Три закона. Закон первый – Выживание - Елена Пост-Нова

Я зашагала прочь как можно быстрее.

И вскоре уже взлетала в небеса, расположившись сразу на двух креслах! Ни у кого не возникло вопроса почему я одна — ведь выглядела я как совершеннолетняя, а в системе аэропорта значилось, что оба Алисар прошли и контроль, и посадку.

Как мне это удалось? При помощи школьных познаний и удачи!

Матричные коды билетов (метки, считываемые на контроле) представляют собой лишь ссылку на данные, уже имеющиеся в системе авиаперевозчика. Сотрудник видит открывшиеся на мониторе паспортные данные пассажира, купленный им полёт — и одобряет пропуск стоящего перед ним человека, если всё совпадает.

Я использовала простенькую программку для дешифровки и оптимизации кодов, написанную в школе всего лишь в качестве задания по теории кодирования. Правда, пришлось её немного усовершенствовать, адаптировав под текущую задачу. Но это не отняло много времени. Программка после пары ошибок успешно определила тип кодировки на билетах, перевела это дело в двоичную систему. Затем из двух кодов составила единый, несущий в себе ссылку на оба билета, но достаточно лёгкий, чтобы уместиться на новую метку, и сгенерировала новый матричный код. Этот-то код я и просканировала на стойке вместо кода своего билета.

При сканировании программа регистрации немного зависла, получив информацию сразу о двух пассажирах. И сотрудница не заметила, что произошла ошибка, что открыты сразу два окна — ведь моё по порядку считывания кода открылось последним и сразу привлекло её внимание. Под уговорами она одобрила мои паспортные данные и нажала кнопку пропуска, не зная, что одновременно пропускает и призрак моего отца.

Таким образом, в системе отобразилось, что несовершеннолетняя и её сопровождающий зарегистрировались благополучно. А затем, что оба они прошли через турникет у выхода на посадку в самолёт. Ну а по головам пассажиров нынче никто не считает.

Вот и всё!

Глава 26

За последующую неделю произошло много приятного. А как же иначе — я вернулась домой, ВСЁ осталось позади, и никакого Гера Мичлава больше не будет на горизонте! Родители очень быстро простили мне мою махинацию, о которой пришлось им (не без гордости) рассказать. Моё возвращение после столь долгого отсутствия и внешние перемены заслонили факт нарушения закона. Но их серьёзно взволновали причины моего внезапного побега. Вот тут пришлось скрыть истину.

За часы полёта я ещё раз как следует обдумала необходимость посвящать родителей во все свои претензии к Мичлаву и возможные последствия этого. Почему опять? Ведь врать нехорошо! Да и к тому же, они о Мичлаве такого отвратительно хорошего мнения — это было обидно! Но жажда справедливости, полыхавшая в душе со дня разоблачения моего наставника, немного поутихла. И повернулась немного в другую сторону. Во-первых, я представила, как может разъяриться отец, и как будет нарушена наша мирная жизнь. Если это произойдёт, его не остановит даже тот факт, что мичлавский рапорт уже мною подписан. Вытянет ли он борьбу против Ассоциации квазиантропной охоты? А каковы мои доказательства, что кусок радиоактивного топлива попал мне в штаны не случайно? Со стороны ситуация выглядит смешной и надуманной. Это будет именно скандал вокруг имён Гера Мичлава и Леокади Алисар, но ничего более.

А если вдруг отец не разъярится, то…

Во-вторых, я уже успела увидеть, как приобретённая в этой истории популярность играет мне на руку. Может, не стоит её омрачать?

В-третьих… меня вполне устраивает результат этой несанкционированной детерминации. Я рада, что приобрела женский пол. Я рада, что успела увидеть истинное лицо своего потенциального работодателя. А ведь если бы этого не произошло, скорее всего, я бы прогнулась под его влиянием и стала бы «мужиком». Приняла бы судьбоносное решение уйти за ним в охоту и наверняка поплатилась бы за это в будущем.

В любом случае — то, что я нарушила его далекоидущие планы на себя, уже является достаточным возмездием.

Но, кажется, тут вмешалась ещё и четвёртая причина, мне пока не совсем понятная… Оказавшись среди своих, в родной обстановке, я вдруг ясно ощутила — здесь никто никогда не поймёт, что же со мной произошло… Здесь всё отстоит настолько далеко от пережитого мною! Разве они, никогда не покидавшие безопасных стен города, могут себе представить каково это — не дыша лежать на сырой земле, кишащей насекомыми, и молить небо, чтобы безумный зверь тебя не заметил? Или как ночевать привязанным к дереву посреди джунглей? Или как пахнет чужая кровь? Или — как убить живое существо?..

А каково это — при всех перечисленных нюансах доверить свою жизнь и здоровье одному человеку, свято верить ему и в него, а потом понять, что ты — всего лишь средство саморекламы и ничего больше. И для достижения нужного эффекта он без сомнений рискнёт тобой, продолжая так же по-братски хлопать по плечу.

Все события и впечатления рейда вдруг стали чем-то личным между мной и этим человеком. Мне не захотелось никого в это посвящать. Мне захотелось разобраться в этом самостоятельно.

Поэтому я рассказала родителям лишь часть правды. Характерами мы с ним не сошлись, он меня постоянно прессовал, кучу всего плохого пережила, знать не желаю никакую охоту и никого, кто с ней связан. За долгими и обстоятельными беседами они пришли к выводу, что всему виной шальной гормональный фон… И пытались мне это объяснить. Они были на его стороне! Даже когда я рассказывала какие-то конкретные случаи его поведения. После этого мне опять показалось, что, и узнав корневую причину конфликта, они не изменят мнения о нём. То же касалось опасностей и тяжестей самой квазиантропной охоты. Похоже, я оказалась права, оставив самые болезненные эмоции при себе…

В течение недели ничто не напоминало о случившемся — разве только посещение врачей и домашний режим отдыха. На следующий же день после моего возвращения родители получили письмо с «настоятельными рекомендациями» от специалистов санатория «Озеро острова». Ведущий врач выражала неудовольствие тем, что процесс реабилитации их дочери был прерван. После пережитых нагрузок и стресса это может иметь плохие последствия, не зря же срок лечения продлили. Список необходимых процедур и официальных направлений прилагался. Так что в школу я не вернулась и даже с ломящимися в дверь друзьями мне общаться запретили. Я провела следующие восемь дней, валяясь, читая книжки и слушая музыку.

А по прошествии указанного времени настал момент встречи с моим бывшим руководителем.

Я уже успела отдохнуть, поостыть — словом, реабилитироваться. Будущее казалось весьма ясным — сбежав от своего наставника, нарушив договорённости и даже