Стрела, монета, искра - Роман Суржиков

Епископ Первой Зимы, облаченный в серебристую ризу, сопровождаемый шестнадцатью священниками в ультрамариновых одеждах, вынес Предметы один за другим и возложил на малые алтари в северном и южном нефах храма. Ветровые трубы пели праздничную песнь — могучую и светлую, напоминающую сияние горных вершин; в залах собора горели искровые огни, силу для которых жертвовал герцогский замок. Прихожане выстроились очередью, тянущейся на сотни ярдов от храмового портала. Всем известно: одна молитва, прочтенная над Предметом, дает человеку год здоровья и неделю счастья!

Южный Предмет звался Всевидящим. Он представлял собою многогранный кристалл размером с крупное яблоко. Грани, словно зеркала, отражали проходящих мимо людей. Каждое из сотен отражений окрашивалось в разные оттенки цветов, и, огибая Предмет, прихожанин видел себя в оранжевых тонах, фиолетовых, изумрудных, серых… Некоторые отражения ярко сияли и подрагивали, как пламя, другие были мертвенно бледны; в третьих виделось не тело, а кости скелета; четвертые изображали человека текущей фигурой, сплетенной из струек голубых и алых жидкостей… Прихожане верили: в гранях Всевидящего можно рассмотреть собственную душу, все хвори, живущие в теле, и дурные мысли, ежели они имеются, и даже причину своей грядущей смерти. Впрочем, чтобы понять смысл, нужно владеть священным языком Предметов.

Святыня, покоившаяся на северном малом алтаре, состояла из кольца синего металла около фута в поперечнике, в проеме которого висел крохотный огонек. Епископ с величайшей осторожностью поставил кольцо на алтарь под углом, наискось — и оно осталось стоять под наклоном, словно незримая опора поддерживала его. Собор был открыт круглые сутки. Люди, приходившие перед рассветом, заставали его почти безлюдными и могли постоять около синего Предмета целых несколько минут, изучая его пристальным взглядом. Те, чей глаз достаточно остер, могли разглядеть, что кольцо не стоит, а невероятно медленно падает на алтарь — за минуту оно склоняется на волосок, не больше! За сутки оно опустилось на дюйм, а за неделю почти легло. Огонек, висящий в просвете кольца, тем временем сдвинулся из центра вниз и вбок, по дуге приблизился к металлическому кольцу и почти коснулся его. Леди Иона отбыла с графом Виттором в его речное захолустье, а епископ унес Предмет обратно в святилище. Положил его горизонтально, и огонек поплыл обратно, чтобы ко дню следующего праздника вернуться в центр кольца. Северный Предмет звался Вечным Течением.

— Значит, видели, Луис?

— Да, милорд.

— Тогда сами подумайте над ответом: ценны они или нет.

Капитан, получив очередной доклад, угрюмо поворачивается к Эрвину.

— Милорд, первая группа достигла дна. Предметов до сих пор не найдено. На дне имеются человеческие кости.

Эрвин глубоко вздыхает.

— Отзовите отряд, капитан. На сегодня хватит.

— Милорд, не стоит терять надежду, — говорит Теобарт. — Мы продолжим завтра и найдем их. Вы же знаете: Предметы не разбросаны по всему ложу. Чаще всего их находят только в одном или нескольких гротах, а остальные ходы и гроты пусты. Завтра тщательно осмотрим каждое углубление…

— Это ничего не даст, капитан. Я знаю: нужно найти сердце ложа, в нем собрано все ценное… Только его уже нашли до нас. Эти люди, что жили в землянках, — по-вашему, они случайно простояли здесь всю зиму? Или думаете, они ушли прежде, чем извлекли из ложа все до последнего Предмета?!

Эрвин делает резкий жест, прерывая капитана.

— Да, конечно, мы продолжим поиски завтра, и будем искать до последнего, пока не облазим каждую ямочку и трещинку. Любой сделал бы так же. Только знаю наперед: мы ничего не найдем!

Теобарт кивает, склоняется над провалом и кричит в глубину, отражаясь эхом:

— Отбой! Все наверх! Отбой!

А Эрвин обращается к Луису, не скрывая досады:

— Один Предмет можно обменять на маленький баронский лен: замок с дюжиной сел. Два Предмета — достойный выкуп за любую невесту на свете, даже за принцессу Великого Дома. Имея во владении три Предмета, вы станете желанным гостем во всяком чертоге, перед вами раскроются двери императорского дворца. Четыре Предмета — вполне весомый повод, чтобы развязать войну. Нередко они начинались и за меньшее. За шесть-семь вы можете купить мир или даже союз в почти безнадежной ситуации. Двадцать — и вы ровня графу, имеете право голоса в Палате, влияете на политику всей Империи. Пятьдесят — и вы герцог, за вами миллионы акров земли, тысячи деревень, десятки тысяч мечей. Подлунный мир — ваше поле для игры в стратемы…

Эрвин переводит дух и с горечью добавляет:

— Скуднейший Дар за всю историю содержал семьдесят четыре Предмета, а богатейший — триста тридцать два. Говорю это к вопросу о том, многого ли мы лишились.

Ужин проходил молчаливо. Июньский вечер дышал теплом и уютом, радостно искрился костер, Звезда в небе перемигивалась с Луной… Воины были угрюмы, монотонно работали челюстями, уставившись на огонь. Сложно придумать нечто более досадное, чем почуять запах несметного богатства, а затем найти лишь паутину да кучку костей.

Эрвин мог поспорить: ему хуже, чем любому из них. Кайры могли рассчитывать — в самом лучшем случае — получить по одному Предмету. Греи надеялись лишь поглядеть, пощупать, исцелить пару-другую старых болячек и получить повод для хвастовства. Если даже они впали в уныние, то что уж говорить об Эрвине?! Дом Ориджин владеет восемьюдесятью семью Предметами. Одним махом Эрвин мог увеличить фамильное достояние на треть, на половину, вдвое! Встал бы в ряд с величайшими из потомков Светлой Агаты, вошел бы в легенды. Эрвин Благословенный, Эрвин Первооткрыватель… Так было бы, приди они сюда весной. А теперь что остается?.. Неделя бесплодных поисков в ложе и долгий, долгий обратный путь через болота и леса. Каждый вечер — в хмуром молчании, всякая беседа — в условном наклонении: вот если бы мы… Эрвин Невезучий — памятное прозвище. Никто из агатовцев не носил такого.

Воины то и дело поглядывали на него. Он чувствовал на себе столько взглядов разве что в первый вечер, когда пригласил к столу Луиса. Но сейчас оттенок был иным: не укоризна и раздражение, а вроде как просьба. Осторожное такое ожидание. Если воины не знают, что делать, они смотрят на лорда. Если боятся — они смотрят на лорда. Это отец говорил — давно, еще когда надеялся, что из сына выйдет полководец. Эрвин тогда удивился:

— Кайры ничего не боятся!

— Мы добиваемся, чтобы они в это верили, — ответил отец. — Но ты — лорд, и тебе следует понимать. Не бывает железных людей. Сколь бы ни были хороши воины, придет миг, когда они станут дрожать от страха или метаться в панике, или опустят руки от горя и усталости. Ты легко узнаешь этот миг: все войско будет смотреть на тебя.