Татуиро (Serpentes) - Елена Блонди

— Замолчи!

— …

Птицы в лесу трещали и чирикали, но их голоса ударялись о стоявшую над площадью тишину.

— Она… умерла?

Испугавшись, старуха зачастила, приподнимаясь на ладонях:

— Нет, нет, отец наш. Живая она и плакала, стонала, ножками дёргала.

— Покажешь, куда унёс, — Мененес опустился на сиденье, сжал резной поручень и вырвал его. Нагнулся вперед, держа в руке сломанную деревяшку и глядя поверх головы Коры.

Люди ждали, испуганно глядя. И через несколько ударов сердца лицо вождя ожило, прошла по нему мрачная тень. Он поднялся, и отброшенная деревяшка заскакала вниз по ступеням.

— Дети мои, мой лесной народ! — голос вождя загремел над потухающими кострами, заждавшимися поленьев.

— Женщины, идите по домам. Мужчины, берите копья и луки. Мы пойдём к Владыкам за мертвецом Меру, да будет смерть его долгой, как река, отберём женщину и накажем злодея! — он повернулся к мальчику-стражу. — Неси мне оружие.

В толпе стоящих послышался шёпот и стих. Мененес окинул людей взглядом и нахмурился:

— Почему вы стоите? Он успеет уйти далеко!

— Он уже ушёл далеко, — буркнул кто-то и замолчал, прежде чем взгляд вождя нашёл, кому принадлежит голос.

— Идите же!

Трое мужчин неохотно отделились от толпы и медленно двинулись к краю площади. Замерли, остановленные криком:

— Мы не пойдём, вождь!

— Что? Кто это сказал?

Но отдельные крики заглушил ропот и шум. Подталкиваемый в спину, вышел вперед Кайру, выбросил перед собой руку с пальцами, сложенными в охранный знак:

— Они заберут наших жен, если мы пойдём. Не гони нас туда, вождь, не губи своих детей.

— Да, да-да, да, — пронеслось над людьми, и Мененес покачнулся, чувствуя, как ломит грудь незнакомая раньше сердечная боль.

— Я… я накажу вас, скоты!

— Ты смеялся над Меру. А теперь хочешь, чтоб мы все погибли?

— У тебя много жён, вождь! И у нас выросли новые дочери!

— Возьми любую! Бери мою, вождь, она сегодня встречала Айну!

— Нет! Мне нужна Ладда-Ха! Я поведу вас!

— Биться с Владыками?

Тощий Кайру завертелся перед толпой, простирая жилистые руки:

— Ты не можешь губить нас, вождь, мы все твои дети. Ты говорил: иногда люди уходят, и это правильно. Так почему твоя жена особенная? Не заставляй нас идти на смерть! Мы не пойдём!

— Мы не пойдём! — заревела толпа с радостным испугом и облегчением. Завизжали женщины, причитая и радуясь, что мужья остаются.

Вождь оглядел свой народ, еле различая лица, но слыша по голосам — не пойдут. У него задрожали колени. Сердце билось, отмеряя каждый шаг, сделанный мёртвым Меру где-то там, на дальней тропе, может быть, уже на подходе к пещерам, ведь Владыки наверняка дали ему быструю тропу для желанной добычи.

Очень хотелось сесть, но Мененес боялся, что не сможет подняться сам. И, прогнав из колен дрожь, сказал, бросая слова в толпу комьями грязи:

— Вы трусливые косые зайцы! Я иду один!

Он протянул руку, не глядя, величественно ожидая, когда мальчик-воин подаст ему копье.

— Нет, вождь!

Кайру снова выскочил вперед и, злорадно искривив треугольное лицо с большими, как у богомола, глазами, упёр руки в бока, подбадриваемый ропотом толпы.

Мененес опустил пустую руку.

— Ты смеешь помешать мне?

Из толпы вытолкнули еле стоящего на ногах Тику и поддержали его под локти.

— Скажи, скажи ему, Тику, что должно делать…

Старик огляделся, заваливаясь на руки охотников. Свет постепенно умирал, и вождь не мог разглядеть сверху выражения обезображенного лица. Всё стихло вокруг, и даже птицы перестали петь, улетев спать на толстые ветки деревьев.

— От времени до времени и через время… — мерно заговорил старик надтреснутым голосом и закашлялся. Гулко отхлебнул из подсунутой тыквы.

— …Пока растёт лес и течёт река то к морю, то вспять. Пока приходят дожди и сменяет их зной, чтобы снова разлиться дождями… Отец племени не покинет своих детей, не отдав отцовства. Иди, вождь, но твой дом, твои воины и твои жёны, твоё добро в сундуках и мешках пусть перейдёт к тому, кто сможет заботиться о твоих детях. Это закон, вождь.

И все закивали. Мужчины подобрались, расправляя плечи, и стали выступать из толпы, подвигаясь ближе к помосту, на котором Мененес стоял, еле заметно покачиваясь, и беспомощно смотрел на свое стадо, обретшее речь.

— Выбери и иди!

— Выбери и иди!

Сотня ног топнула, вторя словам, и, продолжая топать, мужчины повторяли слова, что должно было сказать отцу, покидающему их:

— Выбери! И иди! Выбери! И иди!

— Хватит! Я выберу!

Вождь с ненавистью оглядел поднятые лица, читая на каждом надежду. Злоба подступала к горлу, мешая дышать. Отдать всё? Он отдал бы сразу, потому что сердце мерно отсчитывало дальние шаги Меру — всё ближе и ближе к страшным пещерам Владык. Но надо отдать одному, осчастливить. И, если суждено будет вернуться, он построит себе жалкую хижину в одну комнату, и молодые охотники будут помыкать им… А один из них будет спать с его женами. Один. И Мененес должен выбрать его сам!

Сердце ударило, напоминая, и он поднял руку, чтоб подозвать любого и забыть обо всем, уйдя. Но у ног зашевелилась и вскочила со ступеней сидящая там Кора. Маленькие глаза горели углями, и рот открывался, как у рыбы.

— Вождь! Отец наш, вождь! Мой, мой Корути, мой сильный и славный сын! Он один достоин. А я буду целовать твои ноги, вождь и принесу Ладда-Хе ягод. Он молод и будет править долго, а я научу его, как заботиться о племени, вождь!

Громкий хохот потряс толпу, охотники, рыча, валились друг другу на плечи и взмахивали руками, дивясь безумству старухи.

— Щенок Корути, жадный и глупый, да он ворует еду у детей и подсматривает за женщинами! О-ха, Корути наш вождь!

Кайру всё вертелся, руками подбадривая мужчин, подмигивал и выкрикивал издевательства. А Мененес, поманив старуху, опёрся на её худое плечо, давая, наконец, ногам передышку.

— Где твой сын, старуха? — спросил шёпотом и легонько оттолкнул. — Приведи его, быстро!

Кора слетела со ступеней, забрав в кулак подол юбки, так что острые колени замелькали у всех на виду. Мужчины расступались, улюлюкая, женщины всплёскивали руками.

— Так что, Мененес? — Кайру вылетел вперёд и встал, подбоченившись, выставляя худую ногу.

— Мне надо подумать. Накормите огонь, иначе не увидите нового вождя.

Он нащупал уцелевший поручень и, тяжело садясь, скрестил толстые ноги. Опустил руку, по привычке ожидая, что её тронут горячие пальцы маленькой жены. И скрипнул зубами. Сейчас бы, расшвыряв всех, рвануться и побежать к лесу. Но он немолод и тяжёл, устал в поединке, охотники быстро догонят и не дадут уйти, пока не выскажет свою волю. И он — один…