Шамал. В 2 томах. Т.1. Книга 1 и 2 - Джеймс Клавелл

Он завершил молитву и поднялся на нетвердые нога. Шофер тут же начал сворачивать коврики. Джаред зябко поежился. Сегодня утром он оделся с большой тщательностью, на нем было толстое пальто, костюм и каракулевая шапка, но никаких колец или иных украшений.

– Я… отсюда я пройду пешком, – сказал он.

– Нет, Джаред, – начала его заплаканная жена, едва обращая внимание на звуки стрельбы вдалеке. – Тебе, конечно же, лучше прибыть туда так, как подобает лицу значительному. Разве ты не самый влиятельный базаари во всем Тегеране? Не пристало человеку твоего положения ходить пешком.

– Да-да, ты права. – Он сел на заднее сиденье машины, большого голубого «мерседеса», нового и содержавшегося в образцовом порядке. Его жена, дородная матрона, чью шикарную прическу скрывала чадра, которая покрывала и ее длинную шубу из бурой норки, села рядом с ним и взяла его под руку; ее косметика размазалась от постоянного плача. Его сын Мешанг тоже не мог сдержать слез. И его дочери, Шахразада среди них, все были в чадрах. – Да… да, ты права. Да проклянет Аллах этих революционеров!

– Не тревожься, отец, – сказала Шахразада. – Аллах защитит тебя, ведь «стражи революции» только выполняют приказы имама, и имам следует только повелениям Аллаха. – Ее голос был таким уверенным, но выглядела она настолько расстроенной, что Бакраван забыл сказать ей, чтобы она не называла Хомейни «имамом».

– Да, – подтвердил он, – разумеется, все это лишь ошибка.

– Али Киа поклялся на Коране, что премьер-министр Базарган положит конец всей этой нелепости, – сказала жена. – Он поклялся, что постарается встретиться с ним еще вечером. Распоряжения премьер-министра, наверное, уже в… уже там.

Вчера вечером Бакраван сказал Киа, что без Пакнури ни о какой ссуде не может идти и речи, а если потревожат и его самого, весь базар взбунтуется, и всякое финансирование правительства, Хомейни, мечетей и лично Али Киа будет прекращено.

– Али не подведет, – хмуро проговорил Бакраван. – Он не посмеет. Я слишком много знаю о них всех.

Автомобиль остановился у главных ворот тюрьмы. «Зеленые повязки» уставились на него безо всякого интереса. Джаред Бакраван собрал все свое мужество.

– Я недолго.

– Да охранит тебя Аллах. Мы подождем тебя… мы подождем здесь. – Жена поцеловала его, потом остальные, пролились новые слезы, и в следующее мгновение он стоял перед «зелеными повязками».

– Салам, – произнес он. – Я… я являюсь свидетелем на суде муллы Увари.

Начальник «стражей» взял его повестку, бросил на бумагу мимолетный взгляд, держа ее вверх ногами, и сунул одному из своих людей, который умел читать.

– Он с базара, – сообщил ему молодой человек. – Джаред Бакраван.

Начальник пожал плечами.

– Покажи ему, куда идти.

Молодой «страж» пошел вперед через разбитые ворота. Бакраван двинулся за ним следом, и когда рогатка закрылась за его спиной, большая часть его мужества оставила его. В тесном немощеном пространстве между стенами и основным зданием тюрьмы было темно и сыро. В воздухе стояла вонь. В восточной части охранники собрали вместе сотни мужчин, они сидели или лежали, сбившись в жалкие кучки и прижимаясь друг к другу от холода. Многие были в мундирах – офицеры. В западной части пространство оставалось свободным. Впереди оказались высокие ворота из железного прута, которые распахнулись, пропуская его. В комнате для ожидания он увидел десятки других людей, усталых и напуганных, сидевших на рядах скамеек, стоявших или просто расположившихся на полу; среди них были офицеры в мундирах, и Бакраван заметил одного полковника. Некоторых людей в комнате он знал в лицо: влиятельные бизнесмены, любимцы двора, администраторы, депутаты, но ни с кем из них не был знаком близко. Кто-то узнал его. Наступила внезапная тишина.

– Поживее, – раздраженно бросил молодой «страж». Лицо юноши было все изрыто оспинами. Он протолкался к письменному столу, за которым сидел измученный клерк. – Тут у нас еще один к его превосходительству мулле Увари.

Клерк взял его повестку и махнул Бакравану:

– Садитесь. Вас вызовут, когда понадобитесь.

– Салам, ваше превосходительство, – поздоровался Бакраван, шокированный его грубостью. – Когда это произойдет? Я должен был прийти сюда сразу после пе…

– На все воля Аллаха. Вас вызовут, когда вы понадобитесь, – повторил человек, жестом отсылая его прочь.

– Но я Джаред Бакраван с ба…

– Я умею читать, ага! – оборвал его человек еще более грубо. – Когда вы понадобитесь, вас позовут! Иран теперь исламское государство, где действует один закон для всех, а не один – для богатых, другой – для бедных.

Бакравана отпихнули другие люди, которых охранники подталкивали к столу. Слабея от ярости, он пробрался к стене. С одной стороны от него человек пользовался уже переполненным нужником, моча переливалась через край на пол. Несколько пар глаз внимательно рассматривали Бакравана. Несколько человек пробормотали: «Мир вам». Запах в комнате стоял отвратительный. Сердце гулко стучало в груди. Кто-то подвинулся на скамье, освобождая ему место, и он благодарно опустился на нее.

– Благословения Аллаха да пребудут с вами, ваши превосходительства.

– И с тобой, ага, – ответил один из людей на скамье. – Вы обвиняемый?

– Нет-нет, меня вызвали как свидетеля, – ответил он потрясенно.

– Ваше превосходительство выступает как свидетель перед муллой Увари?

– Да-да, именно так, ваше превосходительство. Кто он?

– Судья, революционный судья, – пробормотал его собеседник. Это был невысокий человек на середине шестого десятка, его лицо было более морщинистым, чем у Бакравана, волосы свалялись. Он нервно подергивался. – Похоже, никто здесь не знает, что происходит, или почему их вызвали, или кто такой Увари, только то, что его назначил аятолла и он правит суд от его имени.

Бакраван заглянул человеку в глаза, прочел в них ужас и ощутил еще больший страх.

– Ваше превосходительство тоже свидетель?

– Да-да, свидетель, хотя зачем они вызвали меня, простого управляющего из почтового отделения, я не знаю.

– Почта – дело очень важное. Возможно, им нужен ваш совет. Как вы думаете, нас здесь долго продержат?

– Иншаллах. Меня вызвали вчера после четвертой молитвы, и я сижу здесь с тех самых пор. Меня продержали всю ночь. Мы должны ждать, когда нас вызовут. Это единственный туалет, – добавил старик, показывая рукой на нужник. – Самая жуткая ночь в моей жизни, кошмарная. Ночью они… было много стрельбы. Говорят, расстреляли трех генералов и с десяток сотрудников САВАК.

– Пятьдесят или шестьдесят человек, – поправил старика его сосед с другой стороны, выходя из оцепенения. – Должно быть, ближе к шестидесяти. Все тюрьма забита людьми, как деревенский матрас – клопами. Все камеры заполнены. Два дня назад «зеленые повязки» разбили ворота, смяли охрану и затолкали их всех в подземелье, выпустили большинство узников на свободу, а потом начали заполнять камеры местными, – он еще больше понизил голос, – все камеры набиты битком, заключенных теперь больше, чем во времена шаха, да проклянет его Аллах за то, что он не… Каждый час «зеленые повязки» доставляют новых узников, федаин, моджахедин, Туде вперемешку с нами, невинными людьми, правоверными… – он заговорил еще тише, закатывая глаза и сверкая белками, – и добрыми людьми, которых вовсе не следовало бы трогать и… когда толпа ворвалась в тюрьму, они нашли здесь электрические щупы и кнуты… и столы для пыток, и… – В уголках его рта стала скапливаться пена. – … говорят, но… новые тюремщики их используют и… и, если вы сюда попали, ваше превосходительство, они вас уже не выпустят. – В маленьких глазках на опухшем лице появились слезы. – Еда ужасная, тюрьма ужасная, а… а у меня язвы в желудке, а этот клерк, сын собаки, он… он не хочет понять, что мне необходимо особое питание…