Бесконечность I. Катастрофы разума - Андрей Волков

Девушку словно что-то толкнуло, она нащупала в кармане телефон и включила камеру. Дождавшись, пока компания отойдет на достаточное расстояние, она неслышно двинулась за ними. До неё стали долетать обрывки разговора.

— Знаете, почему наш Президент так любит театр? — спросил Адашев. — Это, наверное, единственное место, где она сможет услышать аплодисменты в свою честь, дорогой Соколовский.

— Мне кажется, вы слишком строги к ней? — улыбнулся человек в военной форме.

— Отнюдь, — возразил кто-то, — замечу, что от неё там гораздо больше пользы, ведь то, чем она там занимается, это её ежедневная деятельность — просматривать протоколы заседания и изображать кипучую заинтересованность.

— Она беззуба, — согласился Соколовский, — но это только нам на руку. В то время, когда ситуация готова взорваться в любой момент, необходимы гораздо более жесткие законы, которые обеспечат нам целеустремленность и единство, Президент же тупо продолжает идти путем проб и ошибок, сосредоточиваясь на балансе. Путем, который лишь усугубит кризис.

— Поэтому мы здесь, — улыбнулся Адашев, — заварушка, которую мы планируем, даст прекрасный повод к централизации власти. Мы столько времени шли к цели, осталось подождать до конференции. В последние несколько дней возникли проблемы.

— Верховский одна из них? — спросил Арсенюк. — Вы несете ответственность за это?

— Мы все несем ответственность, — заметил Соколовский, — мы всегда полагали, что число жертв не превысит сотни, а такой трансформацию системы можно считать бескровной.

— Тогда у меня вопрос, можем ли мы доверять нашему другу из разведывательной службы, — многозначительно проговорил Арсенюк. — Я слышал, что вы пользуетесь благосклонностью администрации и даже оказываете некоторую поддержку.

Адашев заинтересованно повернулся к Соколовскому:

— Это правда?

Генерал обезоруживающе улыбнулся.

— Заверяю вас, это не то, что вы, быть может, вообразили, — сказал он. — Президент встречается со мной лишь для того, чтобы услышать моё мнение по определенным вопросам, но вряд ли ей нужна моя поддержка. Она не настолько беспомощна, как её рисует оппозиция в вашем лице.

— Что же она замышляет? — привизгнув, спросил седой полный мужчина с пышными усами. — Разве вы не в курсе этого?

— Полагаю, что она хочет добиться большей демократизации для регионов, — мягко произнес Соколовский. — По её мнению это привлечет большие инвестиции и будет положительно воспринято партнерами.

— Удивительная недальновидность, — заключил Адашев. — Это ещё раз подтверждает правильность наших действий. Впрочем, каждый из нас ещё может выйти из игры, если у него есть колебания.

Воцарилось молчание, которое, очевидно, можно было принять за согласие на дальнейший разговор.

— Я надеюсь, что среди нас таких нет, — заявил Соколовский, — иначе мы бы сюда не пришли.

— Замечательно, — сказал Адашев, — после того, как мы подавим бунтовщиков, вы все получите места в новом временном правительстве — директории. Этими действиями мы покажем пример нашим друзьям по всему миру. Дадим им сигнал к действию.

— Вы полагаете, что они сразу придут к власти? — спросил мужчина с пышными усами. — Нам также говорили про мировую революцию.

Соколовский улыбнулся.

— Нашей организации не нужно, чтобы они пришли к власти, — сказал он, — если приходишь к власти, то берешь ответственность. Гораздо эффективнее работать в тени старой власти и заставлять её исполнять нашу волю.

— Логично, — поддержал лысый толстяк с головой, похожей на бильярдный шар, — но как же наша соседняя страна? Вы полагаете, она не вмешается? Или вы не учли такой вариант.

— Мы полагаем, что не вмешается, — ответил Адашев, — заверяю вас, что там тоже есть сочувствующие нам люди, и они в самых верхах.

Мужчина с пышными усами характерно кашлянул.

— Давайте выйдем на террасу, господа, — сказал он, — здесь становится душно.

Раздался натянутый смех.

— Сергей Юрьевич опасается подслушивающих устройств, — заметил кто-то, — вот уж не подумал бы.

Катя видела, как мужчины прошли сквозь стеклянный проем на улицу. Закоченев от страха, она тем не менее нашла в себе силы пойти дальше. Ей нужно было дослушать до конца и отнести запись Александру, он подскажет, что делать дальше. Одно было ей ясно — это или шпионы, или преступники.

Она вышла на террасу. Ночной холодный воздух обдувал её лицо.

— После подавления бунта на три дня будут введены осадное положение и комендантский час, — услышала она голос Адашева, — пока их не отменят, будут запрещены любые публичные выступления! Благодаря вашей поддержке… тихо!

Говоривший Соколовский вдруг замолк. Несколько секунд Катя не слышала ничего, кроме завывания ветра. Но вот его голос раздался вновь, только теперь он звучал тише и был похож на хриплое карканье.

— Мы представляем высший слой общества, — сказал Соколовский, — вооруженные силы, пресса, спецслужбы. Девять человек, которые могут вести за собой тысячи других. Свергнув правительство, мы изменим не только судьбу этой страны, но дадим шанс всему миру на возращение к традиционным истокам, которые он утерял.

— Мы готовы действовать, — бодро произнес мужчина с пышными усами, — как только прозвучит команда, в стране будет объявлено чрезвычайное положение. Директория выступит с речью. Тема — противодействие анархии, забастовкам и гражданскому неповиновению. Директория образована для народа и во имя народа. Мы слишком долго жили в обществе, которое потворствовало либеральной анархии. Необходимо установить диктатуру. Диктатуру закона.

— Я думаю, мы договорились, — сказал лысый мужчина, — наша партия всецело поддержит ваше стремление. Давайте расходиться. Наш союз не должен стать известен раньше времени.

— Поддерживаю, — сказал чей-то голос, — я тоже буду рад убраться отсюда.

Мужчины стали расходиться. Через некоторое время на этаже остался один Соколовский. Он словно бы почувствовал что-то. Быстрым шагом он направился к террасе. Укрыться Катя не успела. Они увидели друг друга. Мужчина смотрел на девушку взглядом, полным недоверия.

— Ты кто? — спросил он. — Что ты здесь делаешь? Отвечай, живо!

— Ничего, — прошептала девушка, — я ничего не слышала, клянусь.

* * *

Последнее, что было на записи, это звук падающего телефона, шум борьбы и крики девушки.

— Больше мы ничего не услышим, — сухо сказала Авалова, — она, должно быть, сопротивлялась, должно быть, даже сумела убежать. Но они всё равно её нашли. Они не оставляют свидетелей.

Наташа бессильно опустила голову на подушку.

— Что с тобой? — спросила Ксения. Покровская мрачно усмехнулась.

— В Антарктиду хочу тур взять, — мрачно произнесла девушка, — там нет людей, одни пингвины. Все-таки какая удивительная вещь снобизм.

— Вам знакомы эти персоны? — спросил Рауш. Ксения пожала плечами.

— Более или менее, — сказала она, — достаточно влиятельные люди, но в гости я бы их не позвала.

Мациевский гневно захлопнул крышку ноутбука.

— Можно я его убью? — прошипел он. Ксения усмехнулась.

— Вряд ли тебе дадут такую возможность, — сказала она, — ты просто сядешь, а по телевизору скажут, что разоблачили очередного «оборотня в погонах». Мы теперь как в тылу врага, и каждое