Повседневная жизнь осажденного Ленинграда в дневниках очевидцев и документах - Коллектив авторов

себя достойно своего положения научного работника. Так как некоторые клянчат у официанток лишнее блюдо и т. д., в особенности Шидловский, Берикевич и Паялин. Выступившие меня поддержали и благодарили за хлопоты. Все были очень довольны. По 1-й категории давали 250 г хлеба в день и других продуктов больше почти вдвое. В столовой в этот день мы пообедали как следует.

25 декабря [1941 года]

Демобилизовался мой муж И. И. ‹…› Похвастала друзьям, что приступила к реставрации семейной жизни. ‹…›

Неожиданно прибавили хлебный паек. ‹…› Сообщил мне об этом Шидловский, который с очень огорченным видом стал рассказывать о том, что потерял 100 г хлеба. Я, было, поняла его буквально и выразила сочувствие, но оказалось, он вчера выкупил свой хлеб на сегодня и поэтому не может воспользоваться надбавкой. Забавный человек. Всегда во всем хорошем умудряется находить что-нибудь плохое. Так и теперь, когда получили 1-ю категорию, увидел в этом ущемление своих интересов. ‹…›

Сегодня на совещании в райкоме секретарь Левин сообщил, что хлебная прибавка явилась результатом успехов Красной армии на Ленфронте, и что будто бы т. Жданов обещал, что к 1 января ни одного оккупанта около Ленинграда не останется, и что т. Сталин распорядился о помощи Ленинграду продовольствием.

Сама я не смогла побыть на совещании и знаю о сказанном только со слов Крушкол. Она заверила, что все именно так. Насчет сроков я не поверила:

– Этого не может быть, ведь до 1 января осталось всего четыре дня, наверное, тов. Жданов выразился не столь определенно, более растяжимо, может быть, к Новому году?

Но Крушкол радовалась, как дитя, и буквально все принимала за реальность. Да, это было бы очень желательно, но победа не приходит сама по себе, а завоевывается, и надо готовиться к трудностям, а не успокаиваться.

1 января 1942 года

‹…› Новый год встречала с мужем у его сестры М. Соколовой. В гости пошли со своим пайком хлеба, но Маня нас угостила тушеной капустой с хлебом, а А. И. Соколов принес вина, и мы пили кагор. Сначала сидели с коптилкой, а к 12 часам дали электричество.

У Мани живет жена ее брата Василия с двумя детьми. Они беженцы из Гатчины. Сам Василий на фронте, и от него нет вестей уже пятый месяц. Жена не запрашивает о нем, т. к. боится, что если он погиб, то ее лишат пособия, но, по-моему, напрасно, так как в этом случае она могла бы оформить пенсию на детей.

Ребята голодают и выглядят плохо. У них нет почти никакого имущества: ни кастрюли, ни ложки, ни чашки, нет ни у кого галош. ‹…›

Мы остались ночевать у Мани. Утром, когда все встали, пришлось немало потрудиться, чтобы попить чего-нибудь. Во-первых, в доме не оказалось воды. Побежали в нижние этажи, там тоже нет, в дворницкой нет. Наконец Маня достала где-то на другой улице. Затем пришлось долго стоять в очереди за хлебом в булочной. Зато к чаю Маня сварила нам по яичку, и это было большой радостью, так как яичек мы не едали почти полгода. А какое вкусное яичко. Такого я не ела еще ни разу в жизни. Буду теперь долго помнить новогоднее яичко! Мы были так голодны, что просто порадовались, что у людей есть возможность питаться иначе. Секрет был в том, что Маня служила бухгалтером в одном из детских очагов, и, видимо, ей кое-что перепадает. Она нам сообщила, что у нее есть знакомый, через которого можно купить конину, и по нашей просьбе пригласила его к себе. Он оказался учителем средней школы и по секрету сообщил, что конину будет продавать его директор. Мы дали ему денег на три кило по семидесяти рублей за килограмм и радовались такой удаче. Но конина будет не раньше 5 января. Ну, поживем и дождемся.

3 января [1942 года]

Муж поступил на работу в Выборгский райком партии на должность зав. фин. – хоз. отделом райкома. Я очень довольна. Условия у него хорошие, и в особенности продовольственные. Он будет получать 1-ю категорию и котловое довольствие в райкомовской столовой, в малом зале.

Была вчера в Смольном у В. В. Бедина. Ходила со сметой. Он мне показывал по карте, как и где проводятся военные операции под Ленинградом. Осталось только 30 км, чтобы завершить окружение Мгинской группировки немцев, но борьба идет с переменным успехом, и с ликвидацией блокады в новом году вопрос еще не разрешился. Но близок час победы – это ясно, и все спокойно и мужественно переносят лишения и тяжести осады.

4 января [1942 года]

Ходила к Мане Соколовой. Снесла ей на хранение вещи. Мане подарила новый фланелевый халат, шарфик и два полотенца. Она была очень рада этим подаркам, и в особенности халату, так приятно видеть, что люди все же могут радоваться в такое тяжелое время.

– Носи на здоровье, хороший халат, – ответила я.

Маня дала мне с собой немного риса и одну конфету для И. И., а меня напоила чаем с сахаром и хлебом с хлопковым маслом. Ее жиличка Лиза принесла ребятам из дет. очага баночку каши, и Маня сделала ей резкое замечание по этому поводу, что, мол, тащат от ребят и т. д. Мне даже сделалось неловко. Но ребятишки ели кашу с большой жадностью. Лиза жаловалась, что у нее последние ботинки разорвались и нечего надеть, чтобы отдать их в ремонт. Она тут же повалилась на диван и прикрылась пальто. Да, сурова их жизнь. Надо в следующий раз не забыть принести им что-нибудь.

Б. Храмов. Дневник школьника[67]

«Учились пять человек. Больше ребят не было. Был 1-й урок арифметика, 2-й – сидели, так как учитель по русскому языку не пришел. ‹…› Аля встала за папиросами. Ребятам до 16 лет папирос не дают, а девочкам дают. Достала две пачки “Норда”. ‹…› Хлеба сбавили, теперь будут давать 125 г, а рабочим в два раза больше. Аля и я учиться не пошли. ‹…› У нас был один урок – ботаника. По русскому учительница не пришла, были четыре человека ребят. Была тревога, продолжалась два часа. ‹…› Поехали в баню. Там был такой холод, как на улице. Вода еле теплая. Мы с папой продрожали целый час. Все-таки вымылись. Но так озябли, прямо ледяшки. ‹…›

Стали встречать Новый год. Зажгли лампу. Встретили по-настоящему. Выпили по две рюмочки винца, съели по три штуки лепешек, хлебца по кусочку и по конфетке. Поздравили друг друга с