Безрассудная Джилл. Несокрушимый Арчи. Любовь со взломом - Пэлем Грэнвилл Вудхауз

бы, чтобы оно было взаимным. Однако что бы он там ни говорил, ему не заставить меня сделать хоть шаг отсюда.

— Да ни в коем разе, — согласился Штырь. — Слышь, босс, раз он сюда пролез, значит, денег у него сверх головы. И я знаю, как он ими разжился. Ага! Я же и сам из старичка Нью-Йорка.

— Тсс-с, Штырь! Это только сплетни!

— Само собой! — упрямо сказал сын Бауэри, крепко оседлав любимого конька. — Я знаю, и вы знаете, босс. И-ех! Был бы я фараоном! Да росточком не вышел. Деньжищ у них навалом! Поглядите на старика Макичерна. Купается в наличности, а ни дня не поработал толком. И поглядите на меня, босс…

— Гляжу, Штырь, гляжу.

— Поглядите на меня. Отдыха не знаю, тружусь с утра до ночи весь год напролет…

— Порой в тюрьме, — вставил Джимми.

— Само собой. И гоняют по всему городу. А потом что? А ничего, ни понюшки табака. Энтого хватит, чтобы…

— Начать честную жизнь! — сказал Джимми. — Вот-вот, Штырь, исправься! Не пожалеешь.

Штырь как будто усомнился. Он помолчал, а потом, словно следуя какому-то ходу мысли, сказал:

— Босс, а хибара энта большая и отличная.

— Видывал я и хуже.

— А не могли бы мы…

— Штырь, — предостерегающе перебил Джимми.

— Ну дык не могли бы? — стоял на своем Штырь. — Дело легче легкого и само тебе в руки лезет. Нам и делать-то ничего не надо. Все на виду, босс, бери не хочу.

— Вполне возможно.

— И пусть все так и пропадает зря?

— Штырь, — сказал Джимми, — я тебя предупреждал. Я умолял тебя быть настороже и подавлять профессиональные инстинкты. Будь мужчиной! Сокруши их. Займись чем-нибудь. Коллекционируй бабочек.

Штырь в угрюмом безмолвии пошаркал подошвой.

— А помните слезки, которые вы стырили у герцогини? — задумчиво сказал он затем.

— Милая герцогиня! — прожурчал Джимми. — Увы мне!

— И банк, который взяли?

— То были счастливые деньки, Штырь.

— И-ех! — сказал сын Бауэри.

И сделал паузу.

— Вот было дело, — тоскливо произнес он.

Джимми поглядел в зеркало и поправил галстук.

— Тут дамочка имеется, — продолжал Штырь, взывая к комоду, — а у нее ожерелье из слез, так оно на сто тысяч тянет. Энто мне Сондерс сказал, ну, старый хрен, у него еще одно слово длиньше другого. Я ему говорю «и-ех!», а он говорит «и ни на шиллинг меньше!» Сто тысяч!

— Да, насколько мне известно, — сказал Джимми.

— Мне поразнюхать, где они его прячут?

— Штырь, — сказал Джимми, — больше мне таких вопросов не задавай. Все это прямо противоречит нашему договору держать пальцы подальше от серебряных ложек. Ты меня удручаешь. Воздержись!

— Звиняюсь, босс. Да только таких поискать, слезы энти. Сто тысяч зелененьких. Надо же! А на тутошнем берегу они на сколько тянут?

— Двадцать тысяч фунтов.

— И-ех! Со шмотками вам подсобить, босс?

— Нет, Штырь, спасибо, я уже готов. Впрочем, можешь слегка почистить костюм. Да не этой. Это щетка для волос. Попробуй вон той большой черной.

— Костюмчик что надо, — заметил Штырь, отвлекшись от своих трудов.

— Рад, что ты одобряешь, Штырь. Довольно элегантен, на мой взгляд.

— Лучше не бывает. Звиняюсь, босс, а почем он вам влетел?

— Что-то около двенадцати гиней, если не ошибаюсь. Загляну в счет и скажу тебе точно.

— А гинея — энто сколько? Больше фунта?

— На шиллинг больше. Откуда такой интерес к высшей математике?

Штырь снова взялся за щетку.

— А заполучи вы те слезки, сколько бы шикарных костюмчиков можно было накупить! — задумчиво возгласил он. И, внезапно воодушевившись, замахал щеткой. — Да ну же, босс! — вскричал он. — Что на вас наехало? Не взять их чистый стыд и позор. Давайте же, босс. Что с вами деется? Почему бросили игру? Да ну же, босс!

Каким бы ни был ответ Джимми на этот страстный призыв, его предотвратил внезапный стук в дверь. И сразу же ручка повернулась.

— И-ех! — вскричал Штырь. — Фараон!

Джимми приветливо улыбнулся.

— Входите, входите, мистер Макичерн, — сказал он. — Добро пожаловать. Путешествия завершаются встречей влюбленных. Вы, по-моему, знакомы с моим другом мистером Муллинсом? Закройте дверь, садитесь и побеседуем о многом, многом.

Глава 14. Шах и ответный ход

Мистер Макичерн стоял в дверях и тяжело дышал. В результате длительных соприкосновений с преступниками всех родов экс-полицейский был склонен подозревать всякого и каждого, кто его окружал, и в данную минуту он весь пылал. Но правду сказать, даже более доверчивого человека можно было бы извинить, если бы он испытывал некоторые сомнения относительно планов Джимми и Штыря. Услышав, что лорд Дривер привез с собой случайного лондонского знакомого, он тут же заподозрил возможную оборотную сторону этого визита — нет ли у неизвестного каких-то своих особых намерений? Лорд Дривер, чувствовал он, был именно тем молодым человеком, в которого профессиональный мошенник вцепится, испуская вопли радости. Никогда еще, заверил он себя, с той поры, когда появилось профессиональное мошенничество, не было на свете такого лопуха, как его сиятельство.

Когда же он узнал, что неизвестным был Джимми Питт, его подозрения усилились тысячекратно.

А когда, направляясь в свою комнату переодеться к обеду, он наткнулся на Штыря Муллинса, то впал в состояние человека, которому внезапный луч света открывает, что он стоит на самом краю чернейшей пропасти. Джимми и Штырь вместе проникли с целью грабежа в его нью-йоркский дом, и вот они опять вместе здесь, в замке Дривер. Сказать, что Макичерн усмотрел в этом нечто зловещее, значит не сказать ничего. Некий джентльмен, обыгрывая расхожее присловие, сказал, что учуял крысу, и тут же она запорхала в воздухе. Экс-капитан полиции Макичерн учуял полчища крыс, и в воздухе они не порхали только из-за тесноты. Первым его импульсом было тут же ринуться в комнату Джимми, но он хорошо усвоил законы светского этикета. Пусть хоть небеса обрушатся, но к обеду он опоздать не может, а потому Макичерн дошел до своей комнаты, переоделся, и заупрямившийся галстук добавил завершающие штрихи к его гневу.

Джимми смотрел на него невозмутимо, даже не приподнявшись с кресла, в котором только что расположился. Штырь же, наоборот, как будто бы смутился: постоял на одной ноге, затем на другой, словно проверяя достоинства каждой, чтобы только потом сделать правильный выбор.

— Негодяи! — прохрипел Макичерн.

Штырь, постоявший секунду на правой ноге, принял наконец окончательное решение, поспешно перенес тяжесть на левую и слабо ухмыльнулся.

— Энта… я вам больше не нужен, босс? — прошептал он.

— Нет, можешь идти, Штырь.

— Стой, где стоишь, рыжий дьявол! — сказал Макичерн раздраженно.

— Давай, Штырь, отчаливай, — распорядился Джимми.

Сын Бауэри с сомнением посмотрел на широкую фигуру экс-полицейского, перегородившую дверь.

— Вы