Современный российский детектив-2. Компиляция. Книги 1-23 - Андрей Владимирович Поповский

четвереньках, с опущенной под воду головой, и, схватив её за предплечья, не дал женщине ни встать, ни освободить руки, ни поднять из воды голову. Татьяна была слишком пьяна, что бы сориентироваться в мутной воде и понять, что происходит и ему не составило большого труда удержать ее в таком положении несколько минут. Она вяло возилась, пытаясь схватить его за руки, но только глубже увязала всем телом в иле и скоро утихла. Антон ещё пару минут посидел в воде, потом слез с тела Татьяны и подтянул за волосы ее голову к поверхности воды, не вытаскивая лицо, и еще минуты три наблюдал, не пойдут ли от носы или рта пузыри воздуха.

Убедившись, что Татьяна мертва он повернул ее лицо к себе, смачно плюнул в него и снова опустил под воду. Антон резво сбегал к своей машине и принёс на спине тяжёлый мешок. Волоком тащить мешок было нельзя, чтобы не оставить следов, поэтому пришлось попыхтеть. Вывалив в реку в трёх метрах от берега кусок сваи с проушиной, к которой карабином был пристёгнут тросс с закрепленной на его конце надёжной сваркой цепью, он подтащил тело любовницы и обмотал на два витка цепь вокруг жирного живота трупа и застегнул стыковочные звенья висячим старым замком. Он закрыл замок на ключ и выкинул его подальше от берега и потащил сваю и тело к середине реки, удерживаясь на плаву. Примерно в шести метрах от берега Антон отпустил сваю вниз. Он с удовольствием посмотрел через толщу мутноватой воды, как медлено, но верно груз утянул на глубину труп Татьяны. Река в этом месте была глубокой, метров пять, не меньше, он и как рыбак знал и, на всякий случай, специально лоции посмотрел у знакомого в речпорту, неожиданно нагрянув прямо к нему в кабинет и упоив армянским коньячком до отключки. Да и искать труп здесь не начнут, он об этом позаботился. В ещё достаточно теплой воде Танюху раздует и цепь только сильнее вопьётся в её телеса, так что не вынырнет никак. А через месяц река встанет и поиски в воде прекратят. Ну а потом от Татьяны вовсе ничего не останется.

* * *

Я дочитала последние строки о Татьяне. Нет, читать это я Сурмину, конечно, не дам. Но и лишать брата возможности приходить хотя бы на место гибели сестры я тоже не могу. Решив, что и как можно рассказать Павлу, я набрала номер Сурмина.

Глава двадцать четвёртая

Мы брели по аллее прекрасного парка. Охрана могла расслабиться, так как территория охранялась разве что не серьезнее, чем апартаменты президента России.

Я сразу сообщила Павлу, что не смогу дать ему прочитать дневники Максюты, т. к. я их сожгла, но ручаюсь за абсолютную достоверность информации, которую сообщу по памяти и, скорее всего, при его возможностях, он сможет получить этому доказательство. Сурмин молча кивнул в знак согласия, и я подробно пересказала все, что узнала о связи его сестры с Максютой и последнем дне ее жизни, опустив циничные высказывания Антона в адрес Татьяны. Я подробно описала место пикника и предположила, что возможно удастся его вычислить по расположению найденной машины, по описанию поля и заиленного берега, а если обследовать русло, то, возможно, найдется и кусок сваи и цепь. Может где-то в записях сотрудников милиции, которые вели поиски, найдутся отметки о найденных следах автомобилей, ведущих от трассы к берегу. Павел напряженно выслушал меня, не проронив не слова. Потом он извинился, что вынужден откланяться, и мы вернулись на стоянку, откуда разъехались каждый по своим делам.

С этой встречи прошло почти полтора года, и в начале июля я получила приглашение губернатора Холмска принять участие в открытии нового детского санатория. Я очень удивилась персональному приглашению, но командировка моя была уже подписана и Михалыч, вручая мне документы, как-то хитренько блеснул глазками из-под старомодной роговой оправы.

Едва я спустилась с трапа самолета, как знакомый голос окликнул меня из стоящей рядом огромной серебристой машины:

— Мария Станиславовна, лошадь подана!

Я оглянулась на голос и тут же утонула в охапке ромашек, которые я обожаю больше всех цветов мира. Ксюха звонко хохотала где-то рядом, а я никак не могла выбраться из душистого бело-желтого облака. Оказывается Степка Мальгин, спрятавшись за трапом, незаметно подкрался сзади и, резко выскочив передо мной, притиснул мною огромный букет полевых цветов к себе, цепко обнимая меня своими длинными ручищами. Весь гениальный план церемонии моей встречи разработала Ксения и потом с удовольствием рассказывала всем желающим и не очень, как я беспомощно барахталась в цветах.

Мы ехали довольно долго в сторону от города, но и Степка и Ксюха говорили о чем угодно, кроме предстоящего торжества. Не ответили мне они и на вопрос, с каких доходов Мальгин приобрел такую крутую тачку. Почувствовав подвох в трескотне Ксении и хитром молчании Степана, я поняла, что эти партизаны будут молчать и решила дождаться естественного развития событий.

Машина свернула с трассы в лес и через сотню метров въехала в изумительной красоты кованные ворота. Я точно такие видела, вот только не помню, толи в каком-то замке в одном из наших с Данькой путешествий по Европе, толи в Петергофе, который, по нашему общему мнению, был много прекраснее любого европейского дворцового комплекса, включая Версаль.

По широкой аллее машина довезла нас до входа в изумительное по красоте и просто сказочное здание, очень похожее высокими кружевными башенками на дворцы южного берега Крыма. Ксения выпорхнула из машины сама, пока Степан, как образцовый водитель, открыл дверку и галантно подал мне руку. Весьма занятая соображениями своего соответствия столь изящному выходу из машины, я на несколько секунд отвлеклась от входных дверей. Когда же я подняла глаза, передо мною, радостно улыбаясь, стояли сразу четыре персоны из моего второго списка, переданного Павлу Сурмину. Удивлению моему просто не было предела и я, даже забыв поздороваться, выпалила:

— Батюшки, почему вы все здесь?

— Живем мы тут, потому что! — хохотнул Иван, а из-за его широкой спины вынырнула Любушка-голубушка и протянула мне на расшитом полотенце плетеный каравай с солонкой:

— Добро пожаловать, Машенька, мы очень рады тебя видеть в добром здравии!

— Спасибо, родные! Но чего мне-то каравай, а как же торжественное открытие?

— Сегодня мы гуляем, так сказать, в узком кругу, а официальное открытие завтра в семнадцать ноль-ноль. Там свой каравай будет Милости просим, Манюня, располагайся в своём номере и айда в сауну, поболтаем всласть, пока мужики