Современный грузинский рассказ - Нодар Владимирович Думбадзе

А вы поступайте как хотите. Я раньше вашего отрекся от вас. Я не боюсь быть отверженным.

Ответ рыбы я прочитал односельчанам. Все страшно забеспокоились, засуетились.

В полдень дьякон Мцара взошел на холм за деревней, старинное место сходов общины, и при строго молчавших свидетелях совершил обряд отлучения.

Прошла неделя с тех пор, как Гамихарда засел в Арагви. Его дети не давали мне покоя — напиши, говорят, пусть выходит. Что только не писал я ему — ничего не действует. Он даже перестал отвечать на мои письма. От голода кожа да кости от человека остались. Похоже, он и в самом деле не собирался выходить.

Ночью сначала гром и молния сотрясали округу, затем грянул дождь.

— Может быть, хоть ливень заставит его выйти, — понадеялись в деревне и стали вглядываться в темноту ночи.

Жена и дети Гамихарды, напуганные разливом реки, молили его в отчаянии: выходи, вода прибывает. А тот вскарабкался на валун посреди реки и уселся на нем. Река гремела всю ночь и ворочала камни.

Утром я проснулся от шума голосов. Река за ночь нанесла много валежника, и вся деревня высыпала на берег. Ходили с топорами и ставили свои зарубки на стволах. Каждый старался опередить другого. Стоило зазеваться, как кто-нибудь, чиркая топором, сбивал твою метку и ставил свою. То один тащил себе стволы, то другой, и так до тех пор, пока дело не дошло до драки.

Желая привлечь мое внимание, Гамихарда тянул вверх шею из мутного потока. Он с ухмылкой смотрел на меня. Потом написал письмо:

Ты и впредь станешь уговаривать меня вернуться к людям?

Стоит ли?

Взгляни, какие они, твои люди!

Я не нашелся, что ответить ему. В ту минуту мне и в самом деле казалось бессмысленным оправдывать людей. Я не то чтобы был согласен с Гамихардой. Просто в тот день я был очевидцем не очень благовидной картины: и женщины и мужчины без разбору колотили друг друга выброшенными рекой обломками деревьев, ругались, визжали, растаскивали друг у друга уже сложенные штабеля дров. К вечеру угомонились наконец и, не глядя друг на друга, разошлись по домам.

Ночью снова грянула гроза, и до самого рассвета бушевала непогода.

Мне кажется, никто в ту ночь не спал в деревне.

Утром я увидел перед собой следующую картину. Илистая пойма реки. Черная, как смола, вода Арагви. Кучка растерянных людей на берегу.

В ту ночь река смыла штабеля валежника, сложенные накануне, и ни единой щепочки никому не оставила. Люди стояли понурив головы, и совестно им было взглянуть друг другу в глаза после вчерашней драки. Там и тут вода раскидала по берегу тельца дохлых рыб.

Только вот Гамихарды не было видно нигде. Его жена с распущенными волосами бежала вдогонку за Черной Арагви, увлекая за собой рыдающих детей.

Этот несчастный случай отрезвил рассорившихся людей и вновь связал их воедино. Беда, она всех заставила позабыть обиды, и люди погнались за Арагви, чтобы вернуть потерянного ими человека. Эта черная толпа до того самозабвенно устремилась за всклокоченной рекой, что мне невольно подумалось:

«Стоит! Воистину, стоит!» — И, сорвавшись с места, я побежал вслед за чохельцами.

Перевод А. Абуашвили.

НА СВОЕЙ ЗЕМЛЕ

(От составителя)

Сначала о том, чего в этой книге нет.

Читатель не обнаружит в ней имен многих мастеров грузинской советской прозы. Речь не только о Михаиле Джавахишвили и Нико Лордкипанидзе, чьи произведения почитаются классикой послереволюционного периода, но и о Константине Лордкипанидзе, Григоле Абашидзе, Чабуа Амирэджиби, Отаре Чхеидзе — писателях, работающих мощно и направленно, заметно влияющих на характер нынешнего движения грузинской литературы.

Прекрасно, если, подбирая составные части такой книги, знаешь — есть из чего выбирать; плохо, что выбирать все-таки приходится. Включение в сборник многих имен и произведений, давно определивших высокую репутацию грузинской литературы, неизбежно привело бы к тому, что произведения писателей, заявивших о себе в последнее время, оказались бы вне пределов и более объемистого тома. А за литературным процессом интересно наблюдать, ощущая его непрерывность и внутреннюю диалектику.

С творчеством «мэтров» — и К. Лордкипанидзе, и Г. Абашидзе, и Ч. Амирэджиби хорошо знакомы читатели и «Дружбы народов», и книжного приложения к журналу. Хотелось, чтобы с изданием этой книги знакомство широкой аудитории с произведениями писателей современной Грузии продолжилось и углубилось. Так определился характер неизбежных ограничений. Может быть, «вершина» национальной литературной пирамиды показалась вам несколько усеченной, зато «подножие», где располагается молодая литература, попало в поле вашего зрения.

Составительский вопрос вопросов: с чего начать?

Отправная точка сборника — после того, как был найден его принцип, — обнаружилась весьма естественно.

В критике — и грузинской, и всесоюзной — много сказано о поколении «шестидесятников», целой «писательской плеяде, дебютировавшей двадцать — двадцать пять лет назад. Да, это генерация Нодара Думбадзе, Гурама Рчеулишвили, Отара и Тамаза Чиладзе, Арчила Сулакаури… Поколение со своей программой, своим идеалом, своим — теперь об этом можно говорить с уверенностью — четким местом в истории новейшей грузинской литературы.

С философской точки зрения четверть века — миг. Вчерашние почтительно-напористые дебютанты сами становятся «мэтрами». Они по праву открывают этот сборник: с их приходом литература Грузии обрела многое. Теперь их творческая практика может быть рассмотрена в сравнении с практикой новой писательской генерации. Годердзи Чохели, чьи миниатюры напечатаны в конце сборника, родился в 1954 году.

Движение от старших к младшим: черты переклички, штрихи полемики.

Как раз в те дни, когда готовился к печати этот сборник, стало известно, что Нодара Думбадзе нет в живых.

Он был лидером грузинских «шестидесятников», писателем с ясной этической и творческой программой.

Такие потери не могут быть восполнены. Помня об