Рифтеры - Питер Уоттс

Джоэлу не нравился ее вокодер. «Я не хочу провести последнюю пару минут слушая голос машины», – сказал он тогда. А потому Лени осталась с ним, дыша. Когда пилот – продрогший, напуганный, измотанный ожида­нием смерти – наконец открыл люк, они уже погрузились, наверное, атмосфер на тридцать.

А она стала в ярости прорываться на берег.

Это заняло много дней. Подъем происходил постепенно, его хватило бы для естественной декомпрессии, газ в венах, по идее, должен был спокойно выйти через альвеолярные мембраны – если бы работавшее легкое постоянно использовалось. А оно не использовалось: так что же тогда случилось со сжатым воздухом из «Рыбы‑бабочки», оставшимся в ее крови? Лени не умерла, а значит, его уже не было.

Газообмен не ограничивается легкими, вспомнила она. Дышит и кожа. Пищеварительный тракт. Не так быстро, конечно. И не так эффективно.

Может, недостаточно эффективно...

– Что со мной произошло? – тихо спросила она.

– Вы недавно перенесли две небольших эмболии в мозгу, которые периодически влияют на ваше зрение, – сообщила медкабина. – Скорее всего, ваш мозг компенсирует эти провалы сохраненными образами, хотя для уверенности мне хотелось бы понаблюдать такой эпизод в действии. Также недавно вы потеряли кого‑то близкого: скорбь может быть фактором, катализирующим высвобождение визуальных...

– Что значит «сохраненными образами»? Ты хочешь сказать, что это воспоминания?

– Да, – ответила машина.

– Чушь собачья.

– Нам жаль, что вы так себя чувствуете.

– Но ничего такого никогда не происходило, ясно? – «У этой железяки дерьмо вместо мозгов, почему я вообще с ней спорю?» – Я помню свое детство, твою ж мать. Я бы не смогла его забыть, даже если бы попыталась. А эти видения, они принадлежат кому‑то другому, они...

«...счастливые...»

– ...они другие. Совершенно другие.

– Долговременная память часто ненадежна. Она...

– Заткнись и просто все исправь.

– В этой кабине нет оборудования для микрохирур­гии. Я могу дать вам ондансетрон, чтобы подавить симп­томы. Но вы должны понимать, что пациенты со столь обширной синаптической перестройкой могут испытывать различные побочные эффекты, такие как легкое головокружение...

Она застыла. «Перестройкой?»

– ...двоение в глазах, гало‑эффекты...

– Стоп, – оборвала Лени машину. Та замолчала.

На экране в основании мозга загадочно мерцало облако фиолетовых звезд.

Она коснулась их:

– Что это?

– Серия повреждений, нанесенных хирургическим путем, и сопутствующие им омертвевшие ткани.

– Сколько их?

– Семь тысяч четыреста восемьдесят три.

Лени перевела дух и даже слегка удивилась тому, насколько спокойна сейчас.

– Ты хочешь сказать, что кто‑то сделал у меня в мозгу семь тысяч четыреста восемьдесят три пореза?

– Следов физического проникновения нет. Раны соответствуют точечным микроволновым всплескам.

– Почему ты мне сразу не сказала?

– Вы попросили меня игнорировать любые данные, не имеющие отношения к вашим галлюцинациям.

– А эти... эти повреждения не имеют к ним отношения?

– Не имеют.

– Откуда ты знаешь?

– Большинство повреждений расположено в стороне от визуальных путей. А другие блокируют передачу образов, а не порождают их.

– Где расположены повреждения?

– Они находятся вдоль путей, связывающих лимбическую систему и неокортекс.

– Для чего используются эти пути?

– Они неактивны. Их функционирование прервали с помощью хирургических...

– Для чего бы они использовались, если бы были активны?

– Для активации долговременных воспоминаний.

«О боже. О боже».

– Мы можем еще чем‑нибудь вам помочь? – спросила кабина спустя какое‑то время.

Кларк сглотнула:

– А когда... как давно были нанесены эти повреждения?

– От десяти до тридцати шести месяцев назад, в зависимости от вашего среднего уровня обмена веществ после процедуры. Эта приблизительная цифра получена из анализа соответствующей рубцовой ткани и роста капилляров.

– Могла такая операция проводиться без согласия пациента?

Пауза.

– Я не знаю, как ответить на этот вопрос.

– Ее могли провести без обезболивающего?

– Да.

– Ее могли провести, пока пациент спал?

– Да.

– Пациент мог чувствовать, как формируются очаги поражения?

– Нет.

– Могло ли оборудование для такой процедуры размещаться, скажем, внутри ЯМРТ‑шлема?

– Я не знаю, – призналась кабина.

В медотсеке «Биб» такой был. Лени иногда пользова­лась им после столкновений с местной фауной. Тогда на снимках никаких повреждений не отражалось. Может, их просто не показывали при тех установках, которые она использовала, и нужно было запросить какую‑то специальную проверку – тест или вроде того.

А может, кто‑то запрограммировал сканер лгать.

«Когда это случилось? И что? Почему я ничего не помню?»

Кларк с трудом поняла, что снаружи до нее доносятся какие‑то приглушенные звуки, отдаленные и злые. Они не относились к делу, не имели смысла. Ничто не имело смысла. Ее разум, светящийся и прозрачный, вращался прямо перед ней. Из спинного мозга застывшим фонтаном били пурпурные искры, яркие, практически совершенные по форме капли, закинутые прямо в кору головного мозга и замершие в апогее. Такие яркие мысли. Выжженные и ампутированные воспоми­нания. Они чем‑то напоминали скульптуру свободной формы.

Ложь может быть так прекрасна, пока ее рассказывают.

ПРИМАНКИ

Побеждает тот, кто умирает позже всех. Такая была у Авивы Лу философия.

При этом неважно, как ты жил. Да Винчи, Плазмид и Йен Андерсон добились столького, что Вив и ее друзья даже рядом не стояли. Она никогда не будет исследовать Марс, не напишет симфонию и не построит животное, по крайней мере не с нуля. Но штука была в том, что все эти люди уже умерли. Слава не сделала лицевой щиток Оливии М'Бенги прочнее. Иск Эндрю Саймона против «ГидроКвебека» не прибавил и дня к его жизни. «Страстная пьеса» [71] , может, и обрела бессмертие, но ее композитор многие десятилетия назад обратился во прах.

Авива знала об истории больше, чем все эти типы вместе взятые.

Та походила на одну огромную интерактивную книгу, у которой было начало, середина и конец. Если ты заявлялся сюда на полпути, то всегда мог нагнать пропущенное – для этого существовали учебники, энциклопедии, да и сам Водоворот. Ты мог проследить краткую Историю Жизни буквально до тех самых времен, как с небес шлеп­нулся марсианский микроб и запустил всю эту машину. Но стоит тебе умереть, и все. Никакой возможности узнать, что же будет дальше. Вив считала, что победителями станут те, кто увидит, как это шоу закончится.