Чёрная река - Токацин

— Знаю! — ответила она. Ветка над головой закачалась, осыпав её дождём мелких канзис, перьев и чешуи. Речница пригнулась, спасаясь от шишки, хотела придержать ветку — и встретилась взглядом с чёрной харайгой.

Гнездо ящера — хитро свёрнутые листья, проткнутые прутьями — лежало на развилке ветвей, и существо распласталось поверх, прикрыв сооружение оперёнными лапами. Кесса замерла, но тут же поняла, что харайга её не видит — ящер, повертев головой, успокоился и снова лёг. Речница пощупала крошечное клеймо под ключицей, неуверенно хмыкнула и зашла с другой стороны, протянув руку к хвосту харайги. Ящер не шелохнулся.

«На удачу…» — закусив губу, Кесса дотянулась до макушки харайги. Яркий хохолок был прижат к голове, круглые глаза настороженно блестели, но зубы не сомкнулись на пальцах Речницы — ящер только встряхнулся, будто скидывал с головы прилипший листик. Чёрные перья блестели под рукой.

— И тебе пусть будет удача, — прошептала Кесса, погладив существо по «крылу». Длинные перья с красноватым отливом прорастали из плеч — слишком короткие, чтобы поднять в небо, но голову под ними можно было спрятать. Ящер недовольно зашевелился, наклонил голову, высматривая надоедливый листок или насекомое — что-то, что дотрагивалось до его оперения.

«А ведь этот зверь, если встанет, будет с меня ростом,» — по спине отступившей Кессы запоздало пробежал холодок. «И когти у него — с пол-ладони… Хорошо, всё-таки, что у нас в Фейре они не живут!»

…Ветер дул от замка, и Кесса то и дело оборачивалась — тут, у медленно уходящей в берега Карны, пахло подгнившими ветками, прелой листвой, сырым мхом и терпким папоротниковым соком, а над замком цвело серебристое Древо, и сладкие волны накатывали на лес. Яркие звёзды неведомых цветков зажглись среди листьев папоротника, на ветвях холга набухли красные бугорки, — даже гигантский мох надумал цвести! И везде, разгоняя стаи подрастающих канзис, мелькали круглобокие фамсы. Летучие рыбы потеряли всякий страх — их плавники трепетали у самого лица Речницы, а там, где ветки сплетались гуще, фамсы только что не бросались с налёту на всякого, кто подходил слишком близко. Блестящие гроздья икры, свисающие с ветвей, прилипшие к стволам, выползающие из дупел, тяжелели с каждой секундой. Вейниен с ухмылкой пристраивал к ветке приоткрытый куль, и какой-то фамс уже примерялся, как наметать туда икры.

— Кесса, куда ты? Из этого мальки не выведутся, — сказал старший авларин, махнув рукой на прибрежное дерево. — Разве не помнишь, как выглядит зрелая икра?

— Мы рано вышли, — нахмурилась Речница. — Она тут вся незрелая!

— А я нашёл! — крикнул кто-то из юнцов, вприпрыжку взбираясь на дерево. Не глядя, он перелетал с уступа на уступ, небрежно хватался за прядь мха или свисающий лист — и взвивался на верхнюю ветку прежде, чем ненадёжная опора подводила его. Спрыгнув с дерева, он показал предводителю тяжёлую россыпь крупных икринок. Тот одобрительно кивнул.

«Но я-то не белка!» — надулась Кесса, заглядывая в расщелины под корнями. Там было пусто — фамсы старались подвесить икру повыше, и сильнее всего блестели ветви под самыми облаками, там, где смыкались кроны огромных папоротников. «Туда взбираться — крылья нужны!»

Серебристый мох захрустел, неохотно пропуская Кессу, гнилая ветка хрустнула под ногой. Тут был небольшой холмик, и холг сплетался вокруг него, а на склоне выросло узловатое деревце с кожистыми листьями. Его ветви в жёлтых метёлках соцветий блестели и клонились к земле — икра свисала с них чуть не до земли, и фамсы реяли вокруг, оберегая зрелые грозди.

«Ага! То, что надо,» — Кесса с треском вломилась в моховые заросли и потянулась к икре.

— Ссссу-у-урррх!!!

Деревья и мхи пригнулись до земли, клочья листвы и мелкие медузы полетели во все стороны. Над зарослями вздымалась серо-зелёная гора. Кесса, оцепенев, смотрела на неохватное мохнатое брюхо и огромные когтистые лапы. Ящер с рёвом шагнул вперёд, вскидывая когти. Случайно задетое деревце хрустнуло и надломилось.

— Шши-иурх, шшши! — зашипело за спиной, чья-то рука вцепилась Кессе в плечо. — Знорка, не опускай взгляд! Медленно отходи… очень медленно и спокойно! Хсссс, хссу-уршши-и, хшши-и!

Зурхан наклонил голову, громко зашипел, нехотя опуская когти. Кесса, с трудом оторвав от них взгляд, попятилась. Светло-зелёные, как молодая трава, немигающие глаза следили за ней. Ящер шумно вдохнул, пригнул голову ещё ниже — у него была длинная шея, он и до брюха достал бы носом — и заревел. У Кессы зазвенело в ушах, она хотела кинуться наутёк, но эльф перехватил её и затолкал за самый толстый из папоротников. Авларин-предводитель шагнул вперёд, поднял руки и зашевелил растопыренными пальцами.

— Iiie-e-eii? ehhh…

— Знорка, не стой пнём! — сердитый эльф потянул её за собой. — Пригнись!

— Оно его сожрёт! — Кесса запоздало рванулась к предводителю, но мох уже сомкнулся за ним — теперь над кустами возвышался только серый силуэт ящера. Земля мягко дрогнула, закачались ветви, — зверь уходил, но ещё слышно было приглушённое шипение и странные рокочущие вздохи.

— Идём, идём! — эльф тянул Речницу за собой сквозь мох, пока не выбрался к воде. Там, на оставленных половодьем почерневших ветках, его ждали ещё двое Детей Намры, и третий как раз выходил из кустов. Все смотрели туда, где исчез предводитель, и Кесса поёжилась от запоздалого ужаса.

— Надо в замок, взять оружие… — начала было она, но под взглядами авларинов замолчала на полуслове.

— Так вот где Хишиг устроила гнездо, — покачал головой один из эльфов. — Не было бы вреда птенцам! Водяные змеи не пропустят её пригорок.

— Куда смотрели дозорные?! — нахмурился другой. — Если бы мы знали, что она тут сидит, не тревожили бы её лишний раз.

Кесса изумлённо мигнула, посмотрела на авларинов — на их лицах не было страха, только смущение и досада.

Мох закачался, пропуская старшего из эльфов. Он, целый и невредимый, вышел на берег, нашёл взглядом Кессу, облегчённо вздохнул и присел на корягу.

— Как там Хишиг? Ты видел гнездо? — эльфы обступили его с вопросами, и Кесса подошла поближе, хоть ей и было не по себе.

— Успокоилась, — ответил авларин. — У неё пять яиц. Отец бродил на том берегу, но на шум вышел к воде. Когда всё разъяснилось, ушёл обратно. Хишиг здорова, и яйца тоже.

— Хорошо было бы перенести их ближе к стене, — сказал один из младших эльфов. — Хишиг каждый год гнездится по таким дебрям, где я спать не лёг бы!

— Не каждый любит, когда на него глазеет весь Меланнат, — сдвинул брови старший авларин. — Знорка, ты не сильно испугалась?