Эксгибиционист. Германский роман - Павел Викторович Пепперштейн

медитативных практик юдольная приземленность зрения упраздняется, то можно просто издохнуть от восхищения!

Во всём этом было ощущение синхронного присутствия очень интенсивных культурно-исторических периодов, ушедших в прошлое. Столкновение с ними в личной реальности! Это то, к чему мы все обычно совершенно не готовы. Мы готовы исследовать следы, рассматривать какие-то остаточные явления, последствия, но мы не всегда готовы внезапно столкнуться с пронзительной свежестью далекого прошлого. Мы испытали атаку сногсшибательной свежести, связанной с изобразительным и дискурсивным каноном восемнадцатого века, – всё то, что называется «поцелуй украдкой»: Фрагонар, Ватто. Мы были как два галантных кавалера, которые по законам куртуазного, вежливого обращения с дамой вышли за дверь. При этом кавалеры все-таки не выдержали и прильнули к замочной скважине со смесью стыдливости и возбуждения. А с другой стороны – прекрасная девушка, которая раздевается в этой комнате, возможно, догадываясь, что за ней подсматривают.

В этот момент статус призм как канонов или, наоборот, канонов как призм был очень четко ощущаем. Канон – это оптика, живая, работающая оптика. Канон окрашивает, изменяет цвета, дает определенную янтарность и четкость. Каждый человек обладает своими дефектами или достоинствами зрения, но сила канона такова, что мы с Мареевым, будучи существами с различными особенностями зрения (у меня расходящееся косоглазие, астигматизм, Саша не страдает данными оптическими дефектами), вдруг почувствовали, что мы видим одно и то же. На самом деле каждый человек видит разное, но нас объединила в нашем созерцании сила канона.

Девочка наконец разделась и дала нам знак, что мы можем зайти в комнату, мы тут же достали бумагу, акварель и стали рисовать ее. Тут она развернула невероятный рассказ, который полностью вынес нам мозг. Это был рассказ об Игре с Высшими Силами. Она рассказала нам, что они с подругой уже несколько лет играют в эту игру. Она невероятно впечатляюще, просто головокружительно рассказала нам, как развивается эта игра, какие они придумывают очень сложные условия и правила Игры. Например, они стоят на улице и ловят машину, но по заранее заключенным между ними договоренностям они сядут только в красную машину и только в пятую по счету красную, и там с ними что-то произойдет. То, что там с ними произойдет, будет проявлением их Игры. Так, посредством произвольно придуманных условий, развивалась эта игра. Развивалась она невероятно интересно. Эту игру двух девочек можно сопоставить с «Каширским шоссе», это ничуть не слабее. При этом они никаких психопатологических последствий не отловили, в отличие от такого динозаврического перца, как Моня. Они были, как ни странно, более отшлифованными мастерами в подобных играх. Они чуть-чуть более легкомысленно к этому относились, и это легкомыслие их защитило, потому что, конечно, Моню провалила серьезность. Если уж так серьезно, то тогда за Моней должен бы надзирать гуру, нагваль, кто-то, курирующий его медитации, или же он должен был практиковать в монастыре. Либо, наоборот, он должен был сделаться просто девочкой, легкомысленно практикующей такие игры на волне того, что называется гиперсексуальностью.

Гиперсексуальность – мощная защищающая структура. То, чем обладают подростки, когда очень сильно хочется ебаться. Повышенное желание ебаться открывает огромное количество возможностей и в то же время предоставляет огромное количество защит. Тебе даже в изгибе стула может почудиться нечто возбуждающее или в салфетке, или же одеяло рядом с тобой в процессе твоих сонных метаний принимает форму тела противоположного пола. Эти гиперсексуальные эффекты представляют собой зеленый коридор для экспериментов, которые проделывали эти девочки, поэтому у них всё прошло гладко. Опасности этого пути заключаются в том, что ангелы детства или юности нередко резко покидают человека, и он обычно не замечает, когда уходят эти охранные силы. Этот момент описан в сказке «Мэри Поппинс».

Эта глава из «Мэри Поппинс» мне кажется одним из самых проницательных текстов в мировой литературе. Она про то, что младенцы, до того, как у них прорезается первый зуб, абсолютно всё понимают. Они такие снобы пиздец высокомерные. Они не верят, что это тотальное понимание вскоре исчезнет. Вот в этом есть дикий реализм. Они снобят, а буквально через полтора месяца прорезались зубки, и они уже «агу-агу» в полном тупняке и только пузыри пускают! Это одно из самых правдивейших, чистосердечных и честнейших вообще описаний за всю историю мировой литературы!

Саша Мареев. Фотография, разрисованная им самим. Начало 90-х

Саша Мареев и девушка. 1992

В какой-то момент интенсивность переживания красоты этой девочки стала невыносимой. Я понял, что эта красота меня сейчас убьет, или взорвет, или расплющит, или сотрет в порошок. Я почему-то решил, что надо резко уйти по коридору коммуналки под предлогом заваривания чая. Но я не знал о том, что сейчас я столкнусь еще с одним совершенным явлением, еще с одним Алефом, который вскроет меня не менее остро и не менее сильно, чем красота девочки. А это был чайник! Я был не подготовлен и не предупрежден, что у моего друга Саши Мареева есть необычайный китайский чайник. Это был чайник сногсшибательной, абсолютно психоделической красоты, который меня так поразил, что я, пока в него заваривал чай, испытал ощущение общения с Алефом. Чайник явно являлся иллюстрацией к роману «Молодцы из Лянь Шаньбо». Я узнал персонажей этого романа. Я созерцал чайник в довольно руинированном виде, у него не было крышки, и несколько трещин пробежало по его поверхности. Тем не менее красота его меня просто одурманила.

Если красота девушки опирается на определенный биохимический фундамент в моем восприятии человека противоположного пола, то тут просто чайник! Может быть, одно другое зацепило и создало некую цепочку? Чайник представлял группу разбойников, фактурно вылепленных, рельефных, очень аккуратно раскрашенных. Невероятный магизм, невероятное искусство создателя этого чайника выразилось в том, что все разбойники (а их довольно много) своими руками сливаются в носике чайника, как будто тянутся к чему-то. Совершенно фантастическим образом от этих невероятных физиономий и нарядных разбойничьих одежд и вооружения простираются их протянутые длани, как бы свивающиеся в единую длань. В первый момент кажется, что они тянутся для того, чтобы что-то взять, они же разбойники, «молодцы из Лянь Шаньбо». Потом, когда начинаешь наливать чай в чашку, понимаешь, что они тянутся не для того, чтобы взять. Они тянутся, чтобы дать. Их барочные движения структурированы по спирали. Именно этим совокупным движением разбойники разрешают чаю течь в чашку, причем образуется витая струйка, струйка-косичка, которая полностью соответствует барочному характеру движения разбойников. Тут я понял, что в предметах тоже можно встретить