Семь корон зверя - Алла Дымовская

Поймать с поличным Ирену и полковника, и поймать уж наверняка, имелась еще одна очевидная возможность. Коли Курятников и в самом деле преобразился и лишился человечьей сути, то, следуя простейшей логической цепочке, он всенепременно нуждался отныне и в соответствующем подкреплении своих сил, а стало быть, рано или поздно вышел бы на охоту за «коровой». Миша и подсчет произвел в уме, считая звонок болящего Курятникова в офис мадам за отправную точку превращения. Выходило, что дополнительное питание понадобится «новорожденному» ой как скоро! И вряд ли мадам отпустит своего неоперившегося питомца на первую охоту в одиночестве. Хорошо зная Ирену, Миша был куда как уверен, что от обычного сценария охоты за добычей мадам не отступит, а, наоборот, будет следовать ему досконально. А значит, на дело Ирена и полковник пойдут непременно в ночное время, и посему дневное наблюдение с парочки можно запросто снять. Впрочем, за самим Курятниковым слежка теперь особенно и не требовалась. Полковник и так большую часть дня проводил в квартире на Бережковской, временно отстраненный от дел ввиду служебного расследования за подъездные четыре трупа.

На третью ночь Мишина засада у набережной себя оправдала. Курятников и мадам почти сразу после полуночи вышли из дому, оба в темных спортивных нейлоновых костюмах и мягких, черных же, кроссовках. Аполлинарий Игнатьевич расстроенным вовсе не выглядел, наоборот, был бодр и оживлен, видать, расследование оказалось не более чем нужной для отвода глаз формальностью. И то сказать: где полковник РУБОПА, а где дворовые шпанята, за которых, кроме рыдающих маманек, и вступиться толком некому. Да и Мише ли не знать, как первая охота горячит и кружит голову.

Пошли, естественно, в сторону Киевского вокзала. Разумно, ничего не скажешь. Зачем без нужды отправляться в дальние края, когда на Киевском всякого сброда навалом. Миша бесшумной, стремительной тенью крался следом за ними. На вокзале мадам с полковником разделились, но далеко друг от друга не ушли, и Миша вполне мог держать обоих в поле зрения. У него пробудился и чисто спортивный интерес: кого его ведомые голубки изберут нынче ночью на роль жертвы? План охоты наверняка не раз до тонкостей оговорен ими заранее, и Ирена, несомненно, отгрузила своему напарнику не одну тонну ценных указаний. Выбор полковника тоже оказался более чем логичен и разумен. Что же: и пропитанием разживемся, и город от отбросов почистим. Мент все же, не стоит забывать. Миша бы побрезговал. А Курятников ничего: тащил под ручку пьяненькую, жутко потасканную вокзальную шлюшку, наверняка имевшую в ассортименте услуг весь джентльменский набор, необходимый постояльцам кожвендиспансера. Но это как раз не беда, к нынешнему Курятникову никакая холера не пристанет. Мадам на расстоянии следовала за ними. А уж Миша – за мадам.

Курятников старался держаться подальше от людных мест, уходил в сторону полосы отчуждения. Шлюшка не протестовала, ей было все равно. Остановились у пустого старого товарного вагона, давно снятого с колес и бесхозного. Курятников грубовато запихнул пьянчужку внутрь, вскоре следом в вагончик шмыгнула и мадам. Миша выждал немного, потом подкрался к щелястой двери товарняка и осторожно заглянул внутрь. Увидел он достаточно, чтобы не искать уже никаких иных доказательств и оправданий, и, не дожидаясь окончания процесса, тихо-тихо убрался прочь.

Домой этой ночью «архангел» ехал не спеша. Голова гудела от разнообразных мыслей, словно по ней ударили чугунной бабкой, перетряхнув и ввергнув в хаос все в ней содержимое. Гадкие предчувствия радостно и злобно торжествовали, а ощущение страшной опасности било в пожарный набат. Однако Миша поднимать хозяина средь ночи не стал. Плохая весть и до утра обождет. Рите тоже не сказал ничего, хоть та и не спала, дожидалась его возвращения, но вопросов не задала: надо – муж все расскажет и сам, а попусту любопытствовать нечего. Что же, тайны в их семье обычное дело.

Уж как не хотелось Мише огорчать хозяина, о том ведал лишь Господь Бог. Словами не выскажешь. Мелькнула даже шальная мысль разобраться с бесчинством и беззаконием мадам в одиночку. Но тут Миша себя осадил. Принять и осуществить такое решение без одобрения хозяина разве в его праве? Не он пришел к Ире Синицыной с даром и откровением, не ему и лишать ее блага или карать за отступничество. Вот только когда рассказать? Послезавтра у Машеньки день рождения, так стоит ли омрачать такой светлый праздник дурной вестью? Хозяин, само собой, виду не подаст и изобразит нужное веселье, но хорош ли будет для него пир во время чумы?

С утра Миша, так ничего и не решив, подался в город, ни с кем из домашних не повидавшись. Думал, тянул время, но ничего толком так и не надумал. К обеду его замучила совесть: никогда не таился от своего благодетеля, а вот же испугался и, можно даже сказать, сбежал. Бросил строительные дела, кинулся назад, в большой дом. Да только Яна дома не оказалось. Надо же такому случиться! И он, и Маша, и Тата с маленьким Леликом отправились в «Царскую охоту» на встречу с бабушкой Надей и ее Ди Каприо. Верно, за поздравлениями по случаю дня рождения. Известно ведь, что ни любимый зять, ни горячо любимая теща в гости друг к дружке и под страхом конца света не пойдут, вот и встречаются на нейтральной территории. Пришлось ждать их возвращения. А пока Миша находился в ожидании, весь запал из него уже вышел. И вновь возник прежний соблазн отложить, отодвинуть неприятную миссию до конца торжеств. Однако разум, который в отличие от чувств все же восторжествовал, настоял на ином. Что бы там ни было, но хозяин должен и вправе знать, и знать немедленно все, каковы бы ни были Мишины мнения и желания по этому поводу.

Дождавшись возвращения всей честной компании, посмеявшись с Машей и подержав на руках Лелика, всегда охотно шедшего к нему, Миша сделал хозяину незаметный для остальных знак, указав одними глазами в сторону кабинета: мол, есть срочный разговор.

Оставшись с Балашинским наедине и плотно прикрыв двери, Миша выложил все начистоту в холодной неприукрашенности событий, намеренно лишенных им эмоциональных, личностных выражений.

– Вот так. Все и было. Комментарии, как говорится, излишни.

– Как думаешь, что все это может значить? – Балашинский, безусловно, имел в виду глобальный смысл происшедшего, а вовсе не демонстрацию собственной тупости и непонятливости, нуждавшуюся в дополнительных объяснениях.

– Это заговор, Ян, – коротко ответил Миша, считая, что этим сказано все.

– И я так думаю. Жаль, Ирена была нам всем неплохим товарищем.

– Это приговор? – спросил Миша, делая единственно возможный вывод из слов хозяина.