Особое мнение - Филип Киндред Дик

стоило: вдруг после, под самый конец, зрителя ждет сюрприз-опрос? Хороший результат в сюрприз-опросе вполне может перевесить низкий балл за последние политические тесты, отданные на проверку и исправление соседу, мистеру Стоуну…

Между тем на экране расцвело прекрасное, безмятежное лицо Первой леди: светлая кожа, темные, проникающие в самую душу глаза, открытый, живой, исполненный мудрости взор – взор дамы, явившейся монополизировать внимание зрителей, приковать к себе завороженные взгляды всей нации, почти всей планеты. При виде нее Иэна Дункана охватил страх. Он ведь подвел ее, не оправдал… Конечно, она, неизвестно откуда узнавшая о позорно заваленных им контрольных, не упрекнет его ни словцом, но разочарована здорово.

– Добрый вечер, – мелодично, с едва заметной хрипотцой в голосе заговорила Николь.

– Да, так и есть, – неожиданно для себя самого залепетал Иэн Дункан, – не приспособлена у меня голова к отвлеченным понятиям. То есть не смыслю я ничего во всей этой религиозно-политической философии… хоть убей. И что бы мне не сосредоточиться на конкретных вещах? Мне бы кирпичи обжигать или ботинки шить…

«Мне бы на Марс, на фронтир, – в отчаянии подумал он. – Здесь я ото всех отстаю, не тяну. Тридцать пять лет, и уже в тираж вышел, и ей об этом известно. Отпусти ты меня, Николь. Не мучай больше проверочными, все равно я их завалю. Вот, даже эта программа об океанском дне: к ее концу я уже все, о чем рассказали, забуду. Ни к чему я в Демократическо-Республиканской партии».

Тут ему вспомнился брат. Да, Эл – он мог бы помочь. Эл работает у Люка-Лунатика, заправляет одной из его площадок, торгует втихую «лоханками» – крохотными корабликами из жести и пластика, посудинками, которые по карману даже людям совсем пропащим, но до Марса с грехом пополам, на честном слове вполне, вполне долетят.

«Как, Эл, устроишь мне такую лоханку по себестоимости?»

– Действительно, – говорила с экрана Николь, – подводное царство – мир, исполненный очарования, населенный фосфоресцирующими существами, превосходящими разнообразием и подлинной, восхитительной красотой все, что только может найтись на иных планетах. Ученые подсчитали, что в океане гораздо больше форм жизни, чем…

Лицо ее померкло, на миг уступив место причудливой, жутковатой рыбьей морде.

«Опять пропаганда, – сообразил Иэн Дункан. – Опять гнет ту же линию, отвлекает нас от мыслей о Марсе, о бегстве от Партии… и от нее».

Пучеглазая рыбина на экране разинула пасть, таращась прямо ему в лицо. Зрелище впрямь завораживало, как этому ни противься.

«Господи Иисусе, – подумал Иэн, – ну и чудной же мир там, под водой… а ты, Николь, снова меня подловила. Эх, если бы только нам с Элом удалось добиться успеха! Играли бы сейчас для тебя и жизни радовались. Вот ты расспрашиваешь всемирно известных океанографов, каково оно там, в океанских пучинах, а мы, Эл и я, ненавязчиво так, на заднем плане, исполняем, к примеру, одну из “Двухголосных инвенций” Баха…»

Дойдя до кладовки, Иэн Дункан заглянул внутрь, нагнулся и бережно поднял к свету нечто, завернутое в плотную ткань.

«Как же мы верили, как надеялись на них тогда, в юные годы», – вспомнил он.

С нежностью развернув джаг[16], массивную стеклянную бутыль с ручкой-ушком, как у кувшина, он сделал глубокий вдох, поднес губы к горлышку, взял пару гулких нот. Братья Дункан, «Джаг-бэнд на двоих» – так они называли себя, играя Баха, Моцарта и Стравинского в собственных аранжировках для двух джагов, однако тот охотник за талантами из Белого дома… даже прослушать их честь по чести, скотина, не пожелал! Дескать, было уже. Джесси Пигг, первоклассный джагмен, исполнитель из Алабамы, добрался до Белого дома первым и привел дюжину и одного члена семьи Тибодо в восторг оригинальными версиями «Барана из Дерби», «Джона Генри»[17] и тому подобного.

– Но у нас же не просто джаг, у нас классика! – возразил Иэн Дункан. – Мы даже поздние сонаты Бетховена исполняем…

– Мы вам позвоним, – бесцеремонно оборвал его охотник за талантами. – Если, конечно, Никки когда-нибудь в будущем проявит к этому интерес.

«Никки»?! Иэн побледнел как смерть. Подумать только… неужели этот тип правда так близко дружен с Первым семейством? Бормоча что-то невнятное себе под нос, они с Элом подхватили джаги и удалились со сцены, уступая место следующему номеру – труппе собачек в костюмах елизаветинских времен, изображавших героев «Гамлета». У собачек в тот раз, кстати, тоже ничего не выгорело, однако братьев их провал нисколько не утешал.

– Океанографы говорят, – продолжала Николь с экрана телевизора, – в океанских глубинах так мало света, что… впрочем, взгляните-ка вот на этого молодца!

В кадр вплыла еще одна рыбина, щеголявшая фонариком, мерцавшим перед ней на длинном изогнутом усике.

Стук во входную дверь заставил Иэна Дункана вздрогнуть от неожиданности. Встревожившись, он вышел в прихожую и обнаружил за дверью соседа, мистера Стоуна, – похоже, изрядно на взводе.

– Вы что же, не явились на День поминовения? Проверить ведь могут, дознаются, – заговорил мистер Стоун.

В руках он сжимал исправленную контрольную работу Иэна Дункана.

– Скажите, как у меня дела? – спросил Дункан, приготовившись к самому худшему.

Войдя в квартиру, Стоун аккуратно затворил за собою дверь, взглянул на экран телевизора, прислушался краем уха к беседе Николь с океанографами и протянул Дункану его работу.

– Прекрасно. Просто прекрасно, – резко, чуть сипловато ответил он.

– Я что же… справился? – выдохнул Иэн.

Не веря собственным ушам, он схватил бумаги, настороженно осмотрел их… и понял, что произошло. Стоун умышленно, тайком позаботился о том, чтобы он успешно сдал тесты, подтасовал результат – наверное, из чистого человеколюбия. Подняв голову, Дункан взглянул соседу в глаза. Ни тот ни другой не проронили ни слова.

«Ужасно, – подумал Дункан. – Теперь-то что делать?»

Собственная реакция показалась ему изрядно странной, но вот, поди ж ты…

«Да мне же хотелось провалиться», – сообразил он.

Почему? Видимо, чтобы убраться отсюда. Чтобы получить предлог бросить к чертям все – квартиру, работу – и уехать. Эмигрировать налегке, не взяв даже сменной рубашки, в утлой лоханке, которая развалится на куски, едва приземлившись среди глухих марсианских пустошей…

– Благодарю вас, – со вздохом сказал он.

– Можете как-нибудь, при случае, отплатить мне тем же, – негромко, поспешно пробормотал Стоун.

– О да, с радостью, – заверил его Дункан.

Выскользнув в холл, Стоун оставил его наедине с телевизором, джагом, исправленной проверочной работой, а главное, с невеселыми мыслями.

«Придется тебе, Эл, меня выручать, – подумал Дункан. – Без тебя, сам видишь, никак. Самостоятельно я даже контрольной завалить не могу».

Эл Дункан сидел у себя, в крохотной конторке на задах «Лоханок Люка-Лунатика» № 3, задрав ноги на стол, дымя сигаретой и лениво разглядывая прохожих. За окном, вдоль улицы