалась в разговор и очень точно поправляла его. Причем делала она это исключительно тактично. Я понял, что во многих случаях решения вместо него принимает она. Служебных дел в разговоре мы почти не касались. Как я понял, Серов от Сашки Короткова знал о моих нынешних делах почти все. Обсуждались какие-то посторонние проблемы: немного театр, немного спорт. И только в конце Серов как-то обиняком поинтересовался: огорчат ли меня новые перемены в министерстве? Я ответил, что все, что идет на пользу стране и партии, меня только радует.

Было очевидно, что эта встреча — своеобразные смотрины, отбор людей в новое руководство госбезопасности. Правление Берии подходило к концу: товарищи по Политбюро решили от него избавиться. Благовидным предлогом стала версия о подготовке им какого-то заговора. Конечно же, никакого заговора не было. Я никогда не входил в круг лиц, которым доверял Берия, но о подтягивании войск МВД к Москве не мог не знать. Ничего подобного не было. Это плод фантазии Хрущева».

25 июня, едва вернувшись из Германии, где он был 10 дней, Берия просил у Маленкова санкции на арест Игнатьева (по другим данным, из Берлина он вернулся в Москву вообще утром 26 июня, за несколько часов до заседания в Кремле). Но к тому времени заговор против Лаврентия Павловича уже полностью сложился. Заговорщики перешли к действиям.

Иногда высказываются предположения, что в самый последний момент Лаврентий Павлович заподозрил, что против него готовится какая-то гадость со стороны «дорогих товарищей» из Президиума ЦК, и попытался принять какие-то меры предосторожности. Публицист Кирилл Столяров, одним из первых попытавшийся объективно взглянуть на деятельность «лубянского маршала», задается вопросом: «Чувствовал ли Берия приближение своей гибели? Предпринимал ли какие-либо шаги с целью обезопасить себя, ответить ударом на удар?»

Архивные документы дают основание полагать, что в самый последний момент Берия ощутил эту опасность, но было уже поздно».

И далее, основываясь на материалах дела уже знакомого нам замминистра внутренних дел Грузии Ш.О. Церетели, Столяров сообщает: «В последних числах июня 1953 года, поздней ночью, в спальне раздался телефонный звонок. Лежащий на кровати человек поднял трубку и сонным голосом назвал себя: «Церетели». — «Докладывает полковник Ковалевский… Шалва Отарович, из Москвы позвонил генерал армии Масленников. Он срочно просит вас связаться по «ВЧ»…

Церетели… проследовал к аппарату правительственной связи и велел соединить его с Москвой. Несколько минут спустя он услышал голос Масленникова: «Шалва Отарович, я только что вышел из кабинета Берии, — объяснил Масленников. — Лаврентий Павлович велел тебе первым же самолетом вылететь в Москву»…

Однако в Москве Масленников не принял Церетели, сославшись на крайнюю занятость. А на следующий день в Министерстве внутренних дел СССР открыто заговорили об аресте Берии». Вскоре арестовали Церетели.

Столяров склонен полагать, что Берия срочно собирал верных людей в столицу, пытаясь предпринять какие-то контрмеры против готовившегося против него заговора. Однако в действительности Церетели и других бериевцев из Грузии в ночь с 25 на 26 июня вызвали в Москву только затем, чтобы было легче их арестовать. А то вдруг, узнав об аресте шефа, они попытаются уйти в Турцию! Второго Люшкова Хрущев, Молотов и Маленков не хотели.

В том, что людей Берии просто заманили в ловушку, убеждает рассказ генерал-лейтенанта С.С. Мамулова диссиденту Р.О. Пименову. Степан Соломонович был очень близким к Берии человеком и возглавлял в июне 1953-го отдел партийных, профсоюзных и комсомольских органов ЦК Компартии Грузии. И вот что он поведал сокамернику по Владимирской тюрьме: «В июне 1953-го был послан Берией с некой инспекцией парткадров для подготовки внеочередного XV съезда КП Грузии… Не успел он прибыть в Грузию, как его настигла телеграмма от имени Берии — подложная — с приказом срочно вернуться. Выходя из самолета на военном аэродроме, он попал в объятия своего фронтового друга, тоже генерала: «Сколько лет! Вот радость-то встретиться!» — но из объятий вырваться уже не смог, ибо к двум генеральским рукам присоединилось несколько пар неизвестных, в первую очередь лишивших его пистолета».

Если заместитель Берии И.И. Масленников действительно в разговоре по «ВЧ» вызвал Церетели в Москву, то тем самым он, возможно, спас себя от того, чтобы быть осужденным вместе с Лаврентием Павловичем. Впрочем, разговор по ВЧ мог быть и художественной фантазией К.А. Столярова, а в действительности Ш.О. Церетели, быть может, вызвали в столицу из Тбилиси, как и Мамулова, подложной телеграммой.

Для ареста Берии привлекли военных. Впоследствии участвовавшие в этой акции маршалы Г.К. Жуков и К.С. Москаленко по-разному рассказывали, как брали Берию. Каждый стремился приписать себе главную роль. Кому же верить? Неожиданное подтверждение правоты одного из маршалов пришло от Маленкова при обстоятельствах, исключавших неискренность с его стороны.

Когда в июне 1957 года пленум ЦК громил «антипартийную группу Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова», Георгий Максимилианович пытался напомнить товарищам о своих былых заслугах, и в частности указал на свою роль в организации ареста Берии: «Берия разоблачить было не так просто. Мы тогда опирались на военных товарищей в этом деле в самый нужный момент, нам оказал решающую услугу в этом деле товарищ Москаленко. К нему в трудный момент мы обратились с товарищем Хрущевым, мы были без сил и средств…» На пленуме Маленкова не пинал только ленивый. Его утверждения опровергали на каждом шагу и с удовольствием. В зале присутствовали и Жуков, и Москаленко, но ни один из них на этот раз с Георгием Максимилиановичем спорить не стал. Значит, слова Маленкова о решающей роли Москаленко в создании группы генералов для ареста грозного Лаврентия Павловича, — святая истинная правда. Да и как иначе объяснить, почему в команде, арестовывавшей Берию, было так много офицеров и генералов из штаба Московского округа ПВО, который возглавлял Кирилл Семенович. Поэтому рассказу Москаленко мы в основном можем доверять. Его я и хочу процитировать: