Рай с привкусом тлена - Светлана Бернадская

Лей и Сай в утренних приготовлениях, к завтраку все же опоздала: Диего вместе с Хорхе уехал на пристань. Коротко перемолвившись с удивительно безмятежной Изабель, я поспешила в тренировочный городок и велела позвать ко мне Джая.

Его глаза вспыхнули радостью, а у меня на душе заскребли кошки. Нам предстоял тяжелый разговор, и это накануне их с Диего отъезда…

— Я ждал тебя, — сказал он, улыбаясь. — Знал, что ты придешь попрощаться.

Я сглотнула, и когда он попытался приблизиться, отступила на шаг назад.

— Что не так? — нахмурился Джай. — Твой муж передумал ехать?

— Нет, нет… дело не в нем. Он уже в порту, вместе с Хорхе. Но… я хотела поговорить с тобой.

— О чем?

— О важном. Почему ты никогда не говорил мне, чем занимался у Эстеллы?

Лицо Джая закаменело.

— А зачем? — он повел плечом, и цепи за его спиной зазвенели. — За семь лет рабства меня продавали и покупали не единожды, ты хочешь знать о подробностях моей жизни у каждого из хозяев?

— Тебя это удивляет? Да, я хотела бы знать о тебе все.

— И что бы это изменило?

— Что бы изменило? Да многое! Судя по тому, что сказал мне Диего, ты занимался какими-то мерзостями!

На скулах Джая заиграли желваки: этот разговор ему явно не нравился. Но я и в самом деле хотела услышать ответ.

— В моей жизни случалось много мерзостей, Вель, — заговорил он после паузы. — Одни совершал я, другие совершали со мной. И война, и рабство — отвратительные вещи. Которые не делают человека благороднее, а его помыслы чище. Мои руки по плечи в крови, на моем счету сотни смертей. А ты молода, чиста и невинна, ты не заслуживаешь того, чтобы я забивал этими мерзостями твою голову.

— Это все отговорки, Джай! Ты просто скрываешь от меня свое прошлое!

— Мое прошлое — это мое прошлое, Вель. Как бы мы ни относились друг к другу, я имею право оставить мое прошлое только себе. Невзирая на то, что я твой раб.

— Я всегда относилась к тебе хорошо. Может быть, даже слишком хорошо… Но ты обманул мое доверие!

Брови Джая дернулись вверх.

— Разве я в чем-то солгал тебе?

— Почем мне знать? Может быть, сейчас ты просто заманиваешь Диего в ловушку, желая ему смерти!

Я и сама не знала, зачем сказала такое. А сказав, испугалась. И даже не того, что предположила о Джае самое худшее, но и того, что это может оказаться правдой…

— Никаких ловушек, Вель, — Джай старался сохранять самообладание, хотя мои слова, без сомнения, задели его за живое. — Вернуть эти корабли и в моих интересах тоже, ты ведь знаешь сама.

— Я знаю лишь то, что ты мне говоришь.

— Твоему мужу ничего не грозит, — отрезал он и словно отгородился от меня сжатыми губами и колючим взглядом.

— Поклянись.

— Клянусь — чем угодно. Своими глазами, своими руками, своим здоровьем. Памятью своей матери. Я не стану подставлять твоего мужа под удар. Кто и рискует не вернуться после переговоров с пиратами, так это я. Твой муж останется на готовой к бою галере, которая способна уйти от пиратских шхун очень быстро — при малейшей опасности. Кроме того, он будет под прикрытием других вооруженных судов.

Меня кольнул стыд за ужасные подозрения, которые вполне могли оказаться беспочвенными. Джай и прежде никогда не притворялся ангелом. Совершал безумные поступки. Но одно дело — намереваться убить Вильхельмо, который мучил его и Аро, а совсем другое — желать смерти невинному человеку, который не сделал ему ничего плохого. Мне очень хотелось верить, что он не собирался навредить Диего.

— Пообещай мне… что защитишь моего мужа в случае опасности.

— Обещаю, Вель. Поверь, твоему красавчику ничего не грозит.

— Мне трудно тебе верить. Трудно, после всего…

— Вель… пойми же меня. Я мог утаить от тебя свое прошлое, но я не стал бы обманывать тебя в главном.

— Теперь я уже не уверена в этом.

Он хотел что-то сказать, но запнулся; плотно сжатые губы болезненно искривились. И впервые я почувствовала то, чего никогда не чувствовала прежде: злорадное, нехорошее удовлетворение оттого, что ранила его словами.

— Может быть, ты и вовсе не собираешься возвращаться, — бросила я уже не так уверенно.

— Твой муж говорил то же самое, — горько усмехнулся Джай, качнув головой. — Ты, разумеется, можешь мне не верить, но я не для того затевал все это, — он кивнул в сторону двери, — и собирал людей, чтобы просто сбежать от тебя в удобный момент.

Слова Джая звучали убедительно и заставляли задуматься. У меня в ларце, запертом на ключ, который я теперь всегда носила под одеждой, лежала выписанная на его имя вольная. Он знал об этом. Стоило ему хотя бы намекнуть — и я бы отдала ему бумагу, несмотря ни на что, и отпустила бы его… на этот раз обязательно проследив, чтобы он сел на корабль, отплывающий на север.

Его стремление к свободе слишком сильно. Но он точно хочет свободы не только для себя. Он без колебаний отдал бы жизнь за Аро, он рвется вызволить совершенно незнакомых ему людей… Разве не этого хотела бы и я? Так почему же во мне разрослись буйным цветом эти гадкие подозрения?

Ответ лежал на поверхности: мне обидно, что Джай не хочет делиться со мной своим прошлым. Не доверяет мне. И это при том, что я раскрылась перед ним больше, чем это было возможно. Он же ни разу не ответил толком ни на один мой вопрос. А ведь я не единожды спрашивала его об Эстелле!

— Когда мы с твоим мужем вернемся вместе с кораблями, ты поймешь, что я тебе не лгал, — тихо добавил Джай.

— Я не хочу думать о тебе плохо, — призналась я. — Но…

— Понимаю, — перебил он, не дослушав. — И ты права. Я много грешил, и такое чудовище, как я, не заслуживает прощения. Тебе не стоило вмешиваться в мою казнь еще тогда, на Арене.

— Я вовсе не…

— Я понял, что твое отношение ко мне изменилось, — опять перебил он, не повышая, впрочем, голоса. — Но теперь все зашло слишком далеко. И мне надо знать: наш уговор в силе? Ты поддержишь меня и отмену рабства в Саллиде? Или оставишь все как есть? Я должен понимать, обнадеживать ли людей…

— Уговор в силе, — подумав, ответила я. — Если ты мне не лжешь и действительно хочешь освободить рабов, а не преследуешь личную месть обидчикам, ради которой готов пожертвовать невинными людьми.

Скулы Джая снова заходили ходуном, но сегодня его выдержка делала ему честь. Он ни единым