Желание быть городом. Итальянский травелог эпохи Твиттера в шести частях и тридцати пяти городах - Дмитрий Владимирович Бавильский

дактилоскопий, состоящих из улиц и площадей, рельефа пересеченной местности. Они живут в разных возрастах и состоянии здоровья, как душевного, так и физического. Сегодня они моя данность, но только на пару дней, подаренных им тоже ведь не бесконечным человеком – о своей ограниченности и конечности в Италии думаешь точно так же, как и в России, которая велика, да отступать некуда.

В Италии слишком много всего, из-за чего приходится намеренно сужать интерес, отказываться от параллельных линий и необязательного избытка – того, что кажется лишним с позиций вот этого сегодняшнего дня, который тоже минет, вполне способный принести изменения привязанностей.

Итальянское путешествие, как и любой выбор, учит лучшему пониманию себя и своих коренных потребностей.

Понятно же, что невозможно постоянно делать правильный отбор, случаются сбои и тупики, простои и аппендиксы – наша задача поставить себе на службу любые паузы и провисания: кажется, нет ничего продуктивнее непреднамеренных остановок, это именно внутри них вскипает во всей полноте наше собственное бытие, наша собственная сущность, максимально очищенная от всего извне привнесенного.

В чем же все-таки состоит задание?

Нужно как можно больше увидеть или прочувствовать?

Зрению отвечать за деятельность ума проще, конечно. Но чем меньше тронул тот или иной город, не оправдав возложенных на него ожиданий, тем лучше (последовательней и четче) его запоминаешь. Меланхолия и есть окультуренная тоска. Мы всматриваемся в улицы и холмы, как в зеркала. Несмотря на самые что ни на есть противоречивые чувства, эти живые города, с достоинством встречающие вечную старость, дарят слабую надежду на собственное бессмертие.

Мы прививаем себе эти путешествия, точно оспу. Ставим эксперименты на себе. Добровольно облучаемся чужими излучениями да еще и тратим на это деньги, изучаем свои реакции на снижение уровня инерции, переходящей в невидимую усталость. Способствуем выработке антител, позволяющих превозмогать недорисованность российских просторов. Про возвращение из такого трипа домой нужно, конечно, отдельную повесть писать – о том, как направление тропинки, идущей по будням, изменилось на какие-то там судьбоносные микроны. Переплавившись, например, в чувство собственного достоинства. Такое смещение неизбежно, даже если невидимо, ведь красота, собранная за самый короткий срок, как пар или дым, бескорыстна и ее невозможно унести с собой.

Поездки обостряют ощущение быстротечности мира, ведь во многие места нам не дано вернуться. Мы заранее знаем это. И потому что таких мест много, а еще из-за того, что любое действие (особенно единичное, неповторимое, вырванное из рутины повседневности) быстро становится историей. Казалось бы, еще совсем недавно оно трепетало внутри натянутой струной, а вот уже отодвинулось, отплыло в «область преданий», чаще всего недоступных чужому сознанью.

Попытаться сделать такую недавнюю локальную историю вновь осязаемой – важнейшая политическая задача, перемещающая любого человека из коллективного опыта (в Советском Союзе его называли «классовым») в сугубо личный. В индивидуальный.

БЛАГОДАРНОСТИ

Глебу и Кате Архиповым в Амстердаме;

Ченси (Cinzia Montanari) в Равенне, Стефании (Stefania Alunni) в Перудже, Люке (Luka Cecchi) в Пизе, Клаудии (Claudia Cerisetti) в Болонье, Фабио (Fabio Pedroti) и его родителям в Мантуе, Розмари (Rosemary Forbesbutler) в Венеции;

а также Глебу Смирнову в Венеции и в Москве;

еще в Москве – Ольге Галатоновой и Игорю Абрамову, Ильдару Панову, Екатерине Алленовой, Игорю Вишневецкому, Ольге Балла, Галине Ельшевской, Ольге Седаковой, Инне Баженовой, Татьяне Маркиной, Милене Орловой, Карине Мискарян, Ильдару Галееву, Константину Львову;

в Челябинске и его окрестностях – Нине и Владимиру Бавильским, Леночке, Тиграну, Полине, Дане и Мике;

в интернете – Андрею Левкину («post-(non)-fiction»), Алексею Лебедеву («В основном Италия»), Елене Буровой («Путевые истории»), Алексею Белоусову («Abel»), Татьяне Даниловой, Рафаэлю Шустеровичу, Михаилу Шнейдеру, Алексу Винокуру, Ирине Ярославцевой.

Отдельную благодарность хочу выразить замечательному художнику и путешественнику Валерию Сировскому, разрешившему воспользоваться его рисованными дневниками, идеально поддерживающими в этой книге атмосферу рукописности.

1

Муратов П. Образы Италии. Исторический путеводитель. Полное издание: I–III т. М.: Издательство В. Шевчук, 2016. С. 207.

Вернуться

2

Муратов П. Образы Италии. С. 503.

Вернуться

3

Там же. С. 427.

Вернуться

4

Там же. С. 240.

Вернуться

5

Стендаль. Рим, Неаполь и Флоренция // Собрание сочинений. М.: Правда, 1959. Т. 9. С. 42.

Вернуться

6

Блок А. Собрание сочинений. Т. 8: Письма 1898–1921. М.; Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. С. 289.

Вернуться

7

Стендаль. Рим, Неаполь и Флоренция // Собрание сочинений. М.: Правда, 1959. Т. 9. С. 98.

Вернуться

8

Яковлев В. Италия в 1847 году. СПб.: Гиперион, 2012, С. 298.

Вернуться

9

Блок А. Собрание сочинений. Т. 8: Письма 1898–1921. М.; Л.: Государственное издательство художественной литературы, 1963. С. 288.

Вернуться

10

Перевод Марка Гринберга.

Вернуться

11

Аналогичный дом окажется и в Мантуе.

Вернуться

12

Ярко-кирпичные (порой хочется назвать их цвет ржавым) гладкие стены, расчлененные «строгими» пилястрами, и те самые сдвоенные (или, напротив, рассеченные надвое пилястрами посредине) окна с арочным закруглением сверху.

Вернуться

13

Внутренние дворы, в том числе и с арочным обрамлением (ит.); по-русски чаще употребляется слово «клуатр».

Вернуться

14

Здесь и далее перевод В. Уколовой и М. Цейтлина.

Вернуться

15

В мой том «Памятников философской мысли», изданный «Наукой» в 1990-м, помимо «Утешения философией» включены также его теологические и логические трактаты, например «Каким образом Троица есть единый Бог, а не три бога» или «Провозглашают ли Отец и Сын и Святой Дух божественность субстанционально», связанные с арианскими ересями, – ведь остготский король Теодорих, как известно, придерживался арианской веры.

Вернуться

16

Одна из них изображает порт Классе с высокими стенами и многочисленными башнями, за которыми видны колоннады дворцов, высокие дома под черепицей, особняки знати с портиками, храмы и баптистерии, рядом с которыми плещутся на голубых волнах три парусника. Другая раскрывает внутренние покои Дворца Теодориха с арочной галереей, изображенной фронтально: в каждом проеме (раньше в них изображались еще и придворные) эффектно собраны в композиции узорчатые занавеси; видны изысканные украшения стен (выходит, что это мозаики внутри мозаики?), а главное – прекрасные дома под ярко-алыми крышами, с овальными и даже круглыми сооружениями и парой-другой дворцов, украшенных огромными окнами: главный дворец словно бы прикрывает их своей мощью и богатствами.

Вернуться

17

Судьба и дело Боэция // Боэций. «Утешение философией» и другие трактаты. М.: Наука, 1990. С. 327.

Вернуться

18

Так у Жака Деррида в одноименном тексте, дабы можно было варьировать: «золы угасшей прах» или «золы угасший прах».

Вернуться

19

Нарастающее противостояние местного, римского народа и