Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

— Как? У тебя нет ни кораблей, ни меча.

— Но у меня есть голос. — Ответил жрец. — И со мной мой бог. Моя сила от моря, и сила Вороньего Глаза не сможет мне противостоять. Волны ломают горы, хотя они приходят медленно волна за волной, и, наконец, на том месте, где когда-то была гора остается только гора гальки. А вскоре и ее не остается, когда ее смоет на глубину моря в вечное забвение.

— Галька? — Буркнул Виктарион. — Да ты свихнулся, если считаешь, что сможешь свергнуть Вороньего Глаза разговорами про волны и гальку.

— Железнорожденные должны стать моими волнами. — Ответил Мокроголовый. — Не прославленные и влиятельные, а простые люди — грязные пахари и рыбаки. Капитаны и короли возвеличили Эурона, но свергнуть его предстоит простолюдинам. Я должен направиться на Большой Вик, на Харлоу, на Оркмонт и на сам Пайк. Мое слово должны услышать в каждом городке и деревне. — «Ни один безбожник не сядет на Морской трон!» — Он покачал своей косматой головой и ушел в темноту ночи. Когда на следующий день взошло солнце, Эйерон Грейджой исчез со Старого Вика. Даже его утопленники не знали, куда. Они сказали, что Вороний Глаз, узнав об этом, только рассмеялся.

И хотя жрец исчез, его ужасное предупреждение засело в голове занозой. Виктарион снова поймал себя на том, что прокручивает в голове слова Бейлора Блэктайда: «Бейлон был сумасшедшим, Эйерон еще ненормальнее, но Эурон — самый безумный из всех». После вече молодой лорд пытался уплыть домой, отказавшись признать Эурона своим повелителем. Но Железный Флот перекрыл залив, повиновение стало для Виктариона Грейджоя естественным делом, и Эурон надел корону из плавника. «Ночную птицу» взяли на абордаж, и лорда Блэктайда привели к королю в цепях. Немые и полукровки Эурона разрубили его на семь частей по числу богов зеленых земель, которым он поклонялся.

В качестве награды за верную службу только что коронованный король подарил Виктариону темнокожую женщину, захваченную на работорговце, следовавшем в Лисс.

— Мне не нужны твои объедки. — Презрительно бросил он своему брату, но когда Вороний Глаз ответил, что в случае, если он от нее откажется, то женщина будет убита, он уступил. Ее лишили языка, но во всем остальном женщина оказалась без изъянов и в своем роде красивой с темной, словно натертая маслом древесина тика, кожей. Но порой, глядя на нее, он вспоминал другую женщину, его первую, которую отдал ему брат, чтобы сделать из него мужчину.

Виктарион захотел вновь воспользоваться темнокожей женщиной, но понял, что не в состоянии.

— Принеси мне еще мех с вином. — Сказал он ей. — А потом убирайся. Когда она вернулась с мехом красного кислого вина, капитан прихватил его с собой на палубу, где он мог вдоволь вдохнуть свежего морского воздуха. Он выпил половину, а вторую вылил в море в память о тех, кто сегодня погиб.

«Железная Победа» несколько часов провела возле устья Мандера. Когда большая часть Железного Флота ушла к Дубовому Щиту, с Виктарионом в арьергарде остались «Тоска», «Лорд Дагон», «Железный Ветер» и «Девичья погибель». Они выловили выживших из воды, и наблюдали, как медленно идет ко дну «Верная рука», кренясь на проломленный тараном борт. К тому времени, когда она исчезла под водой, как раз закончили подсчеты для Виктариона. Он потерял шесть кораблей, и захватил тридцать и восемь.

— Сойдет, — сказал он Нюту. — Все на весла. Возвращаемся в город лорда Хьюветта.

Гребцы напрягли спины, направляя корабль к Дубовому Щиту, и железный капитан вновь спустился вниз.

— Я мог бы убить его. — Сказал он темнокожей женщине. — Хотя это великий грех — убивать своего короля, и еще хуже убить собственного брата. — Он нахмурился. — Аша должна была отдать свой голос мне. — Как вообще она надеялась завоевать капитанов и королей своими шишками и репой? — «В ней течет кровь Бейлона, но она все равно женщина».

После вече ей пришлось уносить ноги. В ту ночь, когда на голову Эурона возложили корону из плавника, она исчезла вместе со своей командой. Какая-то часть Виктариона была этому рада. — «Если у девчонки осталось хоть немного мозгов, она выйдет замуж за какого-нибудь северного лорда и будет жить с ним в его замке, подальше от моря и Эурона Вороньего Глаза».

— Город лорда Хьюветта, лорд Капитан. — Крикнул матрос.

Виктарион встал. Вино притупило боль в руке. Возможно, ему стоит обратиться к мейстеру лорда Хьюветта, чтобы он на нее взглянул, если только его еще не убили. Он вернулся на палубу, когда они огибали косу. Вид возвышавшегося над бухтой замка лорда Хьюветта напомнил ему Лордспорт, хотя этот город был в два раза больше. Воду гавани бороздило около десятка кораблей, на их парусах красовался золотой кракен. Сотни других были пришвартованы у стен и пирсов порта. У каменного причала стояли три больших кога и дюжина поменьше — на них грузили захваченное добро и провизию. Виктарион отдал приказ команде «Железной Победы» бросить якорь.

— Подготовьте шлюпку.

Город казался странно тихим. Большая часть домов и лавок были разграблены, о чем свидетельствовали их сломанные ставни и выбитые двери, но огню была предана только септа. Городские улицы были устланы трупами, на каждом из которых восседало по нескольку ворон. Мимо, вспугнув черных птиц, прошла группа угрюмых выживших, которые таскали тела к фургону, чтобы их захоронить. Эта картина наполнила Виктариона отвращением. Ни один истинный сын моря не захотел бы гнить под землей. Как иначе ему отыскать чертоги Утонувшего бога, чтобы до конца времен пить и гулять?

«Молчаливая» стояла среди остальных кораблей. Взгляд Виктариона приковала железная носовая фигура — женщина, лишенная рта, с развевающимися на ветру волосам и вытянутой вперед рукой. Казалось, ее перламутровые глаза следят за ним. — «У нее был рот как у любой другой женщины, пока Вороний Глаз его не зашил».

Приблизившись к берегу, он заметил женщин и детей, стоявших в ряд на палубе одного из больших когов. У некоторых из них были связанные за спиной руки, и у каждого из них на шее была петля пеньковой веревки.

— Это кто? — спросил он человека, помогавшего им причалить лодку к берегу.

— Сироты и вдовы. Их продадут в рабство.

— Продадут? — На Железных островах рабов не было, только пленные невольники. Их можно было заставить служить, но они не были чей-то собственностью. Их дети, если их посвящали Утонувшему богу, рождались свободными. Ни один невольник не продавался и не покупался за деньги. За невольников мужчины платили железную цену, иначе нельзя.

— Они должны стать либо невольницами либо морскими женами. — Возразил Виктарион.