Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

— Да, — сказал Джимми, — двигала. Причина как раз в этой бацилле.

Она метнула в него быстрый взгляд. Внезапно он ее заинтриговал. Она была еще в возрасте грез и фантазий. Из ординарного молодого человека, несколько более непринужденного, чем большинство знакомых ей молодых людей, он во мгновение ока преобразился в предмет, достойный более пристального внимания. Его окутал покров тайны и романтичности. Какой может быть девушка, в которую он влюблен? Оглядев его в свете этого нового открытия, она обнаружила в нем бесспорную привлекательность. Будто что-то произошло и пробудило в ней симпатию к нему. Впервые она рассмотрела силу, скрытую за его мягкой непринужденностью. Его самообладание было самообладанием человека, который прошел через горнило испытаний и обрел себя.

И еще в самой глубине ее сознания словно затрепетало какое-то чувство, ей неясное, но чем-то сходное с болью. Оно смутно напомнило о муке одиночества, которую она испытывала в детстве в тех случаях, когда ее отец был поглощен делами и становилось ясно, что ему сейчас не до нее. Новое чувство было лишь бледным намеком на ту безмерную горесть и все же чем-то на нее похожим. Безутешное ощущение, что ее отвергли, пополам с обидой.

Оно тотчас исчезло. Но ведь оно возникло! Скользнуло по ее сердцу, как тень облака скользит по лугу в разгаре лета.

Несколько секунд она молчала. Джимми не прервал этого молчания. Он смотрел на нее с мольбой в глазах. Ну почему она не понимает? Она должна, должна понять!

Но устремленные на него глаза были глазами ребенка.

Пока они стояли так, конь, брезгливо пощипывавший короткую траву на обочине, поднял голову и нетерпеливо заржал. В этом чудилась такая человечность, что Джимми и Молли дружно засмеялись. Сухой реализм ржания разрушил чары. Столь оглушительное требование пищи!

— Бедный Денди! — сказала Молли. — Он чует, что до дома совсем близко, и знает, что ему пора обедать.

— Так, значит, замок недалеко?

— Если идти по дороге, то нет, но мы можем добраться до него напрямик через луга. Английские луга и живые изгороди — это ведь само совершенство, не правда ли? Я в них просто влюбилась! Конечно, я люблю Америку, но…

— Вы давно из Нью-Йорка? — спросил Джимми.

— Мы уехали сюда через месяц после того, как вы побывали у нас.

— Значит, там вы провели не так уж много времени?

— Папа как раз заработал большие деньги на Уолл-стрит. Видимо, он занимался этим, пока я плыла на «Мавритании». Ему хотелось уехать из Нью-Йорка, и мы не стали ждать. Зиму мы провели в Лондоне. Потом отправились в Париж. Там мы и познакомились с сэром Томасом Башли и леди Джулией. А вы с ними знакомы? Лорд Дривер их племянник.

— С леди Джулией я познакомился.

— Она вам нравится?

Джимми замялся:

— Ну, видите ли…

— Понимаю. Вы у нее в гостях. Однако вы еще не начали свой визит, а потому вам как раз хватит времени сказать, что вы на самом деле о ней думаете, прежде чем вам придется делать вид, будто она само совершенство.

— Ну…

— Я ее не терплю, — сказала Молли категорично. — По-моему, она бездушна и отвратительна.

— Ну, не скажу, что она показалась мне братом Чириблем[22] в юбке. Лорд Дривер представил меня ей на станции. Она как будто перенесла это мужественно, но не без труда.

— Она отвратительна, — повторила Молли. — Как и он, то есть сэр Томас. Этакий всеми командующий коротышка. И вместе они так командуют бедным лордом Дривером, что не могу понять, почему он еще не взбунтовался. Третируют его, как школьника. Меня это в бешенство приводит. Просто стыд и позор. Он же такой милый и добрый. Мне ужасно его жаль.

Джимми выслушал эту бурную тираду с двояким чувством. Подобная участливость ее красила, но была ли это только участливость? Звенящие ноты в ее голосе и румянец на щеках убеждали восприимчивый ум Джимми в том, что тут замешана личная симпатия к заклеванному графу. Рассудок внушал ему, что глупо ревновать к лорду Дриверу. Приятный типус, бесспорно, но не из тех, кого принимают всерьез. Однако скрытый в Джимми первобытный мужчина заставлял его ненавидеть всех близких знакомых Молли мужского пола беспощадной ненавистью. Не то чтобы он ненавидел лорда Дривера. Нет, тот ему нравился. Но он не был уверен, что граф будет ему нравиться и впредь, если Молли и дальше станет изъявлять такое теплое к нему сочувствие.

Однако его симпатия к отсутствующему сиятельству не подверглась решительному испытанию. Следующие слова Молли касались сэра Томаса.

— А хуже всего то, — сказала она, — что папа и сэр Томас теперь такие друзья! В Париже они были практически неразлучны. Папа оказал ему неоценимую услугу.

— Какую же?

— Случилось это днем почти сразу же, как мы приехали. Когда мы все, кроме папы, отправились кто куда, в номер леди Джулии забрался вор. Папа увидел, как он входит в номер, заподозрил, что дело неладно, и вошел туда следом за ним. Вор намеревался украсть драгоценности леди Джулии — он уже достал шкатулку, и папа застиг его, когда он вынул бриллиантовое колье. Ничего великолепнее этого колье я в жизни не видела. Сэр Томас сказал папе, что оно обошлось ему в сто тысяч долларов.

— Но разве, — спросил Джимми, — в отеле не было сейфа для хранения драгоценностей?

— Разумеется, был, но вы не знаете сэра Томаса. Он не доверяет сейфам отелей. Он настаивает на том, чтобы все делать по-своему, и воображает, будто для себя что угодно сделает лучше, чем кто-либо другой для него. У него есть несгораемый ящик, сделанный по особому заказу, и хранит он бриллианты и прочее только в нем. Разумеется, вор вскрыл этот ящик в один момент. Умелому вору это было как орех расколоть.

— И что произошло?

— Ну, он увидел папу, бросил драгоценности и помчался по коридору. Папа было погнался за ним, но, конечно, без толку. Он вернулся, закричал, нажимал на все звонки и поднял тревогу. Однако вора так и не нашли. Впрочем, бриллианты ведь уцелели. Самое главное, в конце-то концов. Сегодня за обедом вы непременно поглядите на них. Они правда чудесны. Вы что-нибудь понимаете в драгоценных камнях?

— Кое-что, — ответил Джимми. — Правду сказать, один знакомый ювелир объяснил мне, что у меня в этой области природный талант. Ну и, разумеется, сэр Томас был крайне благодарен вашему отцу.

— Просто слов не находил. Практически молился на него. Видите ли, если бы бриллианты украли, леди Джулия, уж конечно, бы заставила сэра Томаса купить ей другое колье,