Татуиро (Serpentes) - Елена Блонди

Дыра оказалась бесконечным коридором, по стенам которого светились входы куда-то ещё. Пустым. И Найя, переведя дух, быстро проскочила мимо, таща за собой мальчика. Тихо и пусто. Один лишь свет. Ступая ноющими от бесконечного спуска ногами, Найя подумала: он там другой. И, когда в череде чёрных дыр снова замаячила яркая, замедлила шаги, всматриваясь.

— Идём, — прошептал мальчик.

— Подожди.

Поставив его напротив бокового входа, прижала палец к губам и пошла по коридору к первому свету из стены. Мерути, переминаясь, ждал, глядя, как она смотрит внутрь.

— Иди сюда, — шёпот был почти не слышен в потрескивании факелов, и она махнула рукой, подзывая. Мальчик подошёл и взялся за её подол.

Найя смотрела, не зная, как уложить в голове увиденное. В чистой просторной комнате со скруглёнными стенами горами лежали вещи. Разные и много. Она видела книги, стопками, верхняя раскрыта и свесила обложку с золотом букв. Какую-то посуду, стеклянные колбы и плошки, стоящие на полу толпами. Предметы совершенно непонятные с цветными изгибистыми трубками, торчащими из пузатых туловищ. И рядом, так что она истерически хихикнула, переведя взгляд, горой плюшевые игрушки, яркие, блестевшие пластмассовыми глазами и высовывавшие толстые лапы из мягкой кучи. На широком столике у дальней стены, похожем на тот самодельный, за которым работал мастер, — мелочи, какие-то металлические диски, шарики и цилиндры, цепочки и бусины по виду стальные, пластмассовые и стеклянные, а среди них рассыпанные граненые карандаши.

Мерути дёрнулся, смотря на гору игрушек, и она придержала его поперек груди.

— Не надо.

— Это Странные Вещи!

— Для чего? Откуда?

— Это людям. Просто так. Они в лесу бывают, в схронах. Я вот его хочу!

Он показал пальцем на лежащего сверху незнакомого Найе зверя, коричневого, с длинным носом набок и хитрыми пластмассовыми глазками.

— Не надо, Мерути. Мы же — за сестрой…

Мальчик вздохнул, но послушался. Идя по лестнице, шёпотом рассказал:

— Это водяной чила. У него растёт сзади хвост, как у рыбы, а мех густой и теплый. Если кто много купается в холодной ночной воде, чила может забрать из тебя всё тепло. Но взамен даёт красивые камушки из-под большого водопада. Надо только, когда берёшь камушки, сказать ему страшные слова, чила испугается, и всё тепло выдышит обратно.

— Откуда ты это знаешь?

— Мы все это знаем. Я только не видел такого, сделанного. Он красивый.

— Да… — с сомнением сказала Найя, вспоминая унылый нос и хитрые пуговицы глаз игрушечного зверя, — но кто же это делал всё?

Мерути пожал плечами, удивляясь её любопытству к очевидному:

— Это — странные Вещи.

— Логично…

Теперь они шли немного свободнее и заглядывали в каждую освещённую дыру. Через десяток спиральных пролётов у Найи кружилась голова, не вмещая увиденное. Там были неизвестные станки, покрытые чеканной вязью рисунков. Химические приборы с засохшими на донышках колб белесым порошком. Какие-то, по виду алюминиевые, коленчатые стержни и колышки. Множество непонятных предметов, среди которых вдруг вспышкой по мозгу — самые обычные: зеркала на стенах круглой комнаты и на столиках в ней же — маленькие, с ручками, или круглые в богатых оправах. Около одной из комнат Найя застыла, не в силах отвести глаз от разложенных кресел и подставок, окружённых странными приспособлениями белого и жёлтого металлов. Мягкие блики, стекающие по поручням и захватам, походили на нечеловеческую кровь. А некоторые ложа тянулись длинно и были узкими, явно не предназначенными для людской анатомии. Мерути потянул её за руку.

— Да… — ответила хриплым голосом, прогоняя из головы воспоминания о клинике и сверкающих никелем приборах в руках у женщин в белых халатах. Опустив голову, шла, уже не заглядывая в боковые входы.

И испугалась, когда мальчик остановился резко, больно вывернув ей руку.

— Что?

— Оннали, — сказал он, глядя на противоположную сторону нижнего витка спирали. И прежде чем крикнул, уже набирая воздуха в грудь, Найя прижала другую руку к его рту.

— Подожди! Тихо!

Он закрутился, выворачиваясь, как пойманный зверёныш. И Найя, не убирая руки, повела его вниз, быстрее, чтобы не упускать из виду идущую девочку.

«Зачем держу? Позовёт, и она вдруг вернётся с нами. Выйдем в город и побежим обратно по тропам…»

Опустила руку, и звонкий крик метнулся по спиралям лестницы, отскакивая от стен.

— Оннали! Оннали!! Я тут!

Но девочка не повернула головы. Покачивалась в такт шагам тёмная волна волос. Колыхался подол красной тайки, вышитый узорами. Мерути почти побежал, споткнулся и сел, растирая ссадину на коленке. Найя подхватила его, потянула за собой.

Шли быстро, падая каждым шагом на нижнюю ступень, а красная фигура шла и шла, не приближаясь и не удаляясь.

— Ещё… позову… — Мерути задыхался и кашлял.

— Да.

Но он не крикнул. Потому что, завершая виток спирали, распахнулась у подножия лестницы высокая арка. Оннали сошла со ступеней и встала, обрамлённая гигантской рамой неровного камня, изнутри которого вились по стенам и выглядывали в колодец яркие зелёные листья на толстых стеблях. Найя и Мерути остановились на верхней ступени последнего витка лестницы, глядя вниз, на девочку. Из арки плыл навстречу мерцающий живой свет и запах цветов.

Найя вдохнула полной грудью. Там, в полукруглой высоте, мало им видной, делалось что-то… переплеталось, порхало, раскрываясь, и плавные краски сменяли одна другую. Волны запаха, такого чудесного, что сесть на ступени и только дышать-дышать, если бы не желание видеть, что там делают с красотой, и услышать ближе неясное пение птиц…

«Откуда тут, под землей, птицы…», — Найя ступила ниже. Сошла ещё на одну ступень, над головой Оннали жадно глядя, как мало-помалу открывается ей внутренность огромного сада. Рука её протянулась назад, потому что Мерути, крепко держащийся, не пошёл следом. И не отпустил её руку. Схватил ещё крепче и, когда дёрнула, вонзил неровно обломанные ногти в её ладонь. Вырвав руку, Найя обернулась с гневом.

— Ты не такая! — крикнул мальчик.

И его сестра оглянулась на крик, пересыпая по плечам гладкие волосы.

— Она не такая, — сказала звучным голосом, и Найя услышала в нем женские нотки её матери, — чужая, ненужная.

Смерив Найю взглядом, отвернулась, даже не посмотрев на брата. И повела рукой, охватывая открывшееся пространство.

— Это — мой сад! Мой!

У Найи вдруг заболело всё. Натруженные подошвы и тысячу раз сгибавшиеся на ступенях колени, голова, набитая картинами странных вещей в кладовых города. Уставшее качать кровь сердце, наполненное тоской и страхами, горестными воспоминаниями и безнадежностью. И, утешая, пришли мысли о справедливости: