Европейская поэзия XIX века - Антология

Петр Петрович-Негош (1813–1851). — Черногорский поэт, светский и духовный правитель (с 1830 г.) независимой Черногории. Сторонник идей просвещения и прогресса, Негош осуществил в своей стране ряд важных реформ, направленных на ликвидацию племенных распрей и на развитие светского образования. Им, в частности, была создана типография в Цетинье, организовано несколько школ. В своей внешней политике, опираясь на поддержку России, где он побывал дважды (в 1833 г., когда был рукоположен в митрополиты, и в 1837 г.), отстаивал свободу и независимость своего государства против австрийцев и турок. Поэтическое творчество Негоша сложилось на основе богатейших эпических традиций черногорцев (поэмы «Голос жителя гор», 1833; «Свободиада», 1835; сборник «Лекарство от ярости турецкой», 1834, где воспевались битвы народа за свободу). Религиозно-философские воззрения поэта отразились в написанной под известным влиянием «Потерянного рая» Д. Мильтона поэме «Луч микрокосма», 1845. Вершина творчества Негоша — драматическая поэма «Горный венец», представляющая своеобразную энциклопедию жизни черногорского народа, апофеоз его борьбы с насильниками. В основе сюжета поэмы — события конца XVII века, когда перед Черногорией, управлявшейся тогда митрополитом Данилой Петровичем, во всей своей грозной опасности встала проблема выбора: или стать турецкой провинцией, или, покончив с так называемыми потурченцами, то есть черногорцами, принявшими мусульманство и изменившими своей стране, сохранить свободу. Потурченцы были истреблены, и страна сумела отстоять свою этническую и религиозную целостность.

Поэма неоднократно издавалась на русском языке (перевод М. Зенкевича) и на других языках народов нашей страны.

ИЗ ПОЭМЫ «ГОРНЫЙ ВЕНЕЦ»

Перевод М. Зенкевича

Света солнечного нет без зренья,а без рождества нет и веселья!Славил рождество я в Вифлееме,славил на святой горе Афонской,славил в Киеве первопрестольном.Только наш сегодняшний сочельниксамый и радушный и веселый.Пламя пышет здесь теплей и ярче,пред огнем разостлана солома,перекрещены в огне поленья,выстрелы гремят, шипит жаркое,хоровод поет, рокочут гусли,и с внучатами и деды пляшут,все в веселье стали однолетки,а всего приятней то, что с каждымнадо выпить за его здоровье!

Счастлив ты воистину, игумен,даровал тебе сам бог веселье!

Молодой сынок, владыка славный,мир весь веселится этой ночью,душу каплями я сам наполнил,старая, она над чашей пляшет,словно над ракией пламень бледный.Кости старые веселье будит,им напомнив молодые годы.

Нет на свете ничего прекрасней,чем лицо в сиянии веселья,вот как у тебя сейчас такое —с бородой серебряной по пояс,полное веселости и ласки.То всевышнего благословенье!

Я прошел сквозь решето и сито,испытал весь этот свет злосчастный,чашу всех его отрав я выпил,и познал до дна я горечь жизни.Все, что может быть, все, что бывает,я изведал, и мне все знакомо.Ко всему, что жизнь пошлет, готов я.Ведь все зло, что тяготит под небом,на земле удел для человека.Молод ты, неискушен, владыка!Капли первые из чаши ядапить всего трудней, тяжка их горечь.Если б знал ты, что с тобою будет!Этот мир тиран и для тирана,что же для души он благородной!Мир составлен весь из адских распрей,в нем душа воюет вечно с телом,в нем воюет море с берегами,в нем с теплом воюет вечно холод,в нем воюет ветер буйный с ветром,в нем воюет дикий зверь со зверем,в нем один народ с другим воюет,человек воюет с человеком,в нем воюют вечно дни с ночами,в нем воюют духи с небесами.Тело стонет под душевной силой,и душа трепещет зыбко в теле,стонет море под небесной силой,небеса трепещут зыбко в море,и волна волну, поправши, гонит,обе разбиваются о берег.В мире нет счастливых, нет довольных,нет миролюбивых, нет спокойных.Человек поносит человека:в зеркало глядится обезьяна!

ЛОВЧЕНУ[356]

Перевод Б. Слуцкого

Ловченская гордая вершина,ты главою тучи задеваешьи надменно видишь под собоючудные творения природы:Черногории кровавый камень,Боснии равнины и Албанию,Турции поля, латинский берег!У себя за пазухой ты прячешь,как невеста яблоки дареные,молнии за тысячи столетий.Никого ты не считаешь ровней,кто на Милоша[357], на Карагеоргия[358],на орла и волка не походит.Вуковцев[359], предателей народа,ядовито предаешь проклятью.

ТЕНИ АЛЕКСАНДРА ПУШКИНА[360]

Перевод Б. Слуцкого

Над многоочитым звездным сводоми под самой верхней сферой неба,там, где взгляд людской достичь не можетюных солнц бессменное рожденье,—выбитые из кремня творца рукою,осыпаются они роями,—там и был зачат твой генийи поэзией миропомазан;из тех мест, где вспыхивают зори,к людям прилетел твой гений.Все, что может совершить геройство,на алтарь чудесный я слагаю,посвящаю я святому прахутвоему, певец счастливыйсвоего великого народа.

ИВАН МАЖУРАНИЧ

Перевод с хорватскосербского

Иван Мажуранич (1814–1890). — Хорватский поэт, крупный политический и государственный деятель, в молодости участник движения иллиризма, стремившегося к единению славян. В дальнейшем был баном (правителем) Хорватии (1873–1880). Поддерживая централистскую политику австрийского правительства, в то же время всячески способствовал развитию национальной хорватской культуры. Благодаря деятельности И. Мажуранича были основаны Югославянская академия наук и искусств, Загребский университет и др. Литературное наследие И. Мажуранича невелико. В истории хорватской и югославской литературы почетное место принадлежит его эпической поэме «Смерть Смаил-аги Ченгича» (1846), посвященной одному из эпизодов борьбы черногорцев за свободу. Реально существовавший потурченец и насильник Смаил-ага Ченгич был убит осенью 1840 года при сборе дани. Голова его была выставлена в Цетинье на всеобщее обозрение. Негош показывал ее посещавшим его друзьям — Вуку Караджичу, русскому историку и филологу Н. Надеждину, а также брату И. Мажуранича Антуну, под влиянием рассказов которого, вполне вероятно, и родился замысел И. Мажуранича.

Публикуемый отрывок представляет собой одну из глав поэмы.

ИЗ ПОЭМЫ «СМЕРТЬ СМАИЛ-АГИ ЧЕНГИЧА»

ДАНЬ

Перевод М. Зенкевича

Хорошо на поле Гатском[361],Коли там не мучит голод,Лютый голод, лютая неволя!Да, на горе, поле придавилиВойско злое, светлое оружье,Боевые кони и палатки,Тяжкие оковы и колодки.

Для чего ж там войско и оружье?Для чего там кони и палатки,Тяжкие оковы и колодки?Смаил-ага дань взимает кровьюИ на поле Гатском, и в округе.Середь поля он шатры раскинул,Сборщиков он разослал повсюду,Пусть их, лютых, волки растерзают!Требует с души он по цехину,С очага — по жирному барану,Каждой ночью — новую девицу.

Едут турки-сборщики с востока,Тянут райю голую арканом,Едут, змеи, с севера и юга,Тянут райю[362] голую арканом.Руки бедным за спиной скрутили,Тянут их за конскими хвостами.Боже, в чем же райя виновата?В том, что злоба на душе у турок?В том, что их сердца позаржавели?Виновата в чем? За что расплата?Нет того, что туркам на потребу:Золота нет, белого нет хлеба.

У аги скакун горячий,Пред шатром ага верхом маячит,Держит он копье десницей храброй,Смотрит зорко, словно кречет.Борзый конь аги быстрей всех скачет,А копье ага всех метче мечет.Воин добрый, только сам не добрый!

Увидав, что на арканахСборщики волочат пленных,Он стрелой на них понессяНа коне буланом борзом,И на всем скаку с разлетаОн копье метнул рукою правойВ голову валаха для забавы.

Но подчас и у юнакаХрабрая рука задремлет:Так и тут вдруг по-иному вышло,Борзый конь аги споткнулся,Свистнуло копье в полете,Пролетело легкокрыло мимо,Поразило не ягненка — волка,У Сафера, что волок валаха,Выбило один глаз светлый.

На зеленую траву глаз вытек,Брызнула кровь темною струею,Взвизгнул турок и змеей взметнулся.Пламенем живым ага тут вспыхнул,Ведь позор для славного юнакаСобирать и не собрать всей дани,Целиться копьем и промахнуться,Не валаха ослепить, а турка,На злорадный смех всем христианам.Пламенем живым ага зарделся,Боже, на кого падет расплата,Ведь всегда валахи виноваты!

— Эй вы, Муйо, Хаса, Омер, Яшар,Во всю прыть коней гоните,Пусть за вами на арканеПоспевают христиане! —Словно лютый бык, ага вдруг рявкнул.

Слуги быстро все повиновались,Во всю прыть коней они пустили,Хлопают плетьми и с гиком гонят.Топают под всадниками кони,За конями сзади райя стонет.Мнится в первый миг, что райя мчится,Ласточкой коней перегоняет,Во второй миг разобрать не можешь,Кто быстрее, — кони или люди,А в четвертый миг, — не поспевая,Повалилась на землю вся райя.Всех волочат кони за собоюИ по грязи, и по пыли,Словно тело Гектора вкруг Трои,Когда Трою боги позабыли.

Сам ага со свитой смотрит, стоя,Тешит зрелищем жестокимГневные и злые очи,Утоляет кровожадностьВлашской кровью, влашской мукой.А когда их сердце разыгралось,Громко турки засмеялись,Любо им — упала райя,Люди ползают, будто собаки.Так хохочут дьяволы, от скукиГрешникам придумывая муки.

ПЕТАР ПРЕРАДОВИЧ